Кондратьев Пётр Васильевич

Помню такой случай. 14 Января 1942 года прикрывать штурмовиков отправились полковник Кондратьев, Ефимов, Костылев, Сухов, Каберов и я. Ефимов, Костылев, Сухов и Каберов составляли непосредственно прикрытие, а Кондратьев и я - сковывающую группу. После штурмовки, уже на обратном пути, мы заметили 2 Ме-109. Так как сковывающей группой были Кондратьев и я, то именно на нас лежала обязанность вступить с ними в бой. И мы устремились на них - Кондратьев впереди, а я прикрывал его хвост. На этих "Мессерах" были старые опытные лётчики, так называемые "охотники". Они сразу поняли, что мы уже возвращаемся домой и, следовательно, горючее у нас на исходе. Поэтому они решили взять нас измором. Способ их был такой: то они очень активны, так и лезут на нас, то нарочно устраивают передышку, отходят в сторону, чтобы затянуть время, но не уходят совсем. Бой, нарочно затягиваемый неприятелем, длился долго и, казалось, должен был окончиться для нас в лучшем случае безрезультатно.

Противник, усилив наземные войска и особенно авиацию, сумел сдержать наше наступление и на земле, и в воздухе.

Появились изменения и в тактике вражеских истребителей. Они стали применять смешанные группы различных типов истребителей, размещая их, как правило, 3-мя эшелонами по высоте и в глубину, и, кроме того, держали резервные группы за линией фронта. Их вводили по необходимости в разгар боя, чаще всего над своими войсками.

Не разобравшись своевременно в этих новых тактических приёмах, мы тяжело поплатились. Особенно досталось 3-му истребительному полку нашей бригады, летавшему на английских самолётах "Харикейн":

Наш 4-й Гвардейский, в это время прикрывая выход подводных лодок через Финский залив в Балтийское море, участия в операциях на Неве не принимал, а штаб полка, который всегда своевременно реагировал на изменения в тактике противника, на этот раз оказался не на высоте. Лётчики о немецких новшествах знали лишь понаслышке, причины неудач других полков не были изучены. А бои между тем предстояли тяжёлые. Наши войска пошли на прорыв блокады, и рано утром 30 Сентября штаб полка получил приказ: 2 / 3 лётного состава с самолётами срочно перебазировать на аэродромы Приютино, Гражданка и Углово для прикрытия войск в районе Невской Дубровки.

Почему-то командование полка даже не попыталось объяснить штабу авиабригады нецелесообразность размещения 16 самолётов на 3-х аэродромах, да ещё без всякой подготовки, наспех. Можно было предполагать, чем всё это обернётся...

4 группы - 16 наиболее подготовленных лётчиков, не имея общего руководства, улетели на прикрытие войск на участке Шлиссельбург - Невская Дубровка.

Когда в штабе бригады стало известно, что командование полка и штаб остались в Кронштадте, поступило строгое приказание командиру немедленно вылететь на аэродром Приютино и лично возглавить боевую работу полка.

Полковник Михайлов прибыл в Приютино в срок, но, не имея на новом месте ни штаба, ни технического состава, который ждал транспортника для перелёта в Ленинград, а главное - средств радиосвязи для управления самолётами с земли, не смог руководить боями в сложной воздушной обстановке.

Группы, не обнаружив друг друга, вступили в бой порознь. И хотя, в общем-то, в этом районе было более 20 наших самолётов, бой шёл с тактическим преимуществом противника.

Непродуманные, поспешные решения, принимаемые командованием бригады и полка, давали себя знать всё ощутимее. Вместо спокойного ввода сил происходило какое-то судорожное дёрганье. Бой группы Михайлова и все последующие бои до конца дня приносили печальные результаты.

К исходу дня из 19 самолётов осталось лишь 7 исправных. Только теперь командир авиабригады Полковник Кондратьев, целый день лично летавший на задания с лётчиками 3-го Гвардейского полка, которым он прежде командовал и который сейчас также понёс тяжёлые потери на "Харикейнах", понял, что сегодня его место было не в воздухе, а на командном пункте, откуда он мог лучше оценивать воздушную и наземную обстановку и помогать советами командирам полков и эскадрилий.

С другой стороны, многое зависело от летавшего в бой командира полка.

В угнетённом душевном состоянии вечером 30 Сентября докладывал Полковник Михайлов итоги дня прибывшему на аэродром Приютино командиру бригады.

- В результате упорных боёв полк сбил 7 самолётов Ме-109.

- Вы вначале доложите о своих потерях, - сдерживая гнев и досаду, сказал Кондратьев.

- Свои потери тоже велики, - понизил голос командир полка.

Да, впервые за всю войну мы в один только день понесли такие потери: 2 лучших лётчика - ветерана погибли, 2 тяжело ранены, ещё 4 надолго выбыли из строя. При этом, 4 самолёта были И-16 сбиты, 8 имели повреждения, 3 из них требовали капитального ремонта.

А каков моральный ущерб !   Как снизилась боеспособность !   Авторитет командования в глазах лётного состава сильно покачнулся, опять появились сомнения в собственных силах, бойцовский дух ослабел, его нужно было срочно поднимать, иначе психологическая травма не заживёт.

Придя на КП полка, я по телефону доложил Полковнику П. Кондратьеву о прибытии 2-х эскадрилий после переучивания к постоянному месту базирования.

- Я это знаю, товарищ Голубев, по оперативной службе. Молодцы, что в такую погоду долетели без происшествий. Как там - артобстрел не повредил ?

- Нет, товарищ командир, - ответил я. - Укрытия надёжные.

- Ну хорошо, прошу ознакомиться с основными боевыми документами и к вечеру с начальником штаба - ко мне. Понял ? - спокойным тоном закончил телефонный разговор Кондратьев.

В кабинете у командира: я чётко, по-уставному доложил о прибытии. Пётр Васильевич, всегда спокойный и приветливый, внимательно посмотрел на нас, покачал головой, повернулся к Сербину, сидевшему в старом кресле в углу кабинета, и сказал:

- Смотри, комиссар, какой грустный вид у Гвардейцев. Труженики Горьковской области за свои трудовые рубли купили им 20 лучших самолётов. На бортах фюзеляжей написали "Валерий Чкалов" - имя лучшего лётчика современности, а они прилетели на фронт темнее пасмурного дня.

Я встал и начал почему-то с того, что хотел сказать в конце доклада: попросил освободить меня от обязанностей начальника авиагарнизона и до возвращения командира полка из госпиталя оставить на месте замполита. Смена руководящего состава полка, особенно в момент, когда противник усиливает свою авиацию и пытается нанести нам чувствительные удары, отрицательно скажется на первых же боях.

- Не так начинаете доклад, товарищ Голубев, - первым заметил заместитель командира бригады Катков - единственный из присутствующих, имевший высшую военную подготовку.

Кондратьев, как бы не замечая реплики, усмехнулся.

- Говорите, Голубев, всё, что есть на душе, потом всё расставим по своим местам.

Спокойный тон Петра Васильевича и улыбающиеся глаза как-то незаметно повернули мои мысли, сняли замешательство, и я уже твёрдо продолжил.

- Полк двумя эскадрильями в составе 32 лётчиков  ( с учётом лётчиков управления полка )  с 19 самолётами Ла-5 готов к выполнению боевых задач. Если не успеем завершить переучивание молодых лётчиков, то будем их постепенно вводить в строй в боевой обстановке. Есть просьба: оставить в полку 6 самолётов И-16 с лучшим ресурсом моторов. На этих самолётах до завершения работ по удлинению взлётно - посадочной полосы будем вести боевую работу ночью. Тем самым получим возможность использовать больше самолётов Ла-5 в дневное время.

Заканчивая доклад, я вновь повторил свою просьбу об отмене приказа о перемещениях среди командования полка, но теперь реплик не последовало.

Некоторое время в кабинете стояла тишина, которую нарушил комбриг.

В. Ф. Голубев.

- Раз все молчат, снимем с полка на 10 дней часть боевых задач. За это время они подтянут "хвосты", облетают район боевых действий с новым пополнением. Оставим 6 самолётов И-16 - пусть на них летают ночью. Задержим на время замену замполита, а всё остальное оставим так, как было решено.

Вечером, во время ужина, Кондратьев сказал:

- Товарищи !   Сегодня у нас знаменательное событие. 4-й Гвардейский авиаполк вернулся на фронт на лучших советских самолётах - истребителях, которые труженики тыла построили в самое тяжёлое для страны время. Первым этот прекрасный самолёт освоил Гвардии капитан Голубев. Учитывая боевые заслуги и хорошее выполнение обязанностей заместителя командира полка, ему приказом наркома Военно - Морского Флота присвоено внеочередное воинское звание - Майор.

Истребитель Ла-5 из состава 4-го Гвардейского ИАП ВВС КБФ, на котором
весной - летом 1943 года сражался Гвардии капитан В. Ф. Голубев.

Раздались дружные рукоплескания.

Такого сюрприза я не ожидал, поэтому стоял смущённый и смотрел в тарелку. Что же я молчу ?   Ведь в таких случаях положено ответить по уставу.

- Служу Советскому Союзу !

- А теперь, товарищи, позвольте вручить Голубеву и погоны старшего офицера, пусть растёт на них количество звёзд, - так закончил командир бригады свою краткую речь.

Ужин проходил в тёплой товарищеской обстановке. Постепенно снялась усталость. Пётр Васильевич подробно расспросил меня о семье, проживающей в Старой Ладоге, "на бойком месте", как выразился он. В конце ужина он положил руку на моё плечо, посмотрел в глаза.

- С обстрелом, если разобрался, - добавил Кондратьев, - виновных накажи своим приказом. Я командующему доложил, что виновны и лётчики, и зенитчики. Вот, кажется, и всё, о чем хотел с тобой поговорить. А теперь дай команду приготовить к 19-ти часам 2 самолёта И-16 и дай мне ведомого. Полечу на острова. Нужно проверить ход аэродромно - строительных работ на Лавенсари и Сескари. Туда направим один из полков, как только завершит переучивание.

- Есть, товарищ Полковник ! - ответил я командиру. - Но в такую погоду парой на "Ишачке" летать опасно. Разрешите, я звеном на "Лавочкиных" прикрою до острова Лавенсари и без посадки вернусь обратно.

- Хорошо, прикрой... Боишься, что перехватят комдива, - с усмешкой согласился Пётр Васильевич и добавил: - Скажи, чтобы твой "Ишачок" с 33-м номером подготовили для меня.

- Товарищ командир, мы вам подготовим "пятёрку". На ней новый мотор. На "33-м" после ремонта в центральных мастерских появился дефект - чрезмерная чувствительность в управлении при малых скоростях. Качается машина, как корыто на воде.

- Ты ведь на этом "корыте" ночью летаешь ?   Думаешь, я хуже тебя владею И-16 ?! - серьёзно упрекнул меня Кондратьев.

Возражать было бесполезно, и я дал команду готовить 2 И-16 с бортовыми номерами "33" и "05".

1 Июля балтийские лётчики - истребители потеряли своего боевого товарища, талантливого и храброго лётчика, Героя Советского Союза, Гвардии полковника Кондратьева.

Вряд ли кто из нас, опытных лётчиков, мог предположить, что жизнь Петра Васильевича оборвется не в смертельной схватке с врагом, а при обыкновенном взлёте с маленькой площадки на острове Сескари...

Когда 2 Июля с островной военно - морской базы сообщили, что вечером 1 Июля при взлёте на самолёте И-16 погиб Полковник П. В. Кондратьев, то мне сразу вспомнились слова Петра Васильевича, сказанные им в день смерти Капитана Овчинникова: "Потеря Овчинникова - не случайность. Это старая болезнь опытных лётчиков - пренебрежение "пороками" самолётов, на которых они летают".

Да, он был абсолютно прав. Много раз за свою лётную жизнь мне приходилось навек прощаться с друзьями, которые пренебрегали тем, что они хорошо знали. В гибели Петра Васильевича я видел и свою вину. Ведь я оказался не способен доказать старшему, что лететь на самолёте, имеющем значительный "порок", нельзя. Проявил бы большую настойчивость - и не было бы этого траурного построения войск гарнизона...

Командование флота приняло решение похоронить Гвардии Полковника Кондратьева в Кронштадте, на кладбище Петровского парка, рядом со стоянками самолётов 4-го Гвардейского полка, в котором он первым получил звание Героя Советского Союза, ещё в советско - финляндскую войну 1939 - 1940 годов.

В 18 часов на стоянке 3-й эскадрильи выстроились все части и подразделения авиационного гарнизона. Стройный прямоугольник воинских колонн с опущенными знамёнами замер в горестном молчании. В центре прямоугольника на постаменте стоял обитый красным бархатом и чёрным крепом гроб с телом погибшего. Рядом с гробом крышка, на которой лежат фуражка и шлемофон покойного. В ногах траурные подушечки с боевыми орденами и Золотой Звездой отважного сокола...

На траурном митинге первым выступил прославленный лётчик Балтики, боевой друг, начальник политотдела дивизии Гвардии Полковник Сербин. С глубоким волнением он произнес проникновенную речь:

- Имя Героя Советского Союза Гвардии Полковника Петра Васильевича Кондратьева широко известно на Балтике. Здесь он начал службу, здесь он совершенствовал своё воинское мастерство, вырос от рядового лётчика до командира соединения. Ещё задолго до войны он неустанно готовил себя к грядущим боям. В 1939 году Пётр Васильевич Кондратьев смело водил своих питомцев - нынешних Гвардейцев 4-го авиаполка - на защиту Ленинграда против белофиннов. В тех боях проявился военный талант славного сокола. Он летал и дрался без устали, соединял в своих полётах смелость и отвагу, готовность идти на риск, риск разумный, основанный на точном расчете. Этому он учил и своих лётчиков.

За героизм и доблесть Пётр Васильевич был удостоен высшей награды Родины - в Марте 1940 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

С начала Великой Отечественной войны он вместе со всем народом встал на защиту своей Отчизны. Охваченный священной ненавистью к врагу, славный балтийский лётчик - истребитель Полковник Кондратьев, храня в своем сердце образ Ленинграда, колыбели революции, всегда впереди боевых друзей шёл в любой неравный бой и побеждал.

За 2 года войны в полной мере раскрылись не только боевые качества Петра Васильевича, но и незаурядные организаторские способности. Он умел соединять в себе необходимые качества советского офицера: требовательность и заботу о подчинённых, умение направить их на выполнение приказов командования. В многочисленных боях за Ленинград балтийские лётчики из соединения Кондратьева проявили себя подлинными мастерами воздушных сражений, искусными и мужественными бойцами. 20 Героев Советского Союза и свыше 300 орденоносцев насчитывается в прославленной дивизии. Все полки авиасоединения стали Гвардейскими. В этом - большая заслуга Петра Васильевича, талантливого командира и лётчика.