Соболев Николай Григорьевич

- Все вы летаете и стреляете отлично. Идите к гаражу, там стоит автобус. Начфин выдаст деньги, и поедете в Москву.

До Киева доехали на автобусе, потом - на поезде в столицу. Буквально в этот же день нас приняла комиссия во главе с Алкснисом. Каждого вызывали отдельно, поодиночке. Выходит оттуда один командир звена.

- Не приняли, не взяли, - говорит.

- Почему?

- Налёт маловат на И-16.

А мы удивились: если у него - маленький налёт, то уж у нас-то, зелёных!?

Я зашёл вторым или третьим.

Спрашивают меня:

- Сколько имеете налёта на И-16?

Я брякнул уверенно:

- 110 часов! (А у самого и десятой части не было.)

Некоторые члены комиссии откровенно заулыбались:

- А стреляете как?

- На "отлично" по контуру стреляю.

- А сколько пуль попадает?

- 10 - 12 в конусе.

- Маловато, наверное, а?

- Это - на "отлично"! Вообще положено 6 - 7 попаданий, - обижаюсь я.

- Ну, хорошо. А зачем вызвали Вас, знаете?

- Предполагаю, а точно не знаю. (Мы знали, что одного в комиссии оставили за то, что ответил "знаю", да давай у него расспрашивать, что да как. Это всё секретом тогда считалось.)

- Ну, а куда Вы думаете?

- А куда пошлют, туда и готов ехать!

- В Испанию тебя хотим послать, хочешь?

- Конечно, хочу!

- Ну, удовлетворим твою просьбу.

Вышел из кабинета с чувством: "Вот повезло"...

Добирались через Францию - пароходом в порт Гавр, потом в Париж, на международную выставку, как ударники сельского хозяйства с соответствующими легендами (сами составляли биографии: на каком заводе, в каком городе и так далее). Фамилии дали всем новые. Мне, например, - Свирченко, а имя-отчество - прежние.

Экипировку гражданскую выдавали в каком-то многокомнатном подвале. В одной комнате - костюмы, в другой - пальто или плащи, в третьей - галстуки, в четвёртой - шляпу или кепку. Потом - чемоданы. Переодевшись, не узнали себя в зеркале. Поселили в Москве в гостинице. Выпускали только за папиросами. Инструктаж такой: родную маму не должен узнавать. Со мной жили наши лётчики, житомирские, Антонов и Мастеров, а потом - ещё комэска Полянский.

Вскоре перевезли в Ленинград. Перед погрузкой в теплоход "Дзержинский" приехал Алкснис, выдал всем по 350 долларов суточных. Всего на этом пароходе было 57 лётчиков. Из Гавра на автобусах отвезли в Париж, предварительно наш посол отнял и выбросил наши кепки - такие во Франции никто не носил. Жили мы в Париже дней десять. Обедали в недорогих ресторанчиках, ходили на выставку. Если же доллары перевести в тогдашние франки, получалось 11 - 12 тысяч. Легковую машину можно купить... Чтобы не заблудиться, у нас была специальная карточка на французском - таксисту показать. Пару раз на белоэмигрантов наталкивались - ругались. Наконец, пришли за нами. Отобрали советские, дали испанские паспорта, в две машины - и в парк на берегу Сены. Оттуда нас, гуляющих, специальный человек по двое в аэропорт отвёз.

После долгого ожидания в кафе ещё один конспиратор провёл нас в ангар через заднюю комнату. Говорит: "Там полицейский ходит - не бойтесь, мы ему денег дали". Стоящий на входе полисмен увидел нас и отвернулся. В ангаре - самолёт, испанские пилоты - "камарада, камарада"... Самолёт - типа "Дугласа", двухмоторный. Трактором его вытащили на старт и - вперёд! Дозаправились в Барселоне и вылетели в Валенсию, а там - в автомобиль и на юг.

Привезли на виллу - в саду лимоны, апельсины на земле лежат - как у нас яблоки. Я набрал - думал, к завтраку пригодятся. Принёс, а там стол ломится от "витаминов". Правда, еда непривычная: на столе - вино, как у нас соль и горчица.

Поначалу мы прикрывали от бомбёжек порт Картахену и облётывали собранные И-16, которые привозили в ящиках на пароходах. Потом на испанском пассажирском самолёте меня, Мастерова, Антонова, Федорова перевезли в Мадрид. По дороге испанские пилоты заблудились и мы, опасаясь, что они ненароком отвезут нас к Франко, помогли им сориентироваться по карте.

На месте нас огорошили - сказали, что И-16 не хватает; если хотите летать - давайте на И-15 в эскадрилью Ерёменко. Мы огорчились. Самолёт незнакомый и вообще...

Еременко спрашивает:

- Вы И-5 знаете?

- Знаем.

- Ну, это то же самое, только ещё лучше. Садитесь в самолёты и на бреющем уходите в зону, наберите высоту, немножко полетайте и опять на бреющем возвращайтесь - не раскрывайте местоположение площадки.

По одному полету сделали - всё, говорит, хватит! Теперь пойдёте на боевое задание.

В первом воздушном бою ничего не запомнил. Вообще-то и во втором, и в третьем - где свои, где чужие - ничего не разберёшь. Смотрю - сзади "Фиат", от него "усы" ко мне тянутся - трассирующими бьёт. Только и успел ногу дать - трасса мимо прошла. Вывернулся. Думаю: "Ну, тут надо в оба смотреть! Вертеть головой!".

Через несколько боёв Ерёменко ушёл от нас и комэском стал Серов. Вскоре нас перебазировали на Сарагосский фронт.

Птухин, командующий, приехал к нам и говорит:

- Запомните: вы - истребители. С истребителями противника нечего вести драку; ваша цель - бомбардировщики. Вот ваше дело.

Но всё равно от них никуда не денешься - приходилось вести бои. Получили задание: штурмовать передовую линию. А тут "Фиаты" появились на небольшой высоте. Завязался бой. Когда вернулись на аэродром - всех лётчиков спрашивают: сколько сбил? А мы отвечаем: не сбивали - каждый, - но видели, как итальянцы падали. Как же так? Оказывается, у "Фиатов" была привычка уходить с переворотом. В нашем случае высоты не хватало - вот они сами и врезались в землю-матушку... Наземные наблюдатели сообщили, что мы сбили 9 истребителей противника.

Когда аэродром под Сарагосой штурмовали [Гарапинильос], взлетели в 6:00 - только рассвело (собирались на аэродром тайком: кругом шпионы). Мы знали, что итальянских пилотов привозят на аэродром из города только в 7:00. Пришли на цель: стоят самолёты крыло в крыло, штук 80. Зенитные пулемёты подавили сразу, и сразу - вдоль стоянок (буквой "П")! Увлеклись так, что Серов махал-махал крыльями, да и пошёл домой - только после этого мы бросили поджигать фашистов: ветер всё равно перекинет пламя на не горевшие ещё самолёты. Вернулись. Пока заправлялись, сфотографировались. И тут же перелетели на другую площадку - подальше в тыл. Сели, а уже со старого аэродрома звонят: бомбят!..

В другом бою Миша Котыхов вывалился из "свалки" - как уж его угораздило - тут на него и кинулись. Подбили. Он с парашютом прыгнул, а фашисты его в воздухе прямо изрешетили. Обязательно добивали, если прикрыть некому. Мы их - никогда. Немцы парашютистов - обязательно.

Однажды большой бой был: две эскадрильи - 12 наших и 12 испанцев на 120 машин франкистов. Началась драка. Я оглянулся - ниже целая туча бомбардировщиков, а Серов не видит. Выскочил я вперёд, покачал крыльями (вот бы радио!) и резво развернулся на бомбовозы. Общего "клубка" не получилось - они растянулись, шли девятками. Сколько мы сбили - не знаю. А из наших подожгли одного испанца, и я видел, что он даже не выпрыгнул: наверное, убили.

Мне удалось одному "Фиату" зайти в хвост, когда он пытался уйти со снижением, но высота была маловата - он не смог набрать скорость, получил очередь, свалился на крыло и ударился оземь.

Набираю высоту, вижу: двое наших "Фиата" гоняют. Думаю: эти справятся. Дальше лезу вверх - в общую свалку, но не дотягиваю - тройка "Фиатов" наваливается. Я верчусь, как уж на сковородке, а уже подпирает - горючее кончается. Скорее вниз, перетянуть через реку Эбру. Тут мне "Фиат" в хвост заходит, догоняет и как дал из своих крупнокалиберных "Бреда". Приборную доску - в клочья, осколки - мне в лицо, шею...

Ну, думаю, ранен. Но крови немного. Живу пока и к реке тяну, а надо мной эти "Фиаты" идут - потеряли, что ли? Проводили почти до аэродрома и ушли восвояси. Сел. Техники докладывают: очередь не только разрушила приборную доску, но и погнула пулемёты. Отремонтировали и заменили все за два часа. Хорошо дело поставлено было.

Перед отъездом домой мы сидели в качестве ночников под Барселоной, в Сабаделе с Мастеровым и Антоновым. Когда прилетели, итальянская радиостанция с острова Майорки передала: "Граждане каталонцы, пока спите спокойно: Барсу ночью бомбить не будем. Не хотим самолёты терять - знаем, что вам перехватчиков прислали". Боялись. А потом всё-таки мы с Еременко на И-16 один "Юнкерс-52" ночью сожгли. Красивое было зрелище. Он горел весь целиком и "штопорил"...

Хорошо помню волнующую картину вручения нашим лётчикам боевого самолёта, построенного на личные сбережения семьи Шумковых, проживающих в далекой Сибири. Это было в апреле 1943 года. К нам в армию приехала молоденькая девушка-комсомолка Кристина. А чуть раньше на один из аэродромов перегнали новенький истребитель с бортовой надписью "Красноярский комсомолец". Кристина Шумкова была одета в добротный полушубок.

Комсомолка колхоза "Гудок" Советского района Красноярского края К. Шумкова передаёт купленный на её средства самолёт Подполковнику Н. Соболеву.

- Вам не жарко? - с улыбкой спросил замполит Выволокин.

- Жар костей не ломит, - бойко ответила девушка. И, помолчав, добавила: - Это у вас здесь весна. А у нас в Сибири, ещё трескучие морозы.

На митинге Кристина Шумкова произнесла взволнованную речь.

- У нас в деревне, - говорила она, - остались лишь старики, женщины да малые ребята. Все, кто может держать оружие, ушли на фронт. Но и без них мы трудимся не покладая рук, чтобы вы были одеты, обуты и сытно накормлены. Один у нас наказ - крепче бейте фашистов!

До войны семья у нас была большая, а колхоз богатый. Много денег получали мы на трудодни. Вот и решили теперь на семейные сбережения купить самолёт.

- Этот истребитель я вручаю вам, Николай Григорьевич, - обратилась она к стоявшему рядом Гвардии подполковнику Соболеву. - Уверена, что он будет в надёжных руках, что вы вгоните в землю ещё не одного фашиста. Бейте их, окаянных, изо всех сил бейте!

По рядам пронеслось громкое "Ура". Кристина Шумкова не ошиблась, вручая свой подарок Н. Г. Соболеву. На его счету в то время было уже 17 сбитых самолётов противника. На груди лётчика красовались орден Ленина и четыре ордена Красного Знамени. В ответной речи Николай Григорьевич поблагодарил гостью и заверил, что не пожалеет сил, чтобы добыть победу над врагом. Затем он обнял её и крепко поцеловал..."