Бирюков Борис Николаевич

Родился 2 Августа 1918 года в Москве, в семье служащего. Окончил 7 классов, школу ФЗУ. Работал слесарем, токарем, наладчиком станков, сменным мастером на турбонасосном заводе имени М. И Калинина. Одновременно занимался в аэроклубе Кировского района столицы. С 1938 года в Красной Армии. В 1939 году окончил Борисоглебскую военную авиационную школу лётчиков. Служил в частях ВВС.

Участник Великой Отечественной войны с Декабря 1941 года. В составе 270-го истребительного авиационного полка сражался на Крымском и Закавказском фронтах. В групповых воздушных боях сбил 10 самолётов противника. Войну закончил в должности заместителя командира эскадрильи.

С 1946 года Капитан Б. Н. Бирюков - в запасе. После демобилизации находился на лечении. Затем работал пилотом в Аэрофлоте, командиром авиационного отряда, главным инспектором - пилотом Гидрометслужбы. Был лётчиком - испытателем. 1 Мая 1957 года за мужество и отвагу, проявленные при выполнении воинского долга, а также за освоение новой техники, удостоен звания Героя Советского Союза.

Вскоре, по состоянию здоровья, ушёл с лётной работы и поселился в Москве. Работал экспертом в Торгово - промышленной палате. Награждён орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Красной Звезды, медалями.

Боевая страда лётчика Бориса Бирюкова, короткая по времени, но чрезвычайно сложная по фронтовым условиям, началась на Кубани в период подготовки Керченско - Феодосийской операции, последовавшей вскоре после того как немцы оккупировали весь Крым, оставив у себя в тылу блокированный с суши и моря несдающийся героический Севастополь. Цель этой операции как раз и состояла в том, чтобы путём высадки десанта в Керчи и Феодосии захватить плацдармы для наступательных действий в Крыму, освободить Керченский полуостров и затем развить успех в западном направлении, деблокировав осаждённый Севастополь.

События в Крыму в ту зиму носили драматический характер. Высадка десанта, осуществлявшаяся войсками Кавказского фронта совместно с Черноморским флотом и Азовской флотилией, стоила немалых усилий. К Феодосии корабли подходили скрытно, без радиосвязи, часто меняя курс, чтобы не обнаружить себя перед противником. Погода стояла скверная, море штормило, и нашим лётчикам, вылетавшим на прикрытие десанта с воздуха, из - за плохой видимости нелегко было находить корабли. Кроме того, в связи с малым запасом горючего поиск их был ограничен по времени. В конце концов высадка десанта, потребовавшая исключительного мужества и отваги наших воинов, закончилась успешно. Ударами по сходящимся направлениям со стороны Керчи и Феодосии противника выбили с Керченского полуострова. При этом потери его были немалые: брошенные в панике оборонительные сооружения, всевозможная боевая техника, автомашины и оставшиеся лежать на мёрзлой крымской земле многочисленные трупы солдат и офицеров в серо - зелёных шинелях.

Однако вскоре немцы пришли в себя и стали оказывать ожесточённое сопротивление. 2 Января 1942 года линия соприкосновения наших и вражеских войск стабилизировалась на рубеже Киет - Новая Покровка - Коктебель.

К этому времени несколько полков ВВС вновь созданного Крымского фронта, в том числе и 270-й истребительный, в котором служил Бирюков, перебазировались в район населённого пункта Семь Колодезей, поближе к местам боевых действий. Отсюда наши авиаторы, ещё совсем недавно летавшие на прикрытие феодосийского десанта, теперь совершали боевые вылеты в тот же район Феодосии, чтобы обеспечить воздушный заслон кораблям, доставлявшим сюда оружие, боеприпасы и вывозившим из порта к кавказским берегам раненых и больных. Здесь, в районе Феодосии, где обстановка была наиболее сложной, действовала наша 44-я армия под командованием Генерала Первушина. Противник, подтянув дополнительные силы из - под Севастополя, предпринимал контратакующие действия. Его авиация малыми силами, но систематически и довольно часто совершала налёты на позиции наших войск и на город.

Именно в этот период Бирюкову чаще всего приходилось вылетать сюда для отражения вражеских атак с воздуха. Летали группами из 2 - 4 самолётов, реже - в большем составе. Отгоняя вражеские бомбардировщики и истребители, лёгкие И-153 ("Чайки"), на которых летал 270-й полк, барражировали над портом, наиболее важным объектом, где разгружались и загружались корабли Черноморского флота.

Истребитель И-153 "Чайка", 1941 год.

Происходили и воздушные бои. Впоследствии, спустя несколько месяцев, в боевой характеристике Бориса Бирюкова будет записано: в групповых боях сбил 10 вражеских самолётов. Да, именно в групповых и ни одного - лично. Обстановка диктовала свои условия. Истребитель И-153, в связи с острой нехваткой у нас бомбардировщиков, довольно часто использовался и для нанесения бомбовых и штурмовых ударов по наземным целям врага.

В Январе, в этот напряжённый для наших авиаторов период, Бирюкову однажды не повезло. Он был сбит и только чудом остался жив. Произошло это так.

Группа из 4 "Чаек" прикрывала наши корабли на подходе к Феодосии. Внезапно в небе появились 9 "Мессеров". Завязался воздушный бой: 4 против 9. А если учесть, что по всем тактико - техническим данным биплан И-153 уступал Ме-109, перевес в силе на стороне противника представлялся ещё значительнее. Долгое время Бирюков удачно маневрировал, не позволяя врагу зайти в хвост. При этом он старался держать в поле зрения все 9 вражеских машин. Но вот в какой - то момент один из "Мессеров" исчез из виду. Бирюков насторожился, словно предчувствуя недоброе. И предчувствие не обмануло его. "Чайка" получила порцию свинца и загорелась. Бирюкову ничего не оставалось делать, как выброситься с парашютом. Но здесь он допустил поспешность: слишком рано дернул за кольцо. Парашют раскрылся, и лётчик завис на довольно большой высоте, став удобной и беспомощной мишенью для врага. Несколько раз проносились мимо него "Мессеры", выпуская длинные очереди из пулемётов. К счастью, все они миновали лётчика.

Бирюков упал на воду и добрых полчаса провёл в ледяных волнах, пока подошедший катер не вызволил его из морской стихии.

Особенности оперативной обстановки и местности диктовали соответствующую тактику использования фронтовой авиации. Боевые вылеты совершались, как правило, малыми группами, а то и вовсе в одиночку. Приходилось беречь людей и технику, ибо превосходство немцев в воздухе давало себя знать. Нередко наши истребители возвращались на аэродром изрядно побитыми: фюзеляж и хвостовое оперенение изрешечены пулями и снарядами, элероны согнуты, едва работающий мотор залит маслом, плексиглас кабины пробит пулями и потрескался. Проходил день, другой, и залатанный, подремонтированный самолёт вновь поднимался в воздух и летел на задание.

Однажды в конце Января 1942 года Борис Бирюков вместе с Николаем Лавицким, также ставшим впоследствии Героем Советского Союза, прикрывали прибывшие в феодосийский порт транспортные суда с боеприпасами. Облачность была низкой, и лётчикам пришлось барражировать на малой высоте, кружась вокруг разгружающихся судов. Внезапно со стороны моря показался вражеский бомбардировщик "Хейнкель-111". Наши "Чайки" тотчас пошли на сближение с ним. Заметив их, бомбардировщик круто развернулся и стал уходить в обратном направлении. Удалившись на некоторое расстояние, он вновь начал подворачивать к берегу, рассчитывая подойти к порту с другой стороны. Бирюков и Лавицкий с дистанции 200 - 300 метров открыли огонь и заставили замолчать стрелков "Хейнкеля". Однако подойти на более близкое расстояние и подбить вражескую машину никак не удавалось: не позволяла скорость "Чаек". В районе Ялты, где стоял плотный туман, они потеряли бомбардировщик, а так как боеприпасы были на исходе, им пришлось вернуться на аэродром.

Доложили о погоде и сложности прикрытия в таких условиях. Взлетела ещё одна пара истребителей, но вскоре и она вернулась. Лётчики подтвердили, что в условиях тумана и низкой облачности выполнить задачу практически невозможно. Тогда в воздух поднялся командир полка Майор В. Савкин, чтобы лично выяснить обстановку в районе Феодосии. Прошло время, Майор не возвращался. Много позже стало известно, что где - то над линией фронта его самолёт потерпел аварию и раненый Савкин попал в плен. Ему удалось бежать из плена, и он в тылу врагов командовал партизанским отрядом.

Командиром полка стал его заместитель по лётной части Капитан Привезенцев, опытный, знающий своё дело авиатор.

В один из Февральских дней Привезенцев вызвал к себе Бирюкова. В землянке с низким неровным потолком комполка сидел один за столом, на котором была расстелена свисавшая с краев карта.

- Вот какое дело, Бирюков, - сказал он, вставая из - за стола, когда лётчик представился ему. - Армейская разведка засекла местонахождение штаба одной из немецких дивизий, противостоящих по фронту нашей 51-й армии. Только что получено сообщение об этом из штаба. Там утверждают, что сведения точные. Если это так, то штаб дивизии находится вот здесь. - Опершись рукой о стол, Привезенцев ткнул карандашом в карту. - Смотри сюда. Ближайший ориентир - населённый пункт южнее железной дороги Владиславовка - Джанкой. Это значит, что от линии фронта он находится примерно в 20 километрах. Командующий армией настаивает нанести удар по штабу не медля.

При этих словах Бирюков вспомнил усталое и несколько угрюмое, с густыми седыми усами лицо командующего 51-й армией Генерала Львова. Несколько дней назад он приезжал к ним в полк. Был он в кожаной бекеше и серой каракулевой папахе. Сбоку, на широком поясном ремне, висела отяжелённая маузером кобура. На лице его лежала печать крайней озабоченности. Видимо, давала о себе знать чрезвычайно напряжённая обстановка, сложившаяся на фронте, в частности в полосе 51-й армии. Линия соприкосновения с противником была как бы сдавлена с обоих концов морями, сужена, и это лишало как ту, так и другую сторону возможности флангового маневра. Огромное скопление войск на ограниченном пространстве требовало надёжного воздушного прикрытия. Помнится, Львов с озабоченностью в голосе сказал тогда:

- Вероятно, авиация фронта делает всё возможное. Но иногда создаётся впечатление, что стоим мы на нашей земле, а небо над головой - чужое.

Прямого упрёка вроде бы не было в этих словах, тем более в адрес их полка, но все присутствовавшие тогда авиаторы испытали чувство неловкости и, может быть, даже обиды. Так, во всяком случае, показалось Бирюкову.

- Думаю, большую группу послать мы не сможем, - продолжал Привезенцев. - Да это и бессмысленно, только усложним себе задачу. Ведь подобраться к цели, как я полагаю, надо скрытно. Лететь следует двоим. Выбирай, Бирюков, себе напарника.

Капитан выжидательно посмотрел на Бирюкова, потом спохватился:

- Хотя постой. Давай - ка сначала продумаем маршрут полёта. Это поважнее и потруднее. - Он опять склонился над картой, всматриваясь в нанесённые на ней условные обозначения местности, и раздумчиво произнёс: - Кратчайший путь до цели - через линию фронта... Но кратчайший - не всегда лучший, а в данном случае просто неприемлемый.

- Вот и я так думаю, товарищ Капитан, - сказал Бирюков. - Скорее всего, к цели надо заходить с тыла. Только тогда сработает эффект внезапности.

- С тыла оно, конечно, лучше, но как это сделать ?..

- А если полететь морем, через Арабатскую стрелку, Сиваш, - Бирюков провёл пальцем по карте, - вот так. А затем уже повернуть на юг, в направлении Ислам - Терека. - Палец начертил прямой угол воображаемой линии маршрута.

Привезенцев выдержал небольшую паузу, постукивая по столу карандашом и глядя на карту.

- А что, пожалуй, верно. Была у меня такая мысль, да я всё сомневался. Ты поддержал, и так тому и быть. Теперь говори, кого возьмёшь с собой. Тебе лететь, ты и решай, на кого можешь положиться как на самого себя.

- Я взял бы Алексея Силкина. Опытный лётчик, хладнокровный, рассудительный. Такой как раз и нужен в этом деле. Да вы и сами знаете его.

- Ну что же, выбор одобряю. Завтра с рассветом вылетайте.

На следующий день, едва на востоке проступила серая полоска позднего зимнего рассвета, два биплана один за другим легко оторвались от взлётной полосы аэродрома и, не набирая высоты, стали удаляться на северо - запад. Летели на бреющем, прижимаясь к складкам местности, повторяя её изгибы.

Бирюков пристально всматривался в знакомые очертания проплывающей под ним крымской земли - безлесного, пустынного плато, слегка всхолмленного и изрезанного оврагами. Картина представлялась удручающе безжизненной. Но вот впереди в лёгкой дымке блеснула свинцовая гладь азовских лиманов. Оказавшись над водой, истребители довернули влево, придерживаясь темнеющей полосы берега. Где - то позади остался причудливо искривлённый, далеко уходящий в море мыс Казантип. Через несколько минут пересекли Арабатскую стрелку - узкую полоску земли, протянувшуюся на север до самого Перекопа. Затем под крылом поплыла покрытая лёгкой рябью равнина мелководного Сиваша. Отсюда Бирюков и Силкин круто повернули на юг, в сторону железной дороги Владиславовка - Джанкой. Пока всё шло нормально, в соответствии с намеченным маршрутом, благополучно удалось миновать позиции вражеских войск.

В районе предполагаемой цели истребители сделали небольшую "горку", чтобы получше осмотреться. Внизу, скрадываемый серой мглой, раскинулся небольшой посёлок. Поодаль стояло старинное здание усадебного типа. Никаких явных признаков того, что где - то здесь находится войсковой штаб, не было видно. И только снизившись, Бирюков заметил в тёмной массе по - зимнему оголённых деревьев и кустарника, окружающих здание, несколько разнотипных машин. Рядом мелькнул ствол зенитного орудия.

Есть цель !  Теперь важно успеть нанести по ней удар, прежде чем противник обнаружит их и откроет огонь.

Бирюков тотчас передал Силкину условный сигнал для захода на атаку.

Снова сделали "горку" и с пикирования, уже на выходе, чтобы не промахнуться, сбросили по две фугасные бомбы. Внизу грохнули взрывы, чёрными фонтанами вздыбилась земля, облака пыли закрыли то место, где находилось здание. Взрывной волной самолёты сильно тряхнуло. Один из осколков бомб, как выяснилось уже после посадки, попал в стабилизатор "Чайки" Бирюкова, но особого вреда не причинил.

В запасе оставались ещё реактивные снаряды. Бирюков и Силкин сделали новый заход, "эрэсы" соскользнули с направляющих и понеслись вниз. Мглистый холодный воздух окрестности вновь всколыхнулся от грохота разрывов.

Удары были нанесены достаточно точно. В этом лётчики не сомневались. Оставалась лишь некоторая неуверенность: та ли цель, о которой говорил командир полка, была атакована ?

Когда уже выходили из второй атаки, по ним ударили зенитки. Немцы спохватились, но поздно. Два биплана скрылись в дымке сочившегося на востоке холодного рассвета, оставив после себя разрушенные постройки, покорёженные машины и орудия, вырванные с корнем деревья и пепел на заснеженной равнине.

Вернувшись на свой аэродром, Бирюков тотчас доложил Капитану Привезенцеву о выполнении задания. Сомнения всё же не покидали его, и он поделился ими с командиром полка. Тот развел руками:

- Подождём, что скажет разведка.

Только после полудня поступило подтверждение: удару с воздуха подвергся штаб немецкой дивизии, погибло несколько высоких чинов, в том числе один Генерал...

В течение Февраля - Апреля 1942 года Крымский фронт силами трёх армий трижды пытался прорвать оборону противника, развить наступление на Джанкой и Карасубазар и в конечном счёте решить задачу по деблокированию Севастополя. И каждый раз попытка не удавалась. Передовые части натыкались на хорошо организованную оборону противника. Плотный артиллерийский огонь и удары врага с воздуха останавливали наши войска, заставляли их отходить на прежние позиции, зарываться в землю.

Немцы, как уже говорилось, имели преимущество в воздухе, и это заставляло наших лётчиков действовать на пределе сил. В интересах наземных войск они летали на разведку противника, штурмовку его объектов, вели воздушные бои, как правило, неравные, прикрывали свои части и соединения, отражали налёты вражеской авиации на фронтовые объекты наших войск. Драться приходилось не только в районе соприкосновения наших и вражеских войск. Немецкие самолёты нередко проникали в глубь Керченского полуострова, наносили удары по нашим тыловым объектам. Нередко Бирюкову приходилось срочно подниматься в воздух для отражения налёта на свой аэродром. В результате таких частых "посещений" и бомбовых ударов вражеской авиации, взлётно - посадочные полосы приходили в негодность, их переносили на новое место, всё больше удаляя на восток от железнодорожной станции и посёлка Семь Колодезей.

Не слишком скоростной, но достаточно маневренный И-153 летал на любые задания. Вооружённый 4 "ШКАСами", он брал с собой в воздух 8 "эрэсов" и 2 х 50-кг либо 4 х 25-кг фугасные авиабомбы, летел на разведку, чтобы при случае, если таковой возникнет, сбросить смертоносный груз на головы подвернувшегося врага либо на бреющем прочесать из пулемётов живую силу противника. Что может быть приятнее сознания того, что твой вылет на боевое задание не оказался холостым !

Однажды в полк поступило сообщение, что от Геническа по Арабатской стрелке движется в сторону Ак - Моная конница. Чья, неизвестно. Тотчас Бирюков вместе с Алексеем Кондрашовым вылетели, чтобы уточнить сведения.

На пути туда едва не нарвались на группу "Мессеров", шедших на встречном курсе на высоте 1500 - 1700 метров. Пришлось маневрированием спешно уходить в облака. Ближе к Геническу вновь вернулись на маршрут и пошли над узкой, словно искусственно созданной полосой Арабатской стрелки. Вскоре впереди показалась конница сабель в 300. Стали снижаться, покачивая крыльями на случай, если конница окажется нашей. Но конники, завидев приближающиеся самолёты, вдруг бросились врассыпную, как бы рассредотачиваясь на плоской косе, а затем открыли по ним огонь из винтовок и автоматов. И только теперь Бирюков с Кондрашовым рассмотрели, что на кавалеристах высокие тёмные шапки наподобие кубанок. Румыны !   Едва убедившись в этом, Бирюков просигналил напарнику: атакуем !

На бреющем "Чайки" пронеслись над рассыпающейся в разные стороны конницей, щедро поливая её из пулемётов и внося ещё большую сумятицу в ряды противника. Делая разворот для новой атаки, истребители заметили приближающиеся со стороны материка Ме-109. Ввязываться в бой с ними было слишком рискованно, так как значительную часть боезапаса они уже истратили. Не дожидаясь приближения "Мессеров", наши лётчики покинули район боя и благополучно вернулись на свой аэродром.

В один из дней второй половины Марта 1942 года Бирюков совершил свой последний боевой вылет в Крыму.

Около 80 немецких танков, переброшенных в Крым из Франции, пытались прорвать линию обороны на правом фланге 51-й армии. Лётчики 270-го полка получили задачу нанести удар по танкам и помочь нашим наземным войскам восстановить положение. Задача была чрезвычайно сложной, ибо противник имел сильное воздушное обеспечение. "Мессеры" постоянно барражировали в районе прорыва. И всё же истребителям Крымского фронта, численно уступавшим врагу, удалось пробиться к танкам. Часть из них завязала воздушный бой с "Мессерами". Другая на бреющем нанесла удар по бронированным машинам, ползущим по изрезанному гусеницами полю.

Бирюков сумел "эрэсами" поджечь один танк. Но в момент выхода из атаки он ощутил сильный удар по самолёту. "Чайка" потеряла управление: очевидно, была перебита тяга руля. Лётчик только успел убрать газ, как машина, будучи на малой высоте, ткнулась носом в землю. Силой энерции Бирюкова выбросило из кабины вперёд. Он упал на склон огромной воронки от бомбы, и это спасло ему жизнь, хотя и не уберегло от увечий. Ударившись о землю головой и спиной, лётчик потерял сознание.

Всю ночь он пролежал на сырой и холодной земле, и лишь на утро следующего дня, когда его обнаружили наши пехотинцы, пришёл в себя. Через некоторое время Бирюков был отправлен на самолёте в Краснодарский госпиталь.

Долго и трудно проходило лечение. Постепенно молодой тренированный организм оправился от болезни. Но подвергать его снова большим лётным перегрузкам было рискованно. Это понимали врачи. Их решение определило ограниченную годность к службе, что заставило Бирюкова обивать пороги начальства, дабы оно могло допустить его к полётам.

В конце концов настойчивость фронтовика была вознаграждена: летать ему разрешили, правда, не в боевых условиях. В Закавказье, куда его направили и где он начинал свою лётную службу, Бирюков был зачислен в полк по перегонке самолётов. Там он и встретил победную весну 1945 года.

- Этот период моей лётной биографии был далеко не самым сложным, - вспоминал Бирюков, - а для бывшего фронтового лётчика и не слишком приятным и престижным. Но сознание того, что ты ещё можешь подниматься в небо, вести самолёт по курсу и тем самым хоть как - то помогать нашим боевым авиаторам, сражавшимся на фронтах, это сознание заглушало все неприятные мысли, успокаивало душу, придавало силы для успешного выполнения поставленной задачи. А задача была такая - перегонять боевые самолёты на разные фронты, пополняя действующую авиацию новыми машинами. Конечно, не самое сложное дело во время войны, но и тут случались ситуации, когда надо было проявлять выдержку, хладнокровие, волю.

Помнится, в Декабре 1944 года летели как - то на истребителях в район Львова, где шли бои. И уже ближе к месту посадки разразился сильнейший снегопад. Видимость стала практически нулевой. А горючее кончалось, ориентиров никаких. Что делать ?  Решили садиться кто где сможет, в одиночку. Я снизился до бреющего, рискуя врезаться во что - нибудь и сломать себе шею. Но другого выхода не было: с большой высоты земли не видно. Наверное, мне всё же повезло. На последних каплях горючего сел на небольшую опушку, со всех сторон окружённую стеной леса...

После войны, демобилизовавшись из армии, Бирюков ещё многие годы не расставался с авиацией, которая так много дала ему в жизни (в этом он твёрдо убеждён): трудился в Аэрофлоте, помогал метеослужбе, занимался лётно - испытательной работой, отдавая все свои силы и знания порученному делу. Все эти годы он с честью нёс почётное звание профессионального лётчика, не уступая ни в чём, даже в мелочах, когда речь шла о выполнении служебного долга. А в Мае 1957 года Борис Николаевич с радостью узнал, что Родина удостоила его высшего отличия - звания Героя Советского Союза.