Штрякин Матвей Иванович

Родился 27 Декабря 1915 года в селе Лубяники, ныне Спасского района Рязанской области, в семье крестьянина. Окончил 7 классов. Работал счетоводом в сельпо. С 1937 года в Красной Армии. Окончил школу младших авиаспециалистов, служил авиамехаником.

С Июня 1941 года в действующей армии. В 1942 году окончил Ивановскую военную школу лётчиков.

К началу Февраля 1945 года командир звена 810-го штурмового авиационного полка (225-я штурмовая авиационная дивизия, 11-й смешаный авиационный корпус, 15-я Воздушная армия, 2-й Прибалтийский фронт) Лейтенант М. И. Штрякин совершил 84 боевых вылета на штурмовку войск противника. 18 Августа 1945 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны продолжал службу в ВВС. В 1952 году окончил Краснодарскую высшую офицерскую авиационную школу штурманов. С 1958 года Майор М. И. Штрякин - в запасе. Живёт в Рязани. Награждён орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной войны 1-й степени (дважды), Красной Звезды (дважды), медалями.

Почти год Матвей Штрякин не видел своего друга. Анатолий появился на аэродроме неожиданно. Давно за помин его души была выпита скупая солдатская норма спирта. Давно из штаба отправили в Москву документы и награды Анатолия Соляникова. Давно Матвей не чувствовал в воздухе плечо своего крылатого друга... И вот Анатолий вернулся в свой полк немного постаревший, но такой же весёлый и неугомонный.

Серый рассвет уже заглянул в тусклое окошко землянки, а друзья всё ещё не спали. Считали человека погибшим, а он вдруг приходит - радость особая и, пожалуй, ни с чем не сравнимая. И, конечно, разговоров хватило не на одну ночь.

...Самолёт Соляникова подбили, когда он возвращался на аэродром. Лётчик кричал в микрофон: приказывал стрелку выбрасываться. Стрелок - радист молчал: значит, убит. Пламя горящего самолёта охватывало кабину. И тогда Соляников, задыхаясь от дыма, открыл фонарь и выбросился из кабины. Парашют относило ветром к небольшому березовому перелеску. Сверху он видел фигурки мышиного цвета...

Концлагерь был недалеко от Кенигсберга. Густой сосновый лес скрывал бараки, сторожевые вышки, колючую проволоку. На допросах Соляников выдавал себя за стрелка - радиста, называя фамилию погибшего друга. Немцы особенно ненавидели пилотов. Их почти всегда ждала виселица. Не знали враги, что сбитый лётчик был Героем Советского Союза. Уходя на задание в тыл врага, лётчики часто не брали с собой ни документов, ни наград.

Тёмной осенней ночью нескольким пленным удалось бежать. На другой день, избитых до полусмерти, их привезли в лагерь. Начались допросы. Капитан СС с мрачным, осунувшимся лицом, с настороженным пытливым взглядом серых глаз вызывал Соляникова на допрос уже несколько дней. И всякий раз с переводчиком. Но однажды он приказал переводчику выйти. Оставшись один на один, эсэсовец долго молчал, впиваясь цепким взглядом в лицо пленного, испытывающе сверлил его глазами, а потом шёпотом на чистом русском языке сказал:

- Я знаю о вас всё. Вы пилот, фамилия Соляников, Герой Советского Союза...

А. Д. Соляников.

Это было так неожиданно !  Холодная испарина выступила на лбу у Анатолия, а эсэсовец продолжал:

- Через 3 дня всё будет готово. Подберите надёжных ребят. Пойдёте вместе...

Капитан СС предлагал побег ?  Провокация, рассчитанная на простачка ?

- Завтра опять вызову. Поговорите с теми, в кого верите...

На четвёртый день после этого разговора из лагеря военнопленных бежали 8 заключённых. Капитан СС дал им обрывок карты, показал, как добраться до линии фронта, достал хлеба и сала... (уже гораздо позже, через несколько лет после окончания Великой Отечественной войны, Соляников узнал, что Капитан СС был нашим разведчиком. Рискуя быть разоблачённым, он всё - таки помог пленным бежать).

- Ну и эсэсовец ! - не раз удивлялся Матвей, слушая рассказ друга. - Верю тебе. Кто бы другой рассказал - ни черта бы не поверил. Видно, в рубашке ты родился; значит, ещё повоюем.

А через несколько дней после этой встречи Матвей Штрякин не вернулся с задания. Ранним весенним утром шестёрка "Илов" 810-го штурмового авиационного Режицкого полка поднялась с полевого аэродрома. В сомкнутом строю она пробилась сквозь огненный заслон врагов и пересекла линию фронта. Чернела под крыльями земля, кое - где седыми проплешинами лежал снег. Замелькали внизу Латвийские хутора и деревни, занятые врагом. Слева свинцовым блеском светилось большое озеро; прямо по курсу, где обрывалась стена леса, показалась расчерченная струнами рельсов, забитая эшелонами железнодорожная станция.

Шестёрка резко пошла на снижение. И вот они, секунды, разорванные огнём и металлом. Пламя заметалось по чёрным цистернам, вспыхнули вагоны, задымились постройки...

Машины развернулись и пошли на новый заход. А когда выходили из штурмовки, откуда - то бешено огрызнулись уцелевшие вражеские зенитки. Шестёрка набирала высоту и ложилась на обратный курс...

Матвей не сразу понял, что произошло. Словно в лихорадке, затряслась машина. Всё - таки попал в неё снаряд вражеской зенитки. Горит она или нет ?   И почему эта сумасшедшая тряска ?  Значит, повреждён винт. Наверное, отбита лопасть. Надо быстрей набирать высоту и сколько хватит сил тянуть к аэродрому. Переднее стекло забило маслом. Вибрацией разорван бензопровод. Горючее расползается по машине, пропитывая её, словно факел. Одна искра, всего одна искра... и взрыв бросит на землю горящие обломки. Надо сейчас же заглушить мотор. Рука тянется, чтобы погасить пламя в ревущих цилиндрах. Нет, нет, ещё немного. Ещё секунду, две... только бы перетянуть линию фронта.

Слева, ему показалось, совсем рядом у борта выросла ослепительная вспышка взрыва. Потом справа и сверху. Ещё немного, ещё... Он открыл фонарь. Остались позади захлебывающиеся злобой зенитки. Но смерть не отстала, она здесь, с ним: каждое мгновение самолёт может вспыхнуть.

Машина, будто проваливаясь в яму, теряет высоту. Внизу до самого горизонта громоздится лес, бушует зелёным пламенем сосен, белеет стволами берез. Парашют сейчас бессилен. Он лежит за спиной мёртвым грузом - слишком мала высота. А неудержимая сила прижимает машину к земле. Огромной зелёно - бурой глыбой навстречу шла земля...

Просеку эту делали несколько лет назад, зимой. И вот сейчас, когда снег сошёл, выступили пни. Дикий рёв, обвалом рухнувший с неба, всколыхнул деревья, распугал зверьё.

Подсыхавшая земля отдавала испариной. Запах прелых листьев смешивался с настоем хвои. Дурман весны не мог осилить едкий запах бензина. Янтарными слёзами стекал он с металла. Порой красные капли падали рядом на землю - это была кровь...

...В полку считали Матвея Штрякина и Николая Дудченко погибшими: лесной бурелом не посадочная полоса на аэродроме. Когда же нашли на просеке не обломки, а изрядно помятую, но в общем - то целую машину - удивились. Удивление было ещё большим и радостным, когда вытащили лётчиков. "Живы, черти... Подправим и вас и машину !.."

Время врачует раны, но стереть следы их зачастую бессильно. Много лет прошло, а шрамы над бровью и на щеке у рта напоминают Матвею Ивановичу о приземлении на той лесной просеке.

Он невысокий, щуплый. Ничего богатырского в нём как будто бы и нет... Из - под нависших бровей поблескивают глаза с этакой лукавинкой человека, повидавшего многое, но неунывающего и доброго.

За окном неяркий день. Уходящее тепло держится, кажется, на искрах осеннего листопада. С балкона видна улица - одна из оживлённых в Рязани: с троллейбусами, автобусами, с потоком пешеходов.

Мы в комнате вдвоём. На столе старая, потрёпанная, военных лет карта. Кружочками помечено, где бывал в войну Матвей Иванович, где базировались аэродромы. Ещё я насчитал 4 маленьких чёрных крестика. Они протянулись невеселой цепочкой почти от самой Москвы и до Берлина. В этих местах судьба готовила Штрякину смерть.

- Четыре раза меня сбивали. Случалось, по 200 пробоин привозил. Продырявят, как решето, только руль работает, да мотор ещё тянет, - рассказывает хриповатым голосом Штрякин и что - то ищёт на карте. - Да, первый раз вот здесь меня чуть не сграбастала безносая - в районе Жижецких озёр. Вот, - показывает он, - под Великими Луками.

Мы получили задание бомбить железнодорожную станцию западнее Великих Лук. Километров 80 до неё. Днём вылетели. Хороший день был, солнечный. Дошли быстро. Разворачиваемся, бомбим. Зенитки щупают нас, но никого не достают. Пора и обратно. Тут меня и задело. В крыло. Почти всю переднюю часть отбило на правом. Метра полтора длиной и в глубину до самого лонжерона... - Он нервно мнёт сигарету, прикуривает от ещё непогашенной и, волнуясь, негромко продолжает: - Ну, машину так рвануло в сторону, будто ей по крылу кувалдой саданули. Тяну ручку управления влево, а её дьявольская сила вырывает. Скорость у машины 350 километров. Сопротивление воздуха страшное, того гляди оторвёт разбитое крыло. Машину заваливает на правый бок, переворачивает вниз кабиной. Сбавил газ. Скорость упала до 300.

Вся группа - 5 "Илов" - повернула на аэродром. Я стал отставать. Чувствую, пальцы немеют, стали как деревянные: вот - вот ручка вырвется, и тогда всё... Мой стрелок, Дудченко кричит: "Держи !  Перевернёмся !" Пальцы уже разжимаются, а лететь ещё верст 50... - Матвей Иванович замолчал, потянулся к графину с водой. Улыбнулся: - Даже сейчас в горле пересыхает при воспоминании... Но слушай !..

Значит, нет больше сил держать проклятую ручку... И в эту минуту сам бог или дьявол - не знаю кто ! - подсказал: "Привяжи ручку !  Ремнём от планшетки привяжи !" Зубами и онемевшими пальцами левой руки накинул ремень на ручку и замотал его за болт... Перевёл дух - мокрый весь от пота. Глянул вниз - показались Жижецкие озера. За одним из них - наш аэродром. Четыре раза заходил на посадку. С земли командир полка по рации приказывает: "Бросай машину !" - и матерными словами меня кроет. Я ему: "Попробую ещё !"

А. И. Белоус.

Машина шла с креном на правое крыло. Если не колеса, а крыло заденет за землю - самолёт перевернется. И оно почти чертило по земле. Кое - как сели на правое колесо, а потом стали на второе. В общем, сами остались живы и машину спасли. - Лукавая улыбка пробежала по лицу Матвея Ивановича, и он рассмеялся: - Такой случай у нас был ещё. Служил в полку сибиряк Белоус Антон. Герой Советского Союза. Смелый, как чёрт. Однажды и ему точно так же крыло подбило.

Как он ни старался, а всё - таки машина у него в воздухе перевернулась. Идёт колёсами вверх, кабиной к земле. Сбил верхушки деревьев и почти рухнул на лесную поляну. Подбегаем, думаем от него мокрое место осталось, а он голос подает: "Братцы, помогите..." Мы опешили: с того света говорит. Стрелок погиб, а он уцелел. После рассказывал и сам дивился, как он в перевёрнутой кабине вниз ногами оказался. Это и спасло.

Более 120 раз вылетал на боевые задания лётчик - штурмовик Матвей Штрякин. Сажал подбитую машину на нейтральную полосу, в густом тумане чутьём угадывал аэродром и удачно приземлялся. Смерть часто цеплялась за крылья его самолёта и ждала, чтобы справить тризну.

- Друга моего Колю, стрелка - радиста, смерть всё - таки подстерегла. В самом конце войны погиб Дудченко, когда ходили на Кенигсберг. - Матвей Иванович долго молчит, переживая в себе самом давнее, но больное. - Выходили из атаки, и снаряд угодил в нас. Переговорное устройство разбило. Жив Колька или нет, не знаю. Обернулся, головы его не видно, только шарф трепещет... Низко над землей пополз туман. Вот в такой молочной пелене шёл на посадку. Когда Николая вытащили из кабины, был ещё жив... Осколки раздробили локоть, разорвали левый бок. Спасти не удалось. А парень был замечательный !

Сохранились у Матвея Ивановича "лётные книжки" пилота - небольшие, похожие на блокноты, с пожелтевшими листами. Если б заговорили сейчас, спустя полвека строчки, занесённые сюда рукой полкового писаря, то ожившие странички наполнили бы рокотом небо, заметался бы по небу рой огненных шмелей - трассирующих пуль, и застонала бы, содрогаясь от взрывов, земля. День за днём встала бы огненная летопись одной жизни - Матвея Штрякина.

До сих пор незримо живёт рядом со Штрякиным его погибший боевой друг. Вместе они сбросили сотни бомб - и горели вражеские мосты, железнодорожные составы. Они сбили 4 самолёта, уничтожили более 30 полевых и зенитных орудий. От метких снарядов и бомб сгорело 16 танков и более 50 бронемашин и автомашин. Есть в "лётной книжке" цифра, которая очень точно говорит о ратных делах Штрякина и Дудченко: уничтожено 1370 вражеских солдат и офицеров.

Вместе, в одной кабине носила судьба по дорогам войны боевых друзей. Смерть разлучила их, когда позади остались тысячи километров, прошитых металлом и огнём.

...Написал Матвей горестное письмо родным Дудченко на Украину, послал солдатский треугольник и в свою деревню, в край Мещерский.

В Лубяниках Касимовского района получила письмо его мать Ефросинья Антоновна и молила бога, чтобы уберёг сына... Молилась ещё за Гришу и Яшу - те были пораненные: у одного ногу отняли, у другого руки нет. Были б живые только, а то и в госпиталях, сказывали, умирают...

А война шла - ревела стальными глотками орудий на земле врага. И снова по боевой тревоге поднимался в воздух Матвей Штрякин. Место погибшего Николая занял стрелок Яков Бондаренко.

Часто в бою крыло в крыло шли машины Штрякина и Соляникова. Они пролетали уже над той землей, где в одном из концлагерей под Кенигсбергом "эсэсовец" - наш разведчик - помог Анатолию бежать из плена.

Был рядом с ними и метко слал бомбы "выходец с того света" Антон Белоус. Сбитые, горевшие, "пропавшие без вести" взмывали они в небо !

М. И. Штрякин.

- Крылья у вас, ребята, орлиные, - не раз восхищался командир полка Ермолаев, - умеете бить врага !

Гордился лётчиками Подполковник Ермолаев. В Режицком авиаполку Кенигсбергской дивизии было 9 Героев Советского Союза. В их числе Соляников из Белоруссии, Белоус из Сибири, Резниченко и Максимча с Украины, Штрякин из Мещерского края.

...В Майские ночи вставало над Берлином зарево победы. Багряно - торжественные отблески его нёсла на крыльях машина рязанца Матвея Штрякина, несли орлиные крылья прославленного авиаполка...