Брыксин Максим Семёнович

"Правду" за 4 Мая 1942 года солдаты передавали из рук в руки:

- Читайте, бойцы. И про нас Москва заговорила !

- Давно пора. А то всё про других да про других...

- Выходит, и мы не лыком шиты !

"Про нас" в газете было несколько строчек с упоминанием всего лишь трёх фамилий, но бойцам казалось - пишут обо всех. "Снайперы подразделения тов. Маркьянчика ( Южный фронт ), - сообщала газета, - наносят большой урон противнику..." И назывались цифры, сколько фашистов истребили меткие стрелки Максим Брыксин, Александр Ипатов, Пётр Фаустов.

...Шёл морозный, метельный Январь 1942 года. На левом берегу Миуса в районе села Димитровки занимал оборону один из батальонов 726-го стрелкового полка. Из политотдела 395-й стрелковой шахтёрской дивизии прибыл в полк старший политрук Комогоров. Ему предстояло вручать билеты принятым в комсомол красноармейцам. Пройти в батальоны можно было только с наступлением темноты. Местность была открытая - немцы били из миномётов даже по одному человеку. Однако с наступлением сумерек активность врага падала. И тогда начиналось оживление на нашем берегу Миуса - небольшой речушки, ставшей для противника непреодолимым рубежом на многие месяцы.

По тропинкам, протоптанным в снегу, к штабам, командным и наблюдательным пунктам ночью шли связные, пробирались с навьюченными на спины термосами солдаты хозяйственных взводов, доставляя бойцам на передовую горячую пищу. Только ночью политруки могли собрать бойцов на короткие собрания.

Вот большое тёмное пятно на синем в сумерках снегу. Это верхушка засыпанного снегом куста шиповника. От него тропинка должна повернуть резко влево. Вот и поворот. Ещё 300 шагов и - спуск по склону крутого обрыва. Заботливыми руками солдат на спуске вырублены ледяные ступеньки. Они тоже скользкие, но по ним всё же спускаться гораздо удобнее.

Штаб батальона разместился в расщелине обрывистого берега, напоминавшей небольшую пещерку. Освещаемая изнутри двумя коптилками - гильзами, "пещерка" казалась битком набитой солдшами, хотя людей было не так уж много. Всего человек 5 вступавших в комсомол да телефонист, примостившийся с аппаратом у входа.

- Прибыли все, кроме двоих. Один - и боевом охранении, другой вот - вот подойдёт - сказал старшему политруку комбат. - Можно начинать.

В это время промерзшая пасквозь плащ - палатка, прикрывавшая вход, шевельнулась и зашумела, словно была из жести, а не из брезента. Пламя одной коптилки под свежей струёй воздуха заплясало и погасло. Другую телефонист успел загородить широкими ладонями.

- Быстрей, быстрей закрывай !  Ворочается, как...

Вошедший, вернее, ввалившийся невысокий человек в белом масхалате и таком же капюшоне выпрямился, насколько позволял низкий потолок, и застыл по стойке "смирно".

- Товарищ старший политрук, разрешите обратиться к Старшему лейтенанту, - сказал он простуженным голосом.

- Пожалуйста, обращайтесь, - ответил помощник начальника политотдела, несколько смущённый тем, что солдат в полумраке всё же разглядел "начальство" и в этих условиях не нарушил правил субординации.

- Товарищ Старший лейтенант, красноармеец Брыксин прибыл с боевого задания, - так же спокойно доложил солдат комбату.

- Ну что ж, отогревайся. Вот сейчас товарищ закончит работу, расскажешь. Передайте, чтобы ужин Брыксицу принесли сюда, - приказал комбат телефонисту.

Брыксин окоченевшими пальцами стал развязывать капюшон, расстегивать деревянные пуговицы - застёжки маскхалата.

Пока политрук беседовал с ребятами, вручал комсомольские билеты, он успел поужинать и даже вздремнуть.

О проведённом дне в снайперской засаде Максим рассказывал скупо и неохотно.

*     *     *

...Метёт поземка. Леденящий ветер струйками пробирается за воротник маскхалата, вызывая озноб по всему телу. Над заснеженным волнистым простором - полумрак. До рассвета ещё далеко, а Брыксин уже лежит в ячейке и пристально смотрит на вражеский берег Миуса. Наметанным глазом уловил в полумраке очертания неясных возвышений. Конечно же это накаты двух немецких блиндажей. До них метров 500. Тот берег выше, оттуда хороший обзор. Но немцы не заметят снайпера, он умеет маскироваться !  А если заметят, то Максим быстро переползёт в старый глубокий окоп. В нём безопасно, потому что впереди вражеское минное поле.

На переднем крае тишина. Откуда - то издалека ветер донёс гулкую на морозе пулемётную дробь. Вот щёлкнул одиночный выстрел, и опять всё стихло. Потом выстрелы стали раздаваться чаще, в морозном воздухе звонко захлопали разрывы мин.

Уже давно рассвело, а снайпер всё лежит, вжавшись в промёрзлую землю, и не спускает глаз с вражеского блиндажа. Ноги окоченели, неподвижные руки затекли. Ломит спину, к горлу иногда подступает кашель. Максим делает частые сухие глотки, как бы разминая горло, и ощущение царапающего зуда проходит.

Ячейку наполовину занесло снегом. И если бы кто - нибудь прошёл мимо засады снайпера, то увидел бы лишь задубевший на морозе кусок маскхалата. Со стороны его можно было принять за засыпанный снегом труп. Лежать на морозе, за несколько часов не сделав ни одного движения, - для этого надо иметь железные нервы и удивительную силу воли.

Только после полудня снайперу удалось подкараулить фашиста. Щёлкнул винтовочный выстрел, и на том берегу Миуса, возле самой двери блиндажа, взмахнув руками, упал с простреленной грудью враг. Брыксин взял его на мушку ещё тогда, когда тот вышел из балки и стал по тропинке подниматься к блиндажу...

Так воин - шахтёр Максим Брыксин открыл свой боевой счёт снайпера.

Порадовавшись успеху Брыксина, командир батальона стал отправлять его на "охоту" ежедневно. Вскоре о боевых делах снайпера появилась небольшая заметка в дивизионной газете. А ещё через некоторое время о нём заговорили повсюду.

Бойцам, которые не знали, что Максим выходит на передний край обороны по заданию командира, казалось, будто снайпер ежедневно, ежечасно рискует жизнью исключительно ради славы.

- Схватит 7 граммов свинца - и славе конец, - говорили некоторые.

Но Брыксин рассуждал иначе: "Враг пришёл в Донбасс, в нашу страну, чтобы захватить её богатства, покорить наш народ. Если я не убью врага, он убьёт меня. Противник глубоко зарылся в землю. Артиллерии, миномётов в наших полках пока не густо, снарядов и мин - тоже. А врагов можно истреблять огнём стрелкового оружия. Надо не ждать, а действовать".

И он действовал: искал с помощью оптического прицела врага и посылал в него меткие пули. Брыксин понимал, что уничтожить одного или десяток фашистов - это ещё не подвиг. Да и убивал он их не подвига ради. "Вот если бы вся рота, весь полк брали на мушку открыто разгуливающих на той стропе Миуса врагов - почувствовали бы захватчики, что дело имеют не с кем - нибудь, a с шахтёрами !"

И Максим стал убеждать товарищей, чтобы они попросили у командира разрешение выходить за передний край со снайперской винтовкой. Кто, мол, не умеет пользоваться оптикой, научу: штука не хитрая.

- Думаете, мне не боязно, когда ползу туда ?  Боязно. Только я так думаю: если уж умирать - то с музыкой !

Солдаты и командиры восхищались тем, как, сочетая хладнокровие и хитрость с меткой стрельбой, снайпер поражал цели первым же выстрелом. Позднее он обучил меткой стрельбе своих товарищей Петра Фаустова, Александра Ипатова, Ахмета Ералиева, сына полка, подростка Васю Курку. Образовалась своеобразная снайперская школа.

Перед годовщиной Красной Армии, 12 Февраля 1942 года, дивизионная газета сообщила, что снайпер Брыксин и его ученики за 5 дней вывели из строя 28 врагов, из них 9 убил или ранил Пётр Фаустов.

Военный совет армии прислал на имя Максима Брыксина телеграмму, в которой горячо поздравил его с успехами и объявил благодарность за умелую подготовку метких стрелков. К этому времени на переднем крае обороны дивизии действовало уже более 100 снайперов.

Лучший из учеников Брыксина старший сержант Пётр Фаустов первый в дивизии возглавил снайперское отделение. Теперь снайперы стали выходить за передний край не в одиночку, как раньше, а сообща, поддерживая огневое взаимодействие. Результаты "коллективной окоты" оказались очень удачными, и снайперы отделения Фаустова обратились через газету с призывом ко всем бойцам и младшим командирам создавать отделения мастеров своего дела, учиться искусству меткой стрельбы.

Подобно тому как с рекорда шахтёра Алексея Стаханова началось на шахтах Донбасса, а потом распространилось по угольным бассейнам и трудовым коллективам всей страны стахановское движение, с метких выстрелов шахтёра Брыксина началось и стало массовым движение снайперов на Южном фронте.

Кто же он такой, этот советский боец, ставший грозой для противника ?  Простой рабочий - шахтёр, работавший до войны врубмашинистом на шахте "57-бис" имени Войкова.

Спокойный, добродушный на вид, он обладал двумя драгоценными качествами, которые встречаются далеко не у каждого, - железной волей и выдержкой. Брыксин не только мог, прильнув к земле, не шевелясь, пролежать один, два, три часа - столько, сколько потребуется, чтобы выследить и уничтожить врага, но и быть терпеливым и мудрым наставником.

В Мае 1942 года с группой молодых снайперов - в их числе была девушка - комсомолка Анастасия Наумова - Брыксин отправился в засаду. Сначала в обрывистом, отвесном склоне берега вырыли углубление, рассчитанное на одного человека. Затем оно было расширено. Получилось что - то вроде висячего над речкой блиндажа: земляная кровля держалась на перекладинах и подпорках, как в шахте. Сторона, обращённая к противнику, представляла собой тонкий барьер из глины. В этом барьере сделали небольшие круглые амбразуры, похожие на норки, проделываемые в отвесных берегах ласточками - береговушками. Конечно, противнику трудно было догадаться, что скрывается за этими "ласточкиными гнёздами".

В засаду снайперы отправились задолго до рассвета. По откосу к блиндажу пробирались так, как пробираются альпинисты, поддерживая друг друга с помощью верёвки. Когда все собрались, Брыксин распорядился - Всем до восхода солнца отдыхать.

- Завтрак у них в 7:30. Вот тогда и начнём "угощение". А сейчас не мешает и вздремнуть. С этими словами он сел, где стоял, привалился спиной к прохладной глинистой стенке и, положив на колени винтовку, затих.

На рассвете, освободившись от дремоты и подкрепившись сухим пайком, Максим долго и тщательно протирал чистой тряпкой оптический прицел. Молодые снайперы последовали его примеру. Брыксин предупредил, чтобы огня без его разрешения никто не открывал.

- Пока наблюдайте и замечайте, где и что у них расположено.

Все приникли к амбразурам и стали разглядывать лежащую впереди местность в бинокли.

- Обратите внимание вон на тот бугорок за серым клином. Куст, а за ним бугорок. Это - замаскированный блиндаж, - сказал Брыксин, не отрываясь от прицела. - От куста 3 деления влево. Видите ?

Брыксин замер за прицелом и в таком положении простоял на коленях перед амбразурой около часа. Казалось, он не дышал. Неожиданно раздался выстрел.

- Смотрите на куст, - сказал Максим и клацнул затвором, перезаряжая винтовку. - Берите не 3, а 2 деления влево.

Да, теперь хорошо был виден крохотный бугорок на фоне яркой зелени. Но что это ?  Бугорок пошевелился и, кажется, даже передвинулся в сторону. Как раз в эту секунду из - под куста подкатился к нему ещё такой же.

Тишину в укрытии опять нарушил выстрел. Один из тёмных бугорков, казалось, подскочил и снова стал неподвижным.

Снайпер бережно положил на колени винтовку и с облегчением произнёс:

- Всё. Больше ни один не высунется.

Под кустом, который был отчётливо виден в бинокль, находился вражеский блиндаж. Максим обнаружил его ещё несколько дней назад. Влево от блиндажа немцы тщательно замаскировали пулемётный окоп. Хода сообщения от блиндажа к пулемётному гнезду, очевидно, ещё не было, и немцы ходили в полный рост.

Подкараулив одного врага, Брыксин, по всей вероятности, ранил его. Выскочивший из блиндажа немец, наверное, хотел помочь раненому, но пуля снайпера срезала и его.

В "висячем блиндаже" группа провела весь день и покинула его только с наступлением темноты. В течение дня Брыксин сделал всего 2 выстрела - оба между 7 и 8 часами.

Молодым ученикам Максима Брыксина на этот раз пришлось только, как говорится, "примериваться", готовясь к очередному дню. Каждый из них наметил себе ориентиры, прикинул до них расстояние.

К концу дня Максим потребовал от своих подопечных снайперские карточки, проверил, точно ли определено расстояние до ориентиров, выслушал предположения, где что замаскировал противник, посоветовал, какие точки в его обороне надо держать под особым контролем.

- Завтра буду принимать экзамен. Стрелять будете вы, а я вооружусь биноклем, - сказал Максим, закончив проверку снайперских карточек.

Умудрённый жизненным опытом, он, конечно, понимал, как нетерпеливо ждут ученики своих первых выстрелов по фашистам. Их сердца кипели чувством ненависти к врагу.

- Поспешишь - врага насмешишь. Надо уметь бить расчётливо, хладнокровно и главное - наверняка, - поучал Максим своих воспитанников.

Ученики оказались достойными своего учителя. Опасаясь снайперских пуль, немцы боялись высунуть голову. Тогда наши бойцы стали "выкуривать" их из блиндажей. По вражеским позициям открывали огонь миномётчики и артиллеристы, заставляя противника убегать в более надёжные укрытия, а в это время снайперы брали на мушку бегущих.

Так продолжалось вплоть до жаркого Июля 1942 года, когда полк вынужден был оставить оборонительный рубеж по реке Миус и отойти за Дон.

После боя за Батайск знаменитый снайпер фронта Максим Брыксин не вернулся. Его посчитали пропавшим без вести. Но вместе с бойцами продолжала оставаться в строю песня о снайпере, которую написал композитор 3. Компанеец на слова А. Хазина. Она была напечатана в армейской газете "Знамя Родины":

"Пуля наша верная не ударит мимо,
Бьёт   она   всегда   наверняка.
Кто не знает в армии нашего Максима,
Боевого снайпера, меткого стрелка".

Знали снайпера все. И друзья и враги. Поэтому и разбрасывали фашисты в полосе обороны дивизии провокационные листовки, в которых утверждалось, что знаменитый русский снайпер якобы сдался в плен. В доказательство они сфотографировали номер его винтовки и прикреплённую к ложу металлическую пластину с надписью: "Знатному снайперу фронта М. С. Брыксину от Военного совета". Но друзья не могли поверить в эту фальшивку. А что случилось с Максимом после боя за Батайск, стало известно только осенью 1943, от него самого. Но об этом чуть позже...

*     *     *

...Штаб стрелкового полка располагался в Есауловке, небольшом селе, две улицы которого, перекрещиваясь, напоминали неуклюже написанную букву "Т".

В центре села, где сходились улицы, протекала речка с ласковым названием Крепенькая. Летом она была, как говорится, воробью по колено, зато весной, собирая в себя талые воды с бугристых окрестностей, вздувалась так, что мутный поток хлестал через мост, заливая улицы и огороды. Село выглядело безлюдным. В 4 - 5 километрах - передний край обороны. Чтобы не демаскировать расположение штаба, командир полка приказал всякое передвижение жителей в дневное время прекратить. Лишь мальчишка в нахлобученной на глаза шапке - ушанке, в огромных кирзовых сапогах, с явным удовольствием размахивая длинными рукавами солдатской шинели, шлепал по самой середине лужи и любовался тем, как рассыпаются вокруг солнечные брызги. Голубоглазый, улыбающийся, он радовался приходу весны.

Звали мальчишку на украинский манер - Василём. И фамилия у него была украинская - Курка. Однако обращались к нему иногда по отчеству: Тимофеич. Наверное потому, что Василь хотя и выглядел очень юным, но был не по годам серьёзным и держался с достоинством настоящего солдата, наравне со всеми переносил все тяготы войны. Фронтовики как бы прибавляли ему взрослости, солидности, уравнивали с собой.

До войны Василь успел немного проучиться в Мариупольском ветеринарном техникуме. С приближением фронта занятия были прерваны. Когда немцы ворвались в город, паренёк убежал в степь и решил идти вслед за отступающими частями Красной Армии. Вскоре он прибился к одной из повозок 726-го стрелкового полка. Хлопчика определили во взвод конной разведки. В разведку его, конечно, не посылали - мал ещё, а за лошадьми доглядывал хорошо. Не зря, видать, хотел он стать ветеринаром.

Однажды его увидел комиссар полка Цыбульков. Отцовское сердце подсказало Кириллу Митрофановичу, как надо поступить с подростком. Иной мог бы накричать, прочитать нотацию командиру, допустившему в боевое подразделение полка мальчишку. Комиссар же дал понять, что Вася в подразделении человек не посторонний. Проверив способности парня в стрельбе из пистолета, Цыбульков решил сделать его снайпером.

Так Вася Курка был определён в снайперскую школу, недавно созданную в полку и разместившуюся здесь же в одном из домов Есауловки. Наставником у Курки стал Максим Брыксин. Вася усваивал снайперское дело слёту, сразу схватывая всё, что рассказывал ему Максим. А таблицу упреждений в зависимости от расстояния и силы ветра выучил наизусть, как стихотворение. Собственно, он её и не учил, она сама запомнилась.

Группу, в которую вошёл Курка, Брыксин наметил вывести "на охоту" в ночь с 18 на 19 Июля. Вася нетерпеливо ждал эту ночь. Первый выход на передний край с настоящей снайперской винтовкой !  Он знал, что с переднего края возвращаются не все, но не принимал это близко к сердцу. Для его детского воображения война пока ещё была лишь игрой. Поэтому велико было огорчение мальчишки, когда узнал, что намеченный выход oтменяется.

- Почему ?  Ну почему ? - приставал он к хмурому Максиму, который объявил об отмене "охоты" без пояснений.

- Завтра, сынок, сам поймёшь, - только и ответил ему наставник.

Утром Вася узнал, что ночью батальоны оставили окопы и отошли на новый рубеж. Почему отошли ?  Ведь немцы ни за что бы не прорвались через нашу оборону !  Столько нарыто окопов, траншей, столько огневых точек оборудовано !  Трудились над укреплением полосы не только солдаты. Весной по ночам с кирками, лопатами на передний край приходили жители, в большинстве женщины шахтёрских посёлков, и до рассвета долбили ещё не оттаявшую землю, помогли бойцам углублять окопы, оборудовать укрытия для боевой техники. А на рассвете уходили прямо в шахты - "на третью смену". И всё, что было создано с таким трудом, пришлось ocтaвить без единого выстрела. Почему ?  Этого Вася да и многие бойцы понять тогда не могли. Это поняли все позднее, когда прояснилась обстановка на фронте.

Начались тяжёлые дни отступления. Питомцы школы Максима Брыксина во главе со своим учителем во время "подвижной обороны" уничтожили не один десяток фашистов. Но Васю Максим в этих тяжелейших условиях оберегал и в "дело" с собой не брал.

- Вот остановим фашистов, займём оборону - тогда и пойдём на передний край. Вместе пойдём...

Но враг был остановлен только в предгорьях Кавказа. Там по - настоящему и начал юный снайпер свой счёт истребления фашистов. В газетах военных лет, в дивизионке, а также в армейской, часто печатали заметки о том, как Вася Курка сбивал "кукушек". Маленького роста, юркий, он ползал по переднему краю от дерева к дереву, от камня к камню, выслеживал вражеских снайперов - "кукушек", не задумываясь над тем, что играет со смертью. И своим товарищам рассказывал об этом, как рассказывают об игре:

- Лежу за камнем и обшариваю через бинокль верхушки дубов. А деревья густые, ничего не видать. Тогда я начал сравнивать; беру 2 - 3 дерева одинаковых по высоте и смотрю, у которого ветки гуще. Пригляделся, вижу: на одном будто сорочье гнездо сквозь листву темнеет. Дай - ка, думаю, проверю, что там за птица. Выстрелил - и вижу, что - то полетело с дерева вдоль ствола. Это винтовку выронил фриц из рук. А минуты через полторы и сам свалился. А я - раз !  - и за другой камень. Попробуй, найди !

Со снайперской винтовкой Вася Курка прошёл путь от Кавказа через кубанские плавни до родной Украины. Нередко возвращался он из засады в тине, пропахший болотом, изъеденный комарами. Отдыхал день, а в ночь опять шёл в плавни и, пугая сонных лягушек, где ползком, где вплавь пробирался поближе к вражеским окопам, замирал за какой - нибудь кочкой, выслеживая врага...

С Кубани он был послан на учёбу, возвратился в дивизию уже Лейтенантом и сам стал обучать бойцов меткой стрельбе.

Вскоре в полк неожиданно вернулся и Максим Брыксин. Тепло, радушно встретили его боевые друзья. Вот что рассказал Брыксин своим товарищам.

...Наши отступавшие полки дали бой фашистам в районе Ново - Батайска. Брыксин сражался в первых рядах оборонявшихся и был тяжело ранен. Санитары вынесли его из - под огня. Однако именная снайперская винтовка с монограммой Военного совета осталась на поле боя. Фашисты подобрали её и состряпали провокационную листовку, которая, конечно же, не могла не бросить тень на репутацию снайпера. После выздоровления Максим был послан рядовым бойцом в состав кавалерийского эскадрона.

Трогательная была встреча Максима со своим учеником Васей Куркой, слава о котором уже гремела по всему фронту. Брыксин долго рассказывал Василию о кавалеристах, о том, как скучал о друзьях - шахтёрах.

- Как сыну говорю тебе, Василёк: на теле у меня больше 20 шрамов. Раны заживают, и я про них уже начинаю забывать. А вот когда увидел, что натворили немцы в Донбассе, но что превратили шахты, как над людьми издевались, - этого не забыть. Такие раны, видать, не заживут никогда... Так что веди меня в засаду. Ты теперь "хозяин" снайперских мест. Показывай, где сподручней за Донбасс посчитаться с фашистами... Почти три сотни их на моём счету, но бить буду смертным боем до полной победы.

На страницах военных газет снова появились заметки о снайперах - шахтёрах. В ряду знакомых имён появились и новички: В. Богатырёв, М. Гусев, Е. Суворов, М. Коваленко и другие. Это были уже воспитанники Васи Курки. У видавшего виды Брыксина была причина гордиться своим учеником. Он радовался за Василя, как за сына. Парню ещё не было и 18 лет, а на груди, как у самого Брыксииа, уже сверкал орден Красного Знамени.

Теперь - это был совсем не тот Вася Курка, мальчишка, подобранный разведчиками в степи под Мариуполем. Василь возмужал за годы войны, преобразился в стройного офицера. Голос его окреп. Говорить стал медленнее. Это как бы подчёркивало в нём твёрдый характер.

Однажды возвратившись из снайперской засады, где он подстрелил своего "юбилейного" 110-го по счёту фашиста, Василь Курка был принят кандидатом в члены Коммунистической партии.

Обычно говорят - беда не приходит одна. Оказывается, и радость ходит не в одиночку. После заседания партийной комиссии новый комдив Генерал А. П. Турчинский вручил Курке ещё одну награду - орден Красной Звезды.

В Марте 1944 года дивизия вела тяжёлые бои на Южном Буге. Все газеты напечатали сообщение Совинформбюро: "20 Марта освобождена от немецко - фашистских захватчиков Винница". Как радовался в этот день Вася Курка !  Винница освобождена !  Значит и в родной Любомирке - наши !  До дому рукой подать !

Любомирка - украинское село с вишнёвыми садочками возле каждой хаты, широким раздольем на все четыре стороны. В этом селе Вася родился и вырос. И не было на белом свете для него места дороже и красивее, чем Любомирка. Лишь одно тревожило сердце воина: живы ли отец и мать, уцелела ли родная хата ?

Как захотелось ему побывать в родном селе !   Он приготовил рапорт на имя командира дивизии и показал его Брыксину. Конечно, ему предоставили бы отпуск. Но Брыксин рапорт подавать отсоветовал. Сел рядом с Васей, положил ему на плечо большую, но по - отцовски лёгкую руку, сказал:

- Не спеши, сынок, обожди недельку. Время сейчас для отпусков не совсем подходящее. Я так полагаю, что мы вот - вот к обороне перейдём. Потери у нас большие, а немец, видать, резервы подбросил. Остановимся, тогда и просись на побывку. Сам за тебя и перед комдивом похлопочу.

- Вам хорошо говорить !  Вы - то побывали дома, а я...

- Побывал и теперь места себе не найду... Побывал я, Васёк, в своём шахтёрском Свердловске. И теперь жалею, что поехал. Лучше бы не видеть, не знать ничего. Город разрушен, шахты затоплены. На улице Энгельса, где я жил, почти ни одного целого дома. А сколько людей загублено ?!  В шурфы живьём сбрасывали женщин, детишек... И моих ребяток война унесла - Лёню, тебе ровесника, Лиду... Такая шустрая была дочурка... Эх, да что говорить !..

Вася не видел лица Максима, но чувствовал, что другой рукой тот вытирает слёзы...

*     *     *

22 Марта дивизионка напечатала статью Максима Брыксина под заголовком "Снайперский огонь в наступлении", в которой он рассказывал о подготовке снайперских пар. Статья получилась деловой, конкретной, с анализом особенностей работы снайперов в различных видах боя.

Мысли Максима Брыксина о подготовке снайперских пар для взводов совпали с событием, слух о котором в один день облетел все окопы переднего края.

- На передовую прибывают выпускники московской снайперской школы. Целый взвод !

Брыксину сообщил эту новость посыльный, который слышал, как начальник штаба докладывал кому - то по телефону, что пополнение прибыло в полном порядке:

- Говорит Майор в трубку, а сам улыбается: очень, видать, обрадовался. Шутка ли - сразу целый взвод снайперов, да ещё из самой Москвы...

Вася Курка, услышав новость ог Максима, немедленно отправился в штаб.

- Вот хорошо, что зашёл, - сказал обрадованный Майор. - А я только что просил, чтобы тебя разыскали. Иди принимай пополнение: 13 снайперов и все комсомолки.

- Как вы сказали ?  Комсомолки ?  Снайперы - девушки ? - растерянно глядя в глаза Майора, переспросил Лейтенант, чувствуя, как загораются уши.

- А что особенного ?  Разве наши доморощенные снайперы Анастасия Наумова, Оля Кириченко, Наташа Пригода воюют хуже мужчин ?

- Так они сами попросились на передовую, добровольно...

- А эти добровольно поступили в снайперскую школу, прошли специальную подготовку. Всех зачисляем в твой взвод. Саперам дана команда оборудовать для них отдельный блиндаж...

"Кончились спокойные деньки", - подумал Вася. Нет, не хотел молодой Лейтенант, чтоб называли его командиром... над девчатами.

Неловкосчь и смущение, однако, скоро прошли. Васе правилось, как чётко, сноровисто выполняли девушки команды на занятиях, как следили они за своим внешним видом: всегда были аккуратными, подтянутыми. Только иногда смотрели на своего нового командира насмешливыми глазами и улыбались даже тогда, когда не было причины улыбаться. Особенно эта черноглазая смуглянка Поля... На занятиях, на политинформации всегда смотрит на него как - то особенно. А может, ему только кажется ?..

На передний край девушки выходили только в паре с опытными снайперами. Курка, Брыксин, их воспитанники Богатырёв, Удовиченко, Суворов принимали "экзамен" у новичков на меткость в стрельбе по живым мишеням в окопах переднего края. За 2 дня практических занятий 7 девушек - снайперов открыли боевые счета. Выполнил Максим Брыксин, что задумал. Снайперские пары "скомпоновал" для всех взводов.

В боях при форсировании Днестра Брыксину участвовать не пришлось. После тяжёлого ранения его отправили в госпиталь. На этот раз Максим уехал из дивизии навсегда. Вернувшись домой, поступил работать на восстановленную шахту. С годами всё чаще стали напоминать о себе фронтовые раны. В 1969 году Максима Семёновича Брыксина не стало...

В шахтёрском Свердловске, где работал врубмашинистом простой и сильный русский человек Максим Брыксин, живёт и трудится его младший сын Виктор Брыксин, получивший в наследство от отца горняцкую профессию и Родину, спасённую в огне сражений.

А Вася Курка ?  Как сложилась его судьба ?  Где расстались они с Максимом ? - спросит читатель.

Расстались на Днестре, когда был ранен Брыксин. Дошёл наш Василёк лишь до Сандомирского плацдарма.

...Чуткая, настороженная тишина перед боем. Но вот впереди, едва ли не на нейтральной полосе, послышался какой - то звук. Скорее всего враг решил прогреть мотор зарытого в землю танка. Всегда осторожный, предусмотрительный Вася не удержался от любопытства - выглянул из траншеи: что там ?  Вражеский снайпер, видимо, того и ждал... Сколько раз выходил Василь в единоборство с врагом, а на этот раз...

Нет, не забыт Василёк, весёлый парень с голубыми, как небо, глазами. В 1977 году взвился алый флаг над новым теплоходом, построенным для Советского Союза судостроителями Румынии. Имя нового корабля - "Вася Курка".

"На молодом корабле и экипаж молодой, - написал в совет ветеранов 395-й стрелковой дивизии первый помошник капитана Г. С. Онойко. - Большинство моряков выпускники мореходных училищ, многие заочно учатся в институтах... Каких бы гостей ни принимал корабль, наш первый рассказ - про юного снайпера..."

( Из книги Я. И. Захарова - "Орден твоего отца".   Издат. ДОСААФ, 1988 год. )