Шкодин Николай Иванович

Но к весне 1951 года жестокие схватки в воздухе стали уже не редкостью. К этому времени на корейский фронт прибыла дивизия под командованием трижды Героя Советского Союза И. Н. Кожедуба. Его ребята великолепно проявили себя в боях и сбили с противника спесь. В Корее сам Кожедуб не летал, ему Москва строго - настрого это запретила, хотя он несколько раз и обращался за разрешением. Другие комдивы летали.

Война есть война: били мы, били нас. За те полтора года, пока полк был в Корее, нас дважды пополняли лётным составом. Четверо наших ребят погибли, несколько получили ранения, были и такие, которых подвело здоровье. Нагрузки - то были огромные. Мы выезжали на аэродром ещё до рассвета, возвращались затемно. Если погода лётная, то почти всё время проводили в кабине самолёта - или в воздухе, или сидишь в ней, ждёшь команды на вылет. Американцы могли появиться в любой момент. Со временем они приноровились бомбить и днём, и ночью, так что мы постоянно были в напряжении. Обычно по 2 - 3 вылета в сутки, но бывало такое, что и 4, и 5 раз поднимаешься в воздух. По "земным" меркам полёт длился недолго - в среднем минут 30 - 40, но это ведь боевая обстановка: если ты не собьёшь американца, то значит - он тебя. На аэродром возвращаешься - куртка мокрая от пота. Всё ведь на нервах. А я к тому же азартный был: если в бою уцепился - то всё, не отпущу. Я всю войну пролетал на самолёте с бортовым номером "40".

Уже под конец войны американцы применили "Сейбры" с радиолокаторами   ( ранее использовали F-86 с радиолокационными прицелами ). В одном из боев мы повстречались с ними, и я одну машину сбил. Упала она в расположении корейских войск на рисовом поле. Точнее сказать, не упала, а села на брюхо. Сразу к ней бросилось трое корейцев, намереваясь пленить лётчика. Однако американцы организовали прикрытие с воздуха и расстреляли эту группу. Тут же прилетел вертолёт и забрал лётчика. С воздуха американцы обстреляли свой сбитый самолёт. Но корейцам всё - таки удалось замаскировать его, забросав грязью, соломой рисовой... По приказу из Москвы мы снарядили экспедицию за трофеем, которая, однако, возвратилась с пустыми руками: несмотря на тщательную маскировку, американцам удалось - таки разбомбить секретный самолёт.

Мы воевали сначала на МиГ-15 с РД-45, а затем на МиГ-15бис с ВК-1. Последний был особенно хорош. У нас перед американцами было преимущество в вертикальном маневре, имели мы и лучшую скороподъёмность. Да и вооружение у нас было помощнее - 3 пушки. Если уж "зацепил", то "зацепил"... Но у американцев были лучшие прицелы - радиолокационные: если попал к "Сейбру" в перекрестие - всё. "Сейбр" был сильнее на горизонтали и максимальная скорость его была чуть побольше, чем у нашего МиГ-15 - на пикировании он делал переворот и уходил   ( у нашего самолёта, кроме того, раньше начиналась "валёжка" ).

МиГ-17 в Корее не были, хотя мы несколько раз обращались в Москву с просьбой об их присылке. Нам всё время отвечали: "Вопрос изучается". Так и изучался, пока война не кончилась. Американцы же всё время бросали в бой новые модефикации "Сейбров", против которых даже на МиГ-15бис становилось сражаться всё труднее. А был бы у нас МиГ-17Ф  ( не первая модель МиГ-17, которая была даже хуже МиГ-15бис ), мы бы добились больших успехов.

Истребитель МиГ-15 Н. И. Шкодина.  147-й Гвардейский ИАП, Корея, 1953 год.

Американцы, я вам скажу, были серьёзным противником. Хорошо обученные, дерзкие. При подготовке лётчиков у нас норма налёта 80 - 90 часов, у них - 230 !   И при этом они и стрельбы проводили, и учебные бои. У нас это было поставлено слабее.

Особенно ощутимые потери мы несли на первых порах, поскольку боевого опыта у большинства не было. Командир нашего полка Майор Юрков из - за этого сильно переживал. А тут ещё после одного из боёв кто - то из лётчиков, в сердцах, его упрекнул за потери. Знаете, как это порою случается. Не со зла было сказано, но, видно, в душу командира запало. А Юрков был человеком совестливым. Таким везде нелегко, а на войне особенно. Проходит несколько дней, и однажды утром будит меня замполит: "Беда, Николай, - командир с ума сошёл !". Приходим к домику, в котором Юрков жил, а он закрылся изнутри и никого не пускает. Кричит: "Семёновцы !   Семёновцы !   Занимай оборону !"

Увезли командира в госпиталь, комдив говорит: "Ты, Шкодин, самый опытный комэск - принимай полк !". Серьёзная должность. Ведь десятки машин надо вести в бой. Тут важно тактикой хорошо владеть, голову не терять. Вы, наверное, слышали байки, что, мол, лётчики трезвыми в бой не летали. Это всё враньё. В своё время я это проверил - зрение заметно ухудшается, реакция снижается. А в бою, без всякого преувеличения, порою всё решают секунды. Где уж тут пьянствовать.

Возвращаешься с задания - комдив и начальник политотдела встречают: "Как ?   Что ?". Мне везло - обходились без потерь. Полгода полком командовал. А как - то просыпаюсь утром: "Что такое ?" - не могу встать с постели. Ноги отказали. Врачи потом объяснили, что это на нервной почве. Испугался - думал вообще с лётной работы спишут. Но ничего: полежал несколько недель в госпитале - отпустило.

Свой первый американский самолёт я сбил уже во втором бою. Всего на моём счету их 7, хотя официально засчитали только 5. Учитывали только те самолёты, уничтожение которых подтверждалось не только фотоконтролем, но и наземными наблюдателями... Ненавидел я тогда американцев люто !   Как немцев в Великую Отечественную   ( воевать я начинал под Москвой, дошёл до Берлина, у меня на счету 3 сбитых немецких самолёта ). Немало они наших ребят подбили. Погибших старших офицеров увозили хоронить в Уссурийск, до Капитана включительно - уже в Порт - Артур. Обидно, что об этих парнях долгие годы нигде не было сказано ни слова.

Так сложились обстоятельства, что семья моего погибшего однополчанина Старшего лейтенанта Пронина осталась без квартиры  ( Ивана в Мае 1953 года подбили, я видел, как падал его самолёт ). Его жена куда только ни обращалась за помощью - всюду отказывали. Дошла до приёмной Булганина  ( он тогда был Министром Обороны ). Начальник приёмной её выслушал и строго так говорит: "Женщина !   То, что ваш муж воевал в Корее, слышал только я и вот эти стены. Не вздумайте ещё кому - то об этом рассказывать !". И отказал. Ей потом Фурцева помогла - она в те годы была председателем Моссовета. Пошла ей навстречу...

Вот американцы, те и о живых, и о погибших своих помнят. Года три назад приезжали ко мне из самой Америки. У них там есть комиссия, которая занимается поиском пропавших без вести военнослужащих. Спрашивают: "Вот вы сбивали американские самолёты, а где хоронили погибших лётчиков, куда отправляли пленных ?". Откуда же мне знать ?   Моё дело было победить, а как там было дальше - в это я не вникал. Мне этой комиссии помочь было нечем. Где они раньше были ?

Когда я 7-й американский самолёт сбил, он упал на территории КНР и наши техники, как обычно, поехали его осматривать. Китайцы тело лётчика уже забрали, а в кабине осталось его фото: он с какой - то девушкой на берегу моря. Пальмы, песок. Ребята эту фотографию мне привезли: "Возьми на память - твой !". Снимок цветной, красивый. У нас тогда таких не было. Я его долго хранил. А потом - уже в 1970-х годах - в очередной раз переезжал из гарнизона в гарнизон, паковал вещи, и он попался мне на глаза. Я его повертел, повертел в руках, думаю: "Лучше убрать от греха подальше", и порвал. Кто же тогда знал, что будет эта встреча с американцами ?   Я им, конечно, ничего про эту фотографию рассказывать не стал. Теперь уже ведь всё равно ничего не поправишь. Зачем людей зря расстраивать ?..

Да что теперь говорить... Чего ради, вообще, столько времени замалчивали нашу боевую работу в Корее, да и в других местах тоже ?   Люди воевали в мирное время, каждый день рисковали жизнью, теряли товарищей, погибали - а о них, их делах и подвигах - тишина. В то же время у американцев к своим "корейцам" совсем иное отношение. Их память чтут свято. Не пора ли и нам выводить все эти "белые пятна" на свет и воздать людям должное, сохранить их дела и боевые подвиги в памяти народной".