Слово о моём первом командире...

"Мне хочется сказать несколько слов о нашем первом командире полка, выдающемся лётчике и воспитателе, Иване Михайловиче Холодове.

Говорят, самая первая встреча помнится долго. Я этим похвастать не могу. Всё получилось как - то буднично, неброско. Наша встреча с командиром полка поначалу разочаровала.

Он принял нас утром. Невысокий узкоплечий Подполковник, тряхнув рыжей шевелюрой, усадил нас на старый диван и попросил подождать. Он разговаривал по селектору, потом кому - то звонил и всё делал быстро, без наигранной солидности, соответствовавшей - в нашем понимании - его должности. Я же представлял командира полка совсем иначе. Он непременно имел большой рост, был плотным, с проседью в волосах, медлительным. Иначе за что же его называть "Батей" ?..

Нашего командира "Батей" не звали. "То ли солидностью не вышел, - размышлял я на том диване, - то ли недобрал мастерства". Восхищение моё померкло, и воображаемый образ командира потускнел.

Нам ещё никто не успел рассказать о командире полка. Не знали мы, что он пришел в авиацию в 1934 году, прочитав о первых Героях Советского Союза. Николай Каманин стал его кумиром. Тогда комсомолец Холодов даже мечтать не смел, что жизнь сведёт его с Каманиным; мало того - они станут друзьями.

Иван Михайлович... Так все звали командира. Мы ещё не привыкли к этой авиационной упрощённости. Мы были "салагами" - новичками, и то, что создавалось годами, вырабатывалось суровой профессией, были бы рады поломать лишь потому, что это не отвечало нашим мальчишеским представлениям о полковой иерархии. Между авиаторами существуют отношения искренной и крепкой дружбы. Они воюют в воздухе, но учатся не бросать в беде товарищей и на земле.

В тот первый день Подполковник Холодов рассказал нам об истории полка, его традициях, о наших будущих товарищах. Говорил тихо, просто, доверительно. В кожаной куртке без всяких знаков различия, он походил на велосепедиста.

Так мы начали службу. Сдача зачётов, полёты, полёты, полёты... Лётчики не устают от полётов.

Командир всюду был с нами. Когда бы полёты ни проходили: днем ли, ночью ли, Холодов был на СКП или летал. Он был неутомим, заботлив, нераздражителен; весь гнев его, если и прорывался изредка, выливался в словах "ёлки - моталки".

Как - то лётчик Иван Вакуленко при посадке промазал, выкатился за полосу, погнул щитки на стойках шасси. Командир вызвал его к себе. Высокий упитанный Вакуленко, сгорбившись, стоял перед маленьким Холодовым. Всей своей фигурой Вакуленко показывал, как виноват и раскаивается. Командир молчал. Вакуленко переминался с ноги на ногу, нервно двигал плечами и изнывал от желания получить любое взыскание - только бы избежать этой пытки молчанием.

- Эх, Иван Романович ! - больше Холодов ничего не сказал...

Чем больше мы узнавали командира, тем лучше понимали, почему его зовут просто Иван Михайлович. В этом было что - то от сыновнего отношения к нему: ведь мы только учились летать и жить, а этот человек стоял перед нами уже сформировавшимся в каком - то своеобразном совершенстве - отважный, сильный и добрый.

Была в характере Ивана Михайловича и ещё одна замечательная черта. Где бы он не служил - он всюду служил основательно. Приезжал не на время, а навсегда, приезжал не пожить, а обжить. Он всё подчинял будущему. "После нас хоть потоп" - этого он не признавал. Зато был убеждён, что те, кто придёт на это место после него, должны жить лучше. Он строил дома, прокладывал дороги, сажал деревья. Военные в своих командирах любят эту черту. А появилась она у него после войны, после разрушений, на которые он за те годы насмотрелся.

На втором месяце войны полк, в котором служил Холодов, был поставлен на охрану неба Москвы. Дежурства, полёты, потери... Холодов сражался и наблюдал, думал. Только мастерство могло принести победу. И он учился воевать.

4 Марта 1942 года ему присвоили звание Героя Советского Союза. Иван Холодов сбил 26 немецких самолётов. Стрелял из любого положения, чаще всего - в упор, таранил, пока была возможность бить - бил врага нещадно.

Иван Михайлович стал нашим другом. Мы радовались такому наставнику, стремились чаще бывать с ним. Он умел чувствовать людей, угадывать в них талант... Год службы пролетел незаметно. Полковник Холодов был назначен с повышением. Вот так: жизнь ещё состоит и из расставаний. К каждому имел дело Иван Михайлович, каждому сказал доброе слово. По старой традиции полк построили на ВПП. Вышел он вперёд, снял папаху, а сказать ничего не может - горло стиснуло. Обвёл взглядом строй, самолёты, посмотрел на дымку у реки. Так он смотрел, когда начинали полёты, словно и сегодня ещё хотел летать. Долго стояли друг против друга Иван Михайлович и мы - лётчики, техники, механики.

В авиации не плачут. Слёзы там редки, потому они особенно уважаются. Слёзы - не слабость. В данном случае - преданность. Полковник плакал, не стесняясь слёз.

Новым командиром полка был назначен Полковник В. И. Воронович. Высокий, подвижный, с лицом немолодым, в глубоких морщинах, он тоже стал другом и наставником молодых офицеров..."