Захарова  (Котлярова)  Антонина Александровна

Родилась в 1923 году в Москве. Участница Великой Отечественной войны с 1942 года. Служила в 50-м зенитном полку, работала на дальномере, затем на ПУАЗО.

В 1944 году с отличием окончила Центральную женскую школу снайперской подготовки. С ноября сражалась в составе 143-й стрелковой дивизии   ( 47-й армия, 1-й Белорусский фронт ). Её боевой путь - от защиты Москвы через Белоруссию и Польшу до Эльбы. Войну закончила в Германии. На её счету не менее 8 уничтоженных фашистов.

Кавалер ордена Славы 3-й степени, ордена Отечественной войны 2-й степени, многих медалей. Среди боевых наград А. А. Захаровой  ( ныне - Котляровой )  - именная снайперская винтовка. В настоящее время живёт в Москве.

Был прекрасный солнечный день - воскресенье - 22 июня 1941 года, старшеклассники 1-й московской школы, которая находилась в Большом Толмачевском переулке возле Третьяковской галереи, договорились встретиться на Сельскохозяйственной выставке. Не успели мы обойти все павильоны, как репродуктор предупредил, что в 12 часов дня будет передано срочное сообщение. Весь народ поспешил на Главную площадь, которая быстро заполнялась народом - посетителями выставки. Все присутствовавшие с трепетом ждали выступления.

Ровно в 12 часов дня В. М. Молотов сообщил, что на нашу страну вероломно напали фашисты. Площадь быстро опустела. Мы с Колей Котляровым тоже поехали домой.

Ученики нашей школы стали обивать пороги военкомата с просьбой послать их на фронт бить фашистов, но это оказалось не так просто, особенно если не было доармейской специальной подготовки. В первую очередь брали, конечно, комсомольцев.

Одним из первых ушёл добровольцем на фронт ВОВ Коля Котляров. Сначала он был автоматчиком на танках 94-й танковой бригады.

Война разгоралась всё сильнее. Фашисты быстро продвигались по нашей стране на пути всё разрушая, уничтожая, вешая наш народ. Немцы дошли до Москвы. Я несколько раз ходила в военкомат, но безуспешно, женщин брали в Армию в первую очередь тех, кто имел специальность, которая могла быть использована на фронте.

С начала войны я поступила работать токарем на станкозавод имени Серго Орджоникидзе; работали днём и ночью в 2 смены. Иногда спали возле термички, ведь наши дома во время войны не отапливались. На заводе для поднятия духа в стране отработал целую рабочую смену И. Д. Папанин, перевыполнив во много раз сменное задание. Когда завод эвакуировался в Нижний Тагил, я поступила работать кладовщицей, в Ремесленное училище № 60, которое находилось недалеко от Калужской площади, оно делало мины.

В свободное от работы время, во время воздушных тревог в Москве, я вместе с 3. Дунаевским и М. Воронковой гасили зажигательные бомбы в бочках с песком или с водой и даже залезали на крышу дома  ( Большая Полянка дом 7/10 ).

В конце 1942 года Коля Котляров решил, что его младший брат Володя, который с матерью был эвакуирован в город Шадринск, уже большой, ему исполнилось 17 лет  ( а Коле было 19 лет), что он должен также защищать Родину. И вот Коля забирает брата к себе в часть. И я добилась своего - попала в зенитную артиллерию под Москвой - в 1797-й зенитно - артиллерийский полк, 50-ю дивизии, 6-ю батарею. Сначала работала на дальномере, затем на ПУАЗО. Когда фашистов погнали от Москвы, я стала подумывать как бы попасть поближе к переднему краю фронта.

В ноябре 1943 года в боях под Оршей  ( Новое Село )  Володю тяжело ранило, но после 3-х месячного пребывания в госпитале он возвращается в свою часть. Коля и Володя заканчивают школу командного состава, им присваивается звание лейтенантов, после чего они были командирами взводов, батарей артполка.

Узнав, что на станции Силикатная имеется Центральная женская школа снайперской подготовки, я подала рапорт и меня зачислили курсантом.

Спецшколу снайперов я окончила с отличием. Мне дали право выбора и я попросилась на 1-й Белорусский фронт, где воевал мой отец Александр Николаевич Захаров.

В ноябре 1944 года 90 девушек - снайперов, в том числе и я, были направлены под Варшаву в 47-ю армию. Началась самостоятельная работа. В снайперской школе нас учили "охотиться" на гитлеровцев, уничтожать офицеров немецкой армии, вражеские огневые точки, пулемётные и миномётные расчёты...

Выполнение этих задач требовало от снайпера большого труда, изобретательности и риска. Сначала при дневном свете необходимо было выбрать себе позицию, не изменив рельефа местности, чтобы не дать фашисту возможности обнаружить себя раньше времени. Ночью, до рассвета, надо было занять эту позицию и находиться на ней целый световой день. Шевельнуться нельзя. Снайперская школа не успевала дать те особые знания, которые можно было наработать только в боевой обстановке.

В первый же день на фронте убили мою подругу, снайпера Белову, девушку, которая пережила блокаду Ленинграда. Наше душевное состояние было ужасным - боевые действия начались с похорон...

Снайпер всегда работает в паре. Моей снайперской парой была Оля Важенина из Казахстана. Мы могли сделать за весь световой день только по одному выстрелу, иначе нас засекли бы фашистские снайперы. Они, к слову сказать, усиленно охотились за нами. Случалось даже воровали и тащили на свою территорию. На такой случай у нас всегда были при себе 2 гранаты за поясом. Вражеский плен даже в мыслях не допускался, по этому мы готовы были подорвать себя вместе с фашистами.

Под Варшавой мы долго стояли в обороне. Через день ходили на свое задание. Много уничтожили фашистов, уничтожали их огневые точки и передавали данные о них своему командованию.

За овладение столицей союзной нам Польши городом Варшава   ( важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на реке Висла )  меня наградили орденом Славы 3-й степени, а мою снайперскую пару, Олю Важенину, орденом Красной Звезды.

Наша дивизия после овладения Варшавой пошла дальше в наступление и овладела городом Дойч-Кроне - важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев в Померании. Нам сообщили, что немцы, выйдя из лесов, опять заняли Дойч-Кроне и нашей части пришлось вторично брать его. При взятии городов и населённых пунктов нам, снайперам, уже приходилось воевать с автоматами и гранатами по очистке каждого дома, двора, квартиры и подвалов. Брали пленных. Затем на пути были взяты Альт-Дам и другие города и населённые пункты.

Помню мы, девушки - снайперы и солдаты из учебной роты, держали высотку пока наша часть вела наступление. Высотка стояла на пути гитлеровских частей. Немцы изо всех сил старались взять нашу высотку, пробовали взять "языка", чтобы узнать кто удерживает высотку. Наше упорное сопротивление раздражало их, не давало покоя. Пока мы вели бой за высотку, наши пехотные подразделения прорвали их линию обороны. В этом успехе свою немалую роль сыграла и наша непокорённая высотка...

Ещё был такой случай в конце войны, когда нам дали задание очистить лесной массив в котором находились немцы. Тут мы, снайперы, шли с автоматами с одной стороны уже зеленеющего леса, а разведчики с противоположной стороны нам навстречу - таким образом собирали всех фашистов для пленения. Я увидела перед собой маленького щуплого белобрысого мальчика, по-моему ему было не больше 13 лет, ведь это был конец войны, Гитлер в это время призвал в армию уже пацанов. Я его не тронула, а отпустила, дала ему жить, он мне напомнил моего брата, который на 10 лет моложе меня и такой же белобрысый, как этот фашистский паренёк. Для этого надо было преодолеть себя, ведь я - снайпер - и мне "по-штату" не положено жалеть фашистов, тем более, что они-то нас не жалели: ни снайперов и никого вообще. Однако факт остается фактом...

На территории Польши мы видели много фашистских концентрационных лагерей. Истерзанные, измученные голодом и лишениями вражеского плена, наши соотечественники навсегда запомнились мне, их лица позабыть нельзя.

С мая 1944 года по октябрь 1945 года Коля и Володя Котляровы находились в 1-й Польской армии, участвовали в освобождении городов Влдава, Хелли, Люблин, Варшава и Торунь. За боевые операции они оба награждены двумя Польскими крестами Заслуги и медалями, а Володя за бои под Оршей награждён медалью "За боевые заслуги".

День Победы я встретила на Эльбе, в это время река сильно разлилась, вода была чистая и текла быстро, на дне был виден каждый камушек, американцы были на противоположной стороне реки.

К сожалению, историческая правда, похоже, запоздала. Ещё в 1990-е годы она могла бы потрясти общество, но теперь интерес к войне угасает на глазах. Смысл праздника 9 Мая уже затуманен для сознания нового поколения россиян и ассоциируется лишь с учебниками истории. Война действительно уходит в прошлое. Жёлтые письма, фронтовые треугольники, написанные химическим карандашом или чернилами и найденные в укромных семейных архивах - одна из редких ныне попыток открыть окно в своё прошлое и прикоснуться к чувствам тех, кто страдал и погибал за свою страну более 60 лет назад.

Перед Вами одно из писем снайпера А. А. Захаровой  ( Котляровой )  своему отцу:

"Здравствуй родной папочка !

Дочь Тоня.  18 марта 1945 года".

- А. Д. - Расскажите о себе...

- Я, Котлярова Антонина Александровна, 1923 года рождения, москвичка. Война началась 22 июня 1941-го года, а мы ученики 8-го класса 1-й школы ЛОНО, которая располагалась в Толмачевском переулке рядом с Третьяковской галереей, в это время гуляли по парку на Сельхозвыставке. Вдруг объявление по радио: будет выступать Вячеслав Михайлович Молотов. Почему - то все побежали на Центральную площадь. Ну, Молотов объявил, что враг вероломно напал на нашу страну. Что делать ?   Позвонили домой, нам сказали: "Идите срочно домой". Приехали. Мои родители и родители моего мужа, они имели на случай непредвиденных обстоятельств предписания явиться куда - то. Колин отец  ( Коля - мой муж ), пошёл в Ленинский совет и там организовывал ополченцев, потом они воевали и дошли от Москвы до Берлина. А мой отец пошёл рядовым, потому что у него звания не было. Ребят пока в армию не взяли.

Всё же, мой муж Николай, добился, что бы его взяли в армию. Воевал на танках автоматчиком. Он приезжал с фронта в Москву, я его спрашивала: "Ну как, Коля, не страшно ?"   А он говорил: "Нет. Я за башенку спрячусь, доедем до немцев, мы спрыгнем с танка, постреляем, наша пехота подойдёт и мы дальше едем". Я по глупости думала, что это и не страшно. А когда сама попала на фронт, посмотрела и думаю: "Как же это такой высокий человек  ( он под 2 метра был ростом )  мог за башенку спрятаться ?   Это же мишень и всё !"   В общем, я хотела тоже попасть на фронт, но ничего не вышло.

Я поступила на станкозавод имени Серго Орджоникидзе, токарем. Работала, получала пайку 800 гр. хлеба. Так вот, когда приходила с работы, брала хлеб в булочной, что на Полянке. Получу эту пайку, разделю пополам, с водой съем половину и ложусь спать. Уснуть невозможно, потому что есть хочется, а половина буханки лежит в тумбочке. Встаю, доедаю вторую половину, сплю спокойно и наутро опять иду на завод. Когда объявляли воздушную тревогу, мы дежурили на улице, имели право даже ходить по Москве во время тревоги. И как - то раз дежурим мы около дома. Смотрим - на последнем этаже то закроют окно, то откроют - подают какие - то сигналы. В это время бомба попала в Малый Каменный мост. Мы сказали об этом дежурному начальнику. Они проверили и там оказалась немка, которая сигналила своим. А тут что, кинотеатр "Ударник" и фабрика "Красный Октябрь" - что, собственно, бомбить ?

После паники 16 октября, завод эвакуировался в Нижний Тагил. Я, конечно, не поехала. Зачем я поеду, когда я должна бить фашистов ?   Я пошла в военкомат - меня опять не взяли. Я вступила в комсомол. Осталась. Где - то надо работать. Я поступила в ремесленное училище № 60, оно у Калужской площади  ( сейчас Октябрьская ). Там собирали мины, но всё - таки для фронта. Потом оттуда нас послали заготавливать для Москвы дрова. Я ездила в Сасовский район Рязанской области. Когда я оттуда приехала, я всё - таки добилась и попала в зенитную артиллерию под Москву. Это 50-й зенитный полк, который стоял на станции Булатниково. Сначала я работала на дальномере. Там такой окуляр, который ловит цель, координаты передаются на ПУАЗО и потом уже на пушку. Потом перешла на ПУАЗО. Орудия у нас были 76-миллиметровые.

- А. Д. - Какое было настроение в тылу, особенно в первый период, в период отступлений ?

Когда паника была во дворе сжигали книги Ленина, Сталина. А у меня было собрание сочинений Ленина 1924-го года выпуска. Я ни одной книги не сожгла и не выбросила. Но паника была уж ужасной. 17 или 18 октября я видела как по мосту везут на санях мешками сахар, конфеты. Всю фабрику "Красный Октябрь" обокрали. Мы ходили на Калужскую заставу и дальше, кидались камнями в машины, на которых начальники уезжали. Возмущались, что они оставляли Москву. Безобразие, может быть, но мы так поступали. В начале 1942-го года, в Москве редко встретишь человека на улице. Москва опустела...

Когда немцев стали отгонять от Москвы, а мне же вроде надо было идти против фашистов воевать, я тогда узнала, что на Силикатной имеется Центральная женская школа снайперской подготовки. Я ушла из зинитной артиллерии и туда поступила. Окончила её с отличием, а так как мой Коля и наши отцы были на 1-м Белорусском - я попросилась туда поехать. Я, моя снайперская пара Ольга Важенина и ещё примерно 10 девушек поехало на 1-й Белорусский фронт. Это уже ноябрь 1944 года. Мы попали в 143-ю дивизию 47-й армии. Сначала мы стояли в городе Прага, под Варшавой. Наше отделение было всё время вместе - мы упросили начальство, чтобы нас не разбирали по ротам.

Вот мы ходили на "охоту" с Ольгой. Днём выбирали позицию, потом перед рассветом её занимали и уже вели свою охоту. Конечно, в основном выбирали позицию так, чтобы не изменить рельефа местности, чтобы немец не знал, что вот здесь, перед нашими окопами кто - то находится. При том, на фронте, всегда получалось так, что наши позиции на голом месте, а немец всегда в лесу, в кустах.

Тут я должна ещё сказать, что учёба - это одно, в школе, там много чего дают, но когда приехали на фронт, тут всё по - другому. И мы, конечно, в амбразуры сунулись, чтобы посмотреть, а как там немец ?   И в этот первый день у нас убило девушку - ленинградку. Она всю блокаду была в Ленинграде и в первый день приезда, когда она сунулась в амбразуру, ей пуля рикошетом попала под глаз. Так что наша служба на войне началась с похорон.

Когда первого фрица я убила, вернулась, ко мне пришёл журналист, хотел взять интервью. Чего уж говорила - я не знаю, но я ни в этот день, ни на следующий ни есть, ни пить не могла. Я знала, что он фашист, что они напали на нашу страну, они убивали, жгли, вешали наших, но всё - таки это человек. Такое состояние. Второго когда убила, тоже было ужасное состояние. Почему ?   Потому, что я же в оптический прицел его видела: молодой офицер. Он смотрел вроде на меня и я вдруг его убила. Но это же человек !   В общем, состояние ужасное. А потом уже чувства как - то притупились. Убивала - вроде так и положено. Освобождали Варшаву. Город большой. Винтовки у нас - да, но ещё и автоматы. Гранаты уже не по 2, а по 5. Вот мы освобождали каждую квартиру, каждый подвал, каждый чердак. Освободили.

- А. Д. - Вы, фактически, как автоматчик участвовали ?

- Да. Тут уже как автоматчик, тут наше снайперское умение не действовало. Потому что, во - первых, как ?   Пока будешь целится - меня уже не будет. Так что тут мы как автоматчики. Были случаи: посмотришь в прицел, ага, там вроде несколько немцев. Бросишь гранату, вроде дело сделал. В общем, освободив Варшаву, мы пошли дальше.

Когда форсировали мы Вислу, там какая - то была высота. Нас, девушек, и ещё человек 5 - 7 ребят оставили держать эту высоту, а наша часть шла дальше, гнала фашистов. И нам пришлось 2 дня её держать. Ночью немцы старались взять "языка". Если бы знали кто перед ними, конечно, они бы нас растоптали. Но они не узнали. Мы не допустили этого. Отбивали атаки, я даже стреляла из противотанкового ружья и пулемёта. Отдача у него очень сильная. Здесь тоже не пришлось из винтовки стрелять, только иногда использовала её прицел для наблюдения. Мы высотку эту удержали, а потом наши подошли.

- А. Д. - Пулемёт у Вас какой был - ручной, или станковый ?

- "Максим" обыкновенный. Тогда, по - моему, других - то и не было.

- А. Д. - Вас учили стрелять из него ?

- Нет, мы уже были боевые, всё могли сами. А потом всё - таки у нас зрение, у нас навык. Мы же снайперскую школу кончали. Там только один мальчик погиб. Он сидел такой грустный, наверное чувствовал, что погибнет - к амбразуре не подходит, к пулемёту не подходит. Он сидел, сидел, и всё: как его убило, я не знаю. Наверное дёрнулся. Бывает так, что человек чувствует, что он погибнет.

- А. Д. - Может быть какие - то случаи поподробнее можете рассказать ?

- Как убивала ?   Это ужасно... Мы лежали с Ольгой на расстоянии вытянутой руки. Говорили тихо потому, что перед нами недалеко был немец. Они же всё прослушивают. У них охранение организовано было лучше. Мы старались не шевелиться, потихонечку сказать что - то, выследить. До того всё затечёт !   Допустим, я говорю: "Оля, я". Она уже знает - она этого не будет убивать. После выстрела я только помогаю ей наблюдать. Говорю, допустим: "Вон за тем домом, вон за тем кустом", она уже знает куда смотреть. По очереди стреляли. Днем мы обязательно лежали на позиции, ночью приходили, и уходили ночью. Каждый день. Без выходных.

- А. Д. - Вот вы говорите, что винтовку нельзя было подвинуть ?

- Ни в коем случае !

- А. Д. - А как же она лежала ?   Просто уперта в плечо ?

- Упёрта в плечо и у тебя обязательно палец на спуске. Потому, что в любое время можешь нажать. Сектор обстрела 800 метров. И вот смотришь, смотришь - вдруг появится цель. Когда цель попадает в перекрестье, тогда я стреляю. То есть цель сама "подходит" под выстрел. Ну, и конечно пристрелено это место.

Был случай, мы очищали лес. Конец войны, солдат мало, конечно. Снайперов послали опять с автоматами, но винтовки всегда при нас. С одной стороны мы, а с другой - наши разведчики. И вот мы шли друг на друга и забирали в плен, кто там попадался. Я тут отпустила мальчика. Такой он был заморыш, а у меня брат маленький, тоже такой примерно. Я пожалела его - не убила, и не взяла в плен, хотя конечно не должна была этого делать. Не знаю, может, потом его кто и убил или взял в плен, но я его не тронула.

Ещё был случай, когда мы освобождали Дойчкроны, есть город такой. Этот город находился в лесу. Мы его, вроде, освободили. Взяли много пленных. Идём дальше. Вдруг нас догоняют и говорят: "Город опять занят немцами". Мы их разогнали, а они из леса опять вошли в этот город. Пришлось второй раз его брать. Но мы тут уже никого не щадили - до того разозлились. Мы тут много поубивали, очень. Война есть война. Было такое дело.

Окончили мы на Эльбе. Расположились в немецких домах. В 3 часа подняли по тревоге. Стреляют, а мы не поймем - думаем, неужели фрицы ?   Объявили конец войны. Мы побежали в подвал, там какую - то заразу нашли и пили, закусывая вареньем. Между прочими, когда мы были в наступлении, наш хозвзвод всё время отставал. Освободим посёлок, вот, входишь в дом, а там на плите еда ещё горячая. Девчата: "Тонь, давай, попробуй". Вот Тоня - дура начинает пробовать. Если я сразу не умерла, значит мы все это едим. А то, что вот убьют меня, я даже не думала. У меня даже в голове этого не было !

- А. Д. - Потери были в вашем отделении ?

- Нет. Представьте, мы все живы. Но у двоих были тяжёлые ранения. Мединская Лена и Нина Мазярова были ранены при артобстреле. Но они потом опять вернулись в нашу часть и мы до конца были все вместе.

- А. Д. - Какое было к вам отношение солдат ?

- Хорошее !   Солдаты к нам хорошо относились. Бережно, не обижали. Нам то шоколадку подбросят, то ещё чего - нибудь.

- А. Д. - Какое было отношение с населением освобождённых стран ?   Германии, Польши ?

- Я особенно с людьми и не встречалась. Из - за угла в нас не стреляли.

- А. Д. - А посылки посылали ?

- Нет. Какие посылки ?   Трофеи ?   Мы же солдаты. Нет. Позже, в Германии зайдёшь в дом - надо белье поменять, открываешь шкаф, берёшь там комбинацию, брюки - то это наше, а нижнее белье меняешь. Портянки мы уже не носили, а надевали по 5 - 6 чулок шёлковых, фильдеперсовых, - и в сапоги. Идёшь дальше. И на этом я погорела. Под конец войны. Поменяла: у нас же вещмешков не было, мы их давно бросили в хозвзводе. Противогазы тоже бросили. У нас только патроны, гранаты, винтовка. И вот уже перед концом войны, зашла я в дом, там в шкафу чистое перевязанное ленточками белье, я же не буду проверять какое оно ?!   Поменяла всё белье, а оказалось оно штопаное !   Так и приехала в штопаной комбинации в Москву.

- А. Д. - Вообще, как мылись - стирали на фронте ?

- Сложно. Как - то в одно селенье зашли, там парная баня была. Мы туда зашли а оттуда ели вышли - угорели, не знали как ею пользоваться. В общем, сложно.

- А. Д. - А вши были ?

- Нет. У меня не было. У солдат были. Стригли коротко. А в школе нас постригли всех как мальчишек. Я помню, мы один раз шли из столовой, а Маруся шла последней. Она болела и у неё были длинные волосы. А девочка стоит и говорит: "Мама, мама, вот смотри, дяденьки идут, одна тётенька только !   А мы в брюках и все подстриженные".

- А. Д. - Как вы к немцам относились ?

- Ой, ненавидели !..

Бывает, проснусь ночью и больше глаз не сомкну: покоя не даёт война. Как наяву первый её день, который состарил мою юность и заставил стать солдатом. Мой родной город - Москва - раскалён солнцем и волнением бурлящей, движущейся толпы - людей толкнуло друг к другу горе... Я и мои школьные товарищи с трудом добирались домой - экскурсия на ВДНХ не состоялась. В тот же день наши отцы пошли в ополчение, а в октябре - наши одноклассники в армию. От нас, девчонок, военкоматы тогда отбивались: нет, мол, у вас военной специальности...

Тогда я пошла работать на завод, а после его эвакуации - в ремесленное училище № 60 - собирали мины. И только в 1942 году взяли в зенитную артиллерию, которая стояла на страже столицы. В то время фашистские самолёты пролетали на большой высоте бомбить и другие города. Не всегда удавалось их сбить. Служба в качестве прибористки, казалась не по мне. Хотелось на передовую. А что я могу, неумеха ?   Узнала, что в подмосковном городе Подольске есть Центральная женская школа снайперской подготовки. Подала заявление. Приняли.

Окончив школу с отличием, поехала с подругами на фронт. Он оказался уже аж под Варшавой...

24 февраля 1945 года. После взятия Кёнигсберга. Стоят:
в центре А. А. Котлярова, справа - Н. С. Котельник.

Сразу по прибытии в 143-ю стрелковую дивизию 47-й армии Западного фронта пошла на передовую "посмотреть" на фашистов. Первой прильнула к амбразуре девушка из Ленинграда и тут же упала замертво. Надо же !

- Пережила блокаду, а смерть подстерегала её на чужой земле... Мы поклялись отомстить за Белову.

Придерживаясь правил выучки, я со своей снайперской парой - Ольгой Мурашовой - выбрала затемно позицию для "охоты". Полагался всего один выстрел. И я его сделала - сразила первого фашиста.

- Молодец, Тоня, - похвалили потом подруги, - счёт мести открыт. Никому не призналась, что у меня всё перевернулось внутри, путались мысли: "Да, убила врага, но это же человек !"   Переживала, даже к еде не притронулась. Терзалась так же, когда убила второго... Со временем притерпелась, убеждала себя: "Если не я, то он убьёт".

Трудно нам далась Варшава. Освободив её, наша армия двинулась дальше, чуть севернее. А нам, девчонкам - снайперам и парнишкам учебной роты, приказали удержать высотку. Дали нам пулемёты, противотанковые орудия. Немцы несколько раз пытались нас выбить  ( к счастью, без танков ). Подгоняемые офицерами, солдаты лезли и лезли на нашу высотку, а мы их косили и косили метким огнём. Знали бы они, кто их победил ! - Сама армейская юность !   Участников этой операции отметили наградами. Меня - солдатским орденом Славы 3-й степени, мою напарницу Ольгу Мурашову - орденом Красной Звезды.

Потом мы вышли к Одеру. До чего же была чистая река, каждый камушек на дне просматривался, сиял. И вот однажды получили задание - очистить лес от немцев. Пошли. По одну сторону мужчины - разведчики, по другую - мы, снайперки, на сей раз с автоматами. Каждое дерево, каждый куст на примете. Ба, откуда ни возьмись, передо мною возник солдатик в немецкой форме... Екнуло сердце: вылитый мой младший брат, светленький, небольшого роста, безусый...

Враг застыл от ужаса, опомнившись, дал дёру...

- Шнель, шнель  ( быстрее, быстрее ), - крикнула ему вдогонку, - к муттер !..

Почему отпустила, не убила ?   Разве однозначно ответишь ?   Знала: Гитлер стал отправлять на фронт даже подростков. Возможно, воспротивилась и женская натура: от самой природы нам не свойственно убивать. А пришлось. Вынудили фашисты. Так я оправдывала свой поступок тогда. Так думаю и сейчас.