Самая обыкновенная биография

Что за удивительный народ эти лётчики. Сколько с ними ни знаюсь, сколько хлеба - соли с ними ни съел, а всё не могу привыкнуть. Что касается самих лётчиков, то они по большей части никак не желают признавать этой своей удивительности.

Когда я в Августе 1944 года, встретив на аэродроме в Станиславе Капитана Леонида Дему, попросил его порассказать о себе, он пожал плотными плечами и сказал:

- Чего ж рассказывать ?   Лётчик как лётчик. Самый обыкновенный. И биография обыкновенная.

Я сделал вид, что поверил.

- Вот и хорошо, что обыкновенная. Мне и нужна обыкновенная биография.

- Ну да, подите вы, - отозвался Леонид Васильевич, ничуть не скрывая того, что не верит мне. - Корреспонденты всегда что-нибудь этакое сногошибательное ищут.

- А вы считаете, что это плохо ?

- Как сказать, - вздохнул Капитан, - Я ведь в ваших делах не очень-то специально разбираюсь.

- Лукавите, товарищ Капитан.

- Может, и лукавлю чуток, - согласился Дема и улыбнулся совершенно нелукаво. - Привычка, понимаете, такая. Лукавый - он первый наш помощник. В бою ведь как ?   Кто кого перехитрит, тот и жив остался. А не перехитрил - и пропал, и жаловаться, как говорится, некому.

- Поскольку вы живы, и я сейчас разговариваю с вами, выходит, что вам всегда удавалось перехитрить противника ?

- Ох, не всегда, - уже вполне натурально вздохнул Капитан. - Только недавно из госпиталя вернулся.

Он вдруг помрачнел и насупился:

- Вообще всё коряво получается.

- Как так коряво ?   Что случилось ?

Леонид Васильевич только рукой махнул:

- Не говорите. Засадили из зенитки прямо по бензобакам. Взорвался в воздухе... Покорябало сильно. Пришлось вот на У-2 пересесть. А каково это после 230 вылетов па истребителе ?

- А чем же У-2 не машина ? - вступился я за своего любимца. - Вы же, сколько я знаю, с У-2 и начинали.

- Начинать, знаете, это одно, а кончать - другое.

Я постарался не дать разыграться огорчительным эмоциям и поспешил ввернуть вопрос, который не мог не отвлечь Дему от мрачных мыслей.

- Мне рассказывали, что вы даже днём на У-2 в боевые полёты ходили ?

- Случалось, - отозвался с живостью Капитан. И с посадками в немецких тылах. Красную звёздочку даже за эти полёты дали.

- Когда ж это было ?   И где ?

- Это ещё в 1941-м было, в Сентябре. Мы ведь ещё до войны на базе Челябинского аэроклуба полк У-2 сформировали. Я в этом аэроклубе с 1934 года учился, а после инструктором в нём был. А как полк сформировали, стал военным лётчиком. И звание сержантское присвоили. С полком этим и на фронт ушёл. Под Москву. Тогда немцы перли на Москву прямо потоком. Мы живую силу его бомбили, автоколонны, железнодорожные станции, склады с горючим и боеприпасами. Каждую ночь летали. Горячая была работа. Я 97 вылетов под Москвой сделал. Из них 30 к партизанам и к конникам группы Белова, дравшимся в немецких тылах в 60 километрах от линии фронта. Эти 30 были все с посадкой - боеприпасы привозили нашим.

А 3 раза, значит, и днём пришлось. Срочное задание - подбросить снарядов для 76-мм пушек. Немцы наседают - отбиваться нечем. Пришлось, не дожидаясь ночи, лететь. Захватил 20 снарядов и газанул на бреющем. Конечно, "Мессера" тюкнуть могли. Страшновато. Против их вооружения, их скорости - что на своём У-2 я могу сделать ?   Только хитрить да изворачиваться. Ну и изворачивался. Жмёшь у самой земли, чтобы незаметней. Да тут другая неприятность - с земли по тебе из всех видов оружия, вплоть до автоматов, бьют. Ну всё-таки ничего, всё обошлось. За 3 дневных полёта 60 снарядов подкинул да ещё на обратных рейсах по 2 раненых в штурманскую кабину сажал. Привёз их целёхонькими.

- Вот видите. А вы на У-2 жалуетесь.

- Да я не на машину. Я на себя в обиде, чёрт меня дери. Угодил в такой зенитный огонь, что ужас.

- Вы же не виноваты, что зенитный огонь силён. Раз надо задание выполнять, тут зенитного огня не приходится бояться.

- Так-то оно так. А всё-таки досадно. Машина же хорошая была. Вдребезги её разнесли, сволочи. Любил я своего "Яшу". Очень даже.

- А когда вы на Як-1 пересели ?

- В Мае 1942 года. От Москвы уже тогда давно немцев отогнали далеко. А на истребителе меня под Ржев кинуло. Это в Августе 1942-го. Ржев тогда не удалось освободить, но дрались сильно.

- Там вы первого немца и сбили ?

- Нет, там не вышло. Первый случился под Сталинградом, через месяц, уже в Сентябре. Под Сталинградом тогда было очень тяжело летать. Немцы имели полное превосходство в воздухе. У нас и машин и лётчиков не хватало.

- А всё-таки там как раз и открыли свой боевой счёт ?

- Да. Так уж получилось. Я тогда на охоту ходил. Погода скверная стояла. Облачность 300 метров. В такую погоду по одному ходили, без прикрытия. И немец один шёл. Тоже на погоду надеялся - "Юнкерс-52", транспортный. Я бы его и в самом деле не заметил, да с земли навели. Я к нему подошёл сзади снизу и так удачно получилось - с первой атаки поджёг. Он, верно, горючее вёз. Сразу вспыхнул. Я даже не поверил - так всё ловко и быстро получилось. Решил, что это не я, а зенитки его шарахнули. А я так от этого случая разволновался, что не сразу на своём аэродроме и сел. Бывало, всегда с первого захода сажусь, а тут только с 3-го сел. Зато севши, сразу узнал что наземная станция подтвердила, что я поджёг немца с первой атаки. Ну и горд же я был. Чертовски.

Под Сталинградом у меня вообще всё как-то удачно получалось. Трудно было, конечно, очень, в каждый вылет бой случался, но школа была хорошая. Первые 4 самолёта там я и сбил. Там и комэском стал.

От Сталинграда уже легче пошло как-то. На Ростов двинулись и в Феврале его и освободили - 13 или 14, не помню. Оттуда нас на Кубань перебросили. Это уже в Апреле 1943-го.

А 8 Мая штука получилась довольно интересная. Водил я восьмёрку на прикрытие своих войск. А тут вдруг идут 9 "Юнкерсов-88" в сопровождении 6 "Мессеров". Сцепились мы с ними. Отогнали и бомбить наших не дали. Но только с этой группой управились, идёт вторая группа "Юнкерсов". Мы и с этой завелись. А потом всё - боеприпасы кончились у меня, отвоевался. А они уже домой заворачивают. Меня заело - ах ты, думаю, неужели ни одного не свалю. И решил на таран идти. Стал к одному приноравливаться. Уже 2 захода сделал - и всё не получается тарана. А "Юнкерс" уже уходит на свою территорию. Разозлился я, дальше некуда, и от той злости даже не сообразил, что, пока дрались, мы уже высоту потеряли и до земли 300 метров. На такой малой высоте таран не делают. Ни машины в случае чего выправить не успеешь, ни выпрыгнуть с парашютом. Да и на их уже территории мы оказались. Одним словом, для тарана условия совсем неподходящие. Но уж очень меня, как говорится, заело. Зашёл я в 3-й раз на него снизу сзади и, не глядя ни на что, ударил носом своей машины его по хвосту. Получилось нормально. Отрубил я ему хвост, и он упал.

Хуже получилось то, что у меня при таране поллопасти винта отлетело. Я, конечно, сразу развернулся влево - и на свою территорию. Машину без половины лопасти трясёт жутко. Просто зуб на зуб у меня от этой тряски не попадает. Но мотор работает, и за то спасибо. Дотянул я кое-как до переднего края. Надо садиться. А дело было под Новороссийском, местность гористая - сесть не знаешь как. Исхитрился я, сел на склон горы боком, но при этом сильно головой ударился о бронестекло. Сознание потерял и в себя пришёл только через 40 минут. Подобрали меня танкисты. Полковник их посадил в легковую машину и отправил к себе в штаб, неподалёку от передовой, в лес. Дней 15 после того летать не мог, пока не отошёл, а потом ничего, снова на боевые стал ходить. Только недолго тут поработали. Нас к Белгороду перебросили.

- Позвольте, это когда те было ?

- Это уже в Июне 1943-го.

- В Июне 1943-го ?   Там уже, значит, шла подготовка к битве на Курской дуге ?

- Да. Понятно. Но мы ничего об этом ещё не знали.

- Ясно. А оттуда вас куда ?

- На Богодухов. Потом на Миргород, а дальше уже на Киев. У Киева много летали. Работали по боевым порядкам противника и по переправам. Сопровождали часто наших бомбардировщиков и их бомбёров встречали на подходах к переправам через Днепр. Много боёв было. Хорошие бои провели в группе Героя Советского Союза Лейтенанта Василия Рогожина и в группе комполка Майора Сергея Михайловича Петухова. Оба раза сбили по 4 самолёта противника и ни одного своего не потеряли. Когда комполка водил нас, я у него ведомым был. Киев мы освободили как раз под праздники - 6 Ноября. Хорошо получилось. 6-го же и приказ Сталина был по этому поводу.

- Говорят, сильно разрушен Киев. Крещатик совсем развален ?

- Не знаю. Не пришлось поглядеть. Нам редко удается побывать в городах, за которые дерёмся и которые освобождаем.

Несколько забегая вперёд, могу сказать, что, когда в конце Декабря 1944 года, будучи в командировке, я попал на один день в Киев, то мог собственными глазами убедиться, что слухи о разрушениях в Киеве и о разваленном Крещатике верны. Крещатик, этот - центр Киева и его украшение, лежал в страшных и безобразных руинах. Щемящее душу зрелище.

Правда, уже полным ходом шли восстановительные работы, и рядом с остовами домов стояла витрина с фотографиями рабоч и техников "Крещатикстроя", отличившихся на строительстве нового Крещатика.

Но это было 4 месяца спустя после нашего разговора с Капитаном Л. Демой и год с лишним после освобождения Киева.

А тогда под Киевом Леонид Васильевич думал только об одном. Здесь, в киевском небе, счёты с немцами сведены, значит, можно мчать дальше. И он мчал на своей краснозвёздной машине крылом к крылу с товарищами, мчал к Тарнополю, Проскурову, Черновицам, Львову, и вот наконец домчал и до Станиславского аэродрома, на котором мы с ним говорим о "делах давно минувших дней".

Да, так оно, пожалуй, и есть - дела годичной, трёхмесячной, даже месячной давности кажутся отодвинувшимися почти в историческое далёко. Зато будущее видится совсем рядом. Капитан посматривает искоса на свой маленький У-2, возле которого мы стоим, и но глазам его я понимаю, что всё ещё видится ему его милый "Яша", его боевой истребитель. Израненный, истомлённый непрерывной боевой работой, он думает только о ней - об этой истомляющей, изматывающей работе в воздухе, такой привычной, такой... обыкновенной.

Мы возвращаемся к тому, с чего начался наш разговор. Я пробую подытожить: Челябинск, фронт, жаркие бои за Москву, ночные бомбёжки скоплений врага, железнодорожпых станций, складов с горючим, автоколонн. Ночные посадки у партизанских костров в тылу врага. 30 посадок, из которых 3 дневные. Потом полёты на истребителе. Ржев - злой, нераскушенный орешек. Сталинград. Незабвенный Сталинград. Трудное сталинградское небо. Первый сбитый немец. Ростов освобождённый. Кубань. Новороссийск. Таран на высоте 300 метров. Падающий к земле немец, и поллопасти, отрубленные у своего "Яка". Посадка на гору. Ранение. Госпиталь. Белгород и Богодухов. Миргород и Киев, освобождённый, вырванный у немцев Киев, Тарнополь. Проскуров. Черновицы, Львов, Станислав. Полёты ночью и днём, на крохотном тихоходе У-2 и на стремительном истребителе. Ранение. Госпиталь. Снова полёты, разведка, бои, бомбёжки. Новое ранение после взрыва в воздухе. Парашют, Госпиталь. Более 300 боевых вылетов, десятки воздушных боёв, 16 сбитых вражеских самолётов. Конечно, всё это... самая обыкновенная биография.

Так и говорит Капитан Л. В. Дема в конце нашего разговора:

- Вот так всё и шло. Как будто много кой-чего было. А в общем, наверное, не больше, чем у других. Обыкновенная, одним словом, биография.

Я думал. Я много думал над этими словами. Мучительно думал. И в конце концов пришёл к выводу, что в общем-то Леонид Васильевич Дема, чудный мой собеседник и отчаянный Капитан, пожалуй, и прав. И всё же во всем этом есть одна разительная черта, делающая биографию Демы и подобных ему необыкновенной. Необыкновенно в этой биография то, что она в самом деле обыкновенна. И за время войны я познакомился с десятками, сотнями таких вот обыкновенных биографий. И это самое прекрасное, что я видел и знал в нашей трудной войне.