Ткачёв Иван Терентьевич

Снайпер Иван Ткачёв лично уничтожил две роты вермахта !  Так воевали белорусы !

Оптический прицел собственной винтовки - самое уязвимое место снайпера. За годы войны вражеские пули разбивали его у Ивана Ткачева 10 ( ! ) раз...

На его личном счету около 200 уничтоженных солдат и офицеров противника !

Газета "Советская Белоруссия" № 146 ( 21812 ), Суббота 9 Августа 2003 года. - http://sb.by/article.php?articleID=30071

...Погожим Майским днём в одном из коммерческих московских тиров на Поклонной горе, где по традиции любят собираться ветераны Великой Отечественной, появился пожилой человек небольшого роста. Заказал мишень и 13 патронов к малокалиберной винтовке. Когда первые 3 пули ушли в "молоко", упражнявшиеся здесь в стрельбе бритоголовые молодцы с ухмылочкой переглянулись - мол, отстрелял уже своё дедушка. Но, приноровившись к оружию, все последующие 10 пуль тот послал точно в цель. Когда со стенда сняли мишень, то на ней оказалось выбито 9 "десяток" и 1 "девятка". Хозяин тира в знак уважения вернул меткому клиенту деньги, уплаченные за стрельбу, и попросил оставить в заведении на память уникальную мишень с автографом посетителя.

Этим стрелком был пенсионер из Бреста Полковник в отставке Иван Терентьевич Ткачёв, приехавший в Москву на встречу с однополчанами. В годы войны он был снайпером. На его счету 169 официально убитых немецких солдат и офицеров, каждый из которых был отмечен в личной снайперской книжке. А вот на счету его друга из Подмосковья Героя Советского Союза Михаила Буденкова убитых врагов более 400. Именно с Буденковым брестчанин Ткачёв, будучи в последний раз в Москве, зашёл в тир. Но тогда боевой товарищ не стрелял, потому что не взял с собой очки, а то бы и он тряхнул стариной. Ведь если Ткачёв в свои 20 с небольшим лет уничтожил почти две сотни врагов и считался на войне признанным асом, то Буденков с многосотенным личным показателем был, выражаясь современным языком, "суперпрофи".

- Да, Миша Буденков был на войне действительно снайпером от бога, - вспоминает Иван Терентьевич, - потомственный сибиряк с отличными охотничьими навыками, отменным здоровьем и молодым зорким глазом. Именно опыт таких людей в годы войны помогал профессиональному становлению нашей армейской снайперской школы.

Сам Ткачёв пришёл в снайперы из другой среды. Ещё в школе украинский паренёк из Сумской области увлекся движением ворошиловских стрелков. Стал перворазрядником. В самом начале войны в 18-летнем возрасте ушёл на фронт и поначалу служил в разведке. Однажды метров с 800 уложил из винтовки немца, нагло маячившего на передовой. Тогда ему и сказали - быть тебе снайпером. Но умение метко стрелять для людей этой воинской профессии - только полдела. Способность выбирать позицию, маскироваться, ждать и думать, постоянно совершенствоваться - вот какие факторы играли главную роль в решении сакраментального вопроса, "быть или не быть" сегодня снайперу в живых. Иван Ткачёв усвоил, по - видимому, эти уроки на "отлично", потому что оказался в числе немногих, кто остался в живых из нескольких десятков снайперов 21-й Гвардейской стрелковой дивизии 3-й Ударной армии, сражавшейся на многих фронтах северо - западного направления.

Ветеран вспоминает, что примерно в 1943 году к ним в часть прибыл отряд из 50 девушек, закончивших снайперские курсы. На фронтовом полигоне они блеснули стрельбой, которая была недосягаема даже для бывалых фронтовиков. А вот в реальных условиях снайперского противостояния зоркий глаз многих так и не спас. 82-летний Иван Терентьевич до сих пор хранит фотографию Маши Аксёновой - симпатичной девушки из Сибири, которая получила тяжёлое ранение после того, как фашистский снайпер попал в прицел её винтовки. ( Совсем как в художественном фильме "Ангелы смерти", где немецкий профессиональный стрелок, роль которого исполнил Регимантас Адомайтис, через систему зеркалец убивает по блеску прицела в развалинах Сталинграда девушку - снайпера ). Мария Аксёнова выжила. Ткачёв переписывался с ней до тех пор, пока её жизнь не оборвалась уже в мирное время.

Самому Ивану Терентьевичу вражеские пули разбивали прицел ровно 10 раз, и всегда он отделывался всего лишь царапинами, потому что, нажимая на курок, тут же, за доли секунды, нырял головой под прицел. В охоте опытных снайперов друг на друга всё решали мгновения, и кто - то один обязательно не возвращался к своим.

Так воевали асы. А начинающие охотники гибли чаще и прозаичнее, порой просто засыпая на боевой позиции или выдавая себя излишним усердием в погоне за незначительными и лёгкими жертвами. Таких "снайперов на час", а точнее, на день - два стало особенно много после Сталинградской битвы, в ходе которой снайперские силы доказали свою эффективность с обеих противоборствующих сторон. Отдельным командирам тогда казалось, что снайпером может стать любой пехотинец, вооружённый винтовкой с оптическим прицелом. Жестокая логика войны доказала, что это не так.

Насколько снайперов боготворили и берегли свои, настолько люто ненавидели и стремились уничтожить чужие. Немцы в этом отношении имели одно немаловажное преимущество. Цейсовский прицел с немецкой винтовки легко сбрасывался, и захваченный фашистский снайпер мог прикинуться обыкновенным солдатом и спасти тем самым себе жизнь. Прицелы на "трёхлинейке" Мосина, бывшей на вооружении у наших снайперов, крепились намертво. У захваченного с таким вооружением бойца шансов остаться в живых не было. Снайперов в плен не брали... Ивана Ткачёва, к счастью, от такой ситуации судьба уберегла.

В 1944 году, выйдя на очередную охоту, он оказался под мощным артобстрелом наступающих немецких частей. Контуженного, его вытащил с поля боя старшина медицинской службы Илья Федотов, имя которого он запомнил на всю жизнь. После госпиталя хотел опять взять в руки снайперскую винтовку, вернуться в свою роту. Но его перехватило артиллерийское командование своей же части и сделало командиром расчёта противотанкового орудия. Так что до конца войны, которая для него закончилась в Прибалтике, по - снайперски бил Иван Ткачёв уже по фашистским танкам. Может быть, поэтому поотстал в количественных показателях от своих соратников по снайперскому делу, которые довели счет убитых за войну до 400 - 500 врагов ?

- Может быть, - соглашается ветеран, но поясняет, что не всегда удачный выстрел фиксировался в снайперской книжке, которую стрелок имел при себе. Его должны были документально заверить наблюдатель - телохранитель, всегда сопровождающий снайпера, и командир роты, в расположении которой он действовал. Например, 11 Декабря 1943 года армейская газета 3-й Ударной армии "Фронтовик" написала о том, как "в течение дня Гвардии старший сержант Иван Ткачёв убил в ходе боя 28 немцев". Но в официальный личный зачёт сержанта они не попали...

- Не до этого было, - вспоминает бывший солдат. - Бой был очень жарким. В его начале по приказу командира роты уничтожил 2 пулемётных расчёта, потом вместе с пехотой пошёл в атаку, вёл прицельный огонь по отступающему врагу. Словом, действовал как рядовой боец, конечно, используя преимущества своего оружия.

Другое дело, когда снайпер скрытно выходит на охоту. Тут уж снайперская книжка обязательна. Бывает, целый день просидишь в укрытии, не приметив ни одного немецкого офицера, тогда довольствуешься рядовым солдатом и делаешь соответствующую отметку, без которой возвращаться было как - то стыдно.

За один такой "рабочий день", проведённый осенью 1943 года у деревни Турки Перевоз под Невелем, Ивану Ткачёву пришлось отчитываться почти через 10 лет. Вдвоём с напарником из надёжного укрытия они уложили тогда у входа в землянку 3 немецких офицеров и 4 солдат. А 8-го немца, совсем юного, перепуганные глаза которого отчётливо были видны в оптический прицел, сержант Ткачев пожалел и на спусковой крючок не нажал. Вернувшись в батальон, соврал командиру - мол, не убил немца, потому что боялся выдать себя лишним выстрелом. А в 1952 году узнал "своего" немца в Москве на выставке ГДР, проходившей в парке Горького, в одном из экскурсоводов. Подошёл, вспомнил случай под Невелем. В свою очередь, экскурсовод подтвердил, что в составе 122-й пехотной дивизии участвовал осенью 1943 года в боях под этим городом. Однажды по позиции, куда он попал после госпиталя, стреляли снайперы...

Немецкий экскурсовод и Иван Ткачёв, который тогда учился в Москве в Военно - Юридической академии, расстались, не обменявшись адресами. Только и сообщил Ткачёв, что является слушателем этого престижного учебного заведения. А через несколько месяцев офицера вызвали "куда следует". Оказывается, на его имя в академию пришли фотография и письмо от жены и детей немца, благодаривших Ткачёва за то, что когда - то он пощадил их отца. Ткачёва приглашали в гости в Германию. Но послание до адресата не дошло. С его содержанием офицер ознакомился уже в кабинете следователя контрразведки. Вместо поездки на Запад Ивану Ткачёву "светило" долгое путешествие в Сибирь.

Потянулись тревожные дни и ночи. Время было суровое, и если бы не фронтовые командиры, подтвердившие снайперское прошлое слушателя академии, круто повернулась бы судьба бывшего храброго сержанта, который впоследствии долгие годы работал на руководящих постах в военных прокуратурах Гродненщины и Брестчины. А лицо немецкого солдата в снайперском прицеле до сих пор снится иногда Ивану Терентьевичу...

Автор статьи - Фёдор Муха.

Когда началась война, мне было 19, и я ушёл на фронт. Ещё в школе я был самым метким среди сверстников, гордился полученным значком "Ворошиловский стрелок". И был очень горд тем, что на фронте стал снайпером.

Сам факт присутствия снайперов на поле боя наводит страх на врага. Дистанция для такого стрелка не имеет никакого значения. У хорошей винтовки мощная оптика, и часто в прицеле видно выражение глаз ничего не подозревающего человека. Убивать тяжело. Но была война. Я считал, что невозможно воевать в белых перчатках и никогда не питал жалости к фашистам. Было ясно: если мы не выстрелим, выстрелят в нас. На моём счету сотни точных попаданий.

Но однажды я не выстрелил. И Бог дал мне удивительную возможность оказаться лицом к лицу с последствиями этого поступка.

Осенью 1943 года моя дивизия держала оборону на участке у белорусской деревни Турки - Перевоз. В тот вечер из штаба принесли почту, и мне в руки попало письмо, адресованное "самому храброму воину". На фронт часто приходили такие воодушевляющие солдат послания. Это письмо было от Валентины из Ленинграда. Она умоляла отомстить за убитых врагами родителей.

Я был очень тронут и на следующий день исполнил просьбу - уничтожил нескольких фашистов. Солнце уже клонилось к закату, и бой почти затих, когда вдруг в траншеях противника началось какое-то оживление. Я взял винтовку и навёл прицел. Возле землянки стоял высокий худой немец. "Долговязый - мой", - предупредил я товарищей.

В прицеле я отчётливо видел его лицо, повязку на правом глазу и шрам на щеке. Шатаясь, он нёс какой-то ящик в сторону окопа. Вдруг остановился: увидел своих убитых сослуживцев. И застыл - оторопевший и жалкий. Из укрытия выскочил офицер, сбил "долговязого" с ног и сам упал замертво, сражённый пулей кого-то из моих товарищей. Я по-прежнему предельно ясно различал через оптику и его глаза, и шрам на щеке, но уже не видел разметки на прицеле. Диоптрии "поплыли", и я снял палец со спускового крючка: пусть живёт...

Прошло много лет. В 1972 году в парке Горького в Москве проходила выставка ГДР. Я зашёл посмотреть. И вдруг увидел: немец - экскурсовод что-то кому-то рассказывает на ломаном русском. Шрам на щеке, неподвижный правый глаз, знакомая долговязая фигура... Я не верил своим глазам !

Разговорились. Да, в 1943-м он воевал на том же участке фронта, что и я. Да, он помнит тот случай. Тогда, ещё не оправившись от ранения, он подносил патроны к пулемёту и услышал крик: "Ложись !   Снайперы !"   Но растерялся и остался стоять, пока не был сбит с ног. Вскоре его комиссовали и отправили домой.

Месяца через 3 я получил письмо из Германии. На фотографии - тот самый солдат, его жена и 3 дочери, очень похожие на отца. А на обратной стороне надпись: "Дорогой друг, посмотри на фотографию. Этих милых деток могло бы и не быть на свете, если бы вы тогда, на фронте, не проявили великодушие и не сохранили жизнь нашему дорогому отцу и мужу. Мы вам очень обязаны. Приезжайте в гости".

Ответ я не написал. Просто не смог подобрать слова. Впрочем, и времена для переписки с заграницей были не самые лучшие. Но всем сердцем почувствовал я тогда смысл заповеди "Не убий". И вспомнил строчки из любимого мною Блока:

Записала - Марина Лазарчук.