Ликас Альбинас Лауринович

Рабочий, солдат, министр - таков жизненный путь Подполковника запаса А. Л. Ликаса. В первые месяцы Великой Отечественной войны он добровольцем вступил в ряды Красной Армии. В составе 201-й Латышской стрелковой дивизии сражался на полях Подмосковья. Был тяжело ранен.

После лечения в госпитале, был направлен в 16-ю Литовскую стрелковую дивизию. В составе артиллерийского полка громил фашистов на Курской Дуге, в Белоруссии и Прибалтике. А когда там отгремели последние залпы, партия направила литовцев - фронтовиков восстанавливать народное хозяйство республики, вести борьбу с недобитыми бандами. Обо всём этом, о боевом братстве воинов различных национальностей, А. Л. Ликас рассказал в своей книге "Братья сражаются вместе".

После войны окончил заочно юридический факультет Вильнюсского университета. Потом защитил кандидатскую диссертацию. Был министром юстиции Литовской ССР. С 1959 года - Председателем Верховного суда Литовской ССР.

"Оборонительный рубеж противника на реке Наре был, пожалуй, самым сильным на подмосковном участке фронта. Читателю сводок о боевых действиях на фронте нарофоминский участок был известен, как наиболее стабильный и спокойный. А между тем здесь в течение долгого времени происходили ожесточённые затяжные бои. Потерпев поражение под селом Юшково, противник отош`л снова на рубеж Нары и ещё крепче засел на своих позициях, дополнив их новыми оборонительными сооружениями".

Так писала в Январе 1942 года "Красная звезда" о районе боевых действий, в который прибыла 201-я Латышская стрелковая дивизия. 92-й и 191-й полки должны были наступать на деревню Елагино, что в 7 километрах юго - западнее Наро - Фоминска. А наш 122-й полк временно передали на усиление 1-й Гвардейской мотострелковой дивизии, понесшей потери в предыдущих боях.

На рассвете 20 Декабря полк занял исходные рубежи для атаки. Раздалась команда: "Вперёд !"  Поднялись и пошли по снегу. Он был очень глубок: до колен и выше. Мы торопились, старались бежать. Ведь наступление началось без артиллерийской подготовки - наши пушки отстали, не подтянулись к началу атаки. А противник ударил изо всех видов оружия.

Справа прогремел оглушительный взрыв. Белой тучей взметнулся снег. Ещё один взрыв ударил слева. Это сработали вражеские мины, хорошо замаскированные в сугробах. Мы попали на заминированный участок, но цепь не остановилась. Шесть человек погибло у меня на глазах. Остальные устремились дальше. На белом поле чернели воронки и ярко пылали алые пятна крови.

В этом первом бою все командиры находились у нас впереди, и враги воспользовались этим: немецкие снайперы вывели многих из строя. Подразделения, оставшись без руководства, теряли направление атаки. И всё - таки порыв был настолько силён, что поредевшие цепи докатились до холма и захлестнули вражеские позиции.

8-я рота вышибла немцев, окопавшихся на самом гребне высоты, в березнячке. Наши бойцы разместились в отбитых траншеях. Подоспевшая пулемётная рота открыла ураганный огонь по противнику, отступившему на вторые позиции.

Мы получили возможность немного передохнуть и осмотреться. В нашем отделении осталось всего несколько человек. А вскоре ещё один боец, охнув, свалился на дно траншеи. Это действовали вражеские снайперы, замаскировавшиеся на деревьях. По траншее подбежал связной:

- Ликас, давай быстрей, вызывает командир роты.

Я последовал за связным. Старший лейтенант Тарасов стоял у входа в блиндаж. Увидев меня, протянул снайперскую винтовку.

- Возьми пока это, а пулемёт оставь. Проберись вон туда, - показал командир, - оттуда хороший обзор. Замаскируйся и бей "кукушек". Большие потери от них несём. Действуй !

Я выполнил всё, что было приказано. Ползком добрался до бугорка и притаился на нём. Первое время поле с отдельными группами деревьев, пересечённое железной дорогой, казалось мне совершенно пустынным. Я видел очертания немецких траншей и ходов сообщения. Там изредка мелькали головы вражеских солдат. Но это была не моя цель.

Через несколько минут в тёмной кроне одной из сосен блеснул огонёк. Потом ещё раз. Появилось едва заметное облачко голубого дымка. Я тщательно прицелился и выстрелил. Ничего. Прицелился ещё раз, плавно утопил спусковой крючок. И едва не вскрикнул от радости: из гущи веток вывалилось и упало на землю что - то бесформенное, похожее на большой мешок. Одной "кукушкой" у врага стало меньше...

Я опять напряжённо, до рези в глазах, стал рассматривать немецкие позиции, но больше ничего не смог обнаружить. А лежать не двигаясь было очень холодно, недолго было и окоченеть. Вот почему я так обрадовался, когда из траншеи крикнули, чтобы возвращался к своим. Старший лейтенант выслушал мой доклад и приказал снова взять ручной пулемёт.

Населённый пункт Елагино - одна из обычных деревень, каких сотни и тысячи в Подмосковье. Но ветераны Латышской дивизии запомнили её навсегда: именно здесь в тяжёлом бою дивизия приняла боевое крещение.

Удерживая Елагино, противник контролировал прилегающую местность и дороги, что вели к Наро - Фоминску и Боровску. Немцы не жалели сил, стараясь удержать эту деревню. Они стянули к ней 2 дивизии. С нашей стороны в районе Елагино тоже действовало несколько соединений. Командование требовало, чтобы Латышская дивизия непрерывными ударами по Елагино сковала крупные силы неприятеля и тем самым оказала содействие советским войскам, наступавшим на главном направлении.

С утра 21 Декабря 1941 года вновь начались ожесточённые атаки. На этот раз нашей пехоте помогала артиллерия, успевшая подтянуться и занять огневые позиции. Дело пошло веселее. Один из батальонов Латышской дивизии сумел даже ворваться в Елагино, но фашисты ввели в бой новые силы и вынудили наших оставить деревню.

Несмотря на сильный огонь врага и его яростные контратаки, мы, хотя и медленно, всё же продвигались вперед. К середине дня подразделения Латышской дивизии достигли деревни Котово и начали обходить Елагино с фланга.

Почувствовав угрозу охвата, немцы снова усилили огонь. Опять начали активно действовать "кукушки", прятавшиеся на деревьях, среди хвои. От их пуль погибло несколько наших товарищей. Тяжело был ранен и командира роты.

Командование принял на себя Младший лейтенант Роман Кириллов. Он приказал мне передать ручной пулемёт другому бойцу, а самому снова взять снайперскую винтовку. Я сделал это с большой охотой, рассчитывая отомстить немецким "кукушкам" за командира и других ребят.

Вместе с несколькими бойцами нашей роты я выдвинулся на возвышенность, укрылся за стволом берёзы и принялся наблюдать. Далеко впереди смутно вырисовывались очертания городских зданий. Над Наро - Фоминском клубился дым. Я не стал больше смотреть туда, чтобы не отвлекаться. Сосредоточил своё внимание на том, что происходило вокруг.

Правее меня поднялся наш солдат, чтобы сделать перебежку. И сразу рядом с ним взметнулся фонтанчик снега. Пуля. Ещё пуля. Солдат залёг.

Откуда бьёт немец ?  Ах вот оно что !  Фашист выбрал дерево, надвое расщеплённое снарядом. Очень удобное место для снайпера...

Чтобы стрелять точно, надо быть спокойным, собранным. А я поторопился, выпалил несколько раз. Видел, как от ствола отлетела щепка. Но немецкий снайпер остался жив. Он затаился. Потом я на секунду увидел его - он пятился на четвереньках, меняя позицию. Мелькнул и исчез. Хитёр, дьявол, вон как петляет !  А всё равно не уйдёшь !

Я незаметно переполз к другой берёзе и затих, прижавшись щекой к прикладу. Теперь уж не упустил момента: на какую - то долю секунды обнаружил себя фашист, и этого оказалось достаточно. Грянул мой выстрел. Гитлеровец приподнялся и сразу рухнул в снег. С этим снайпером было покончено. Однако меня засекла другая "кукушка", и сам я оказался на волоске от смерти. Пуля дзинькнула прямо над ухом. Я нырнул головой в сугроб и пополз, пробивая снежный коридор.

Немного передохнув, облюбовал большой дубовый пень, вокруг которого теснились молодые ёлочки. Ну уж тут - то меня никто не увидит !  Осторожно подполз к пню, обмял снег, начал осматриваться. И заметил, что на старой косматой ели дрогнула ветка. Тщательно прицелился, спустил курок. Прошла минута, другая. Я уже подумал, что ошибся или промазал, как вдруг ветки закачались и с дерева свалился немец... Вероятно, я смертельно ранил его.

Позиция моя за пнём оказалась очень удачной. Оставаясь незамеченным, я снял ещё несколько вражеских "кукушек". Стрелял и приговаривал: "Это за Тарасова !  Это за Юрявичюса !  Это за Субачюса !"

Свою позицию оставил только тогда, когда надвинулись сумерки.

Между тем бои за Елагино продолжались. Как - то, командир роты приказал мне срочно доставить в штаб полка донесение. Разыскав штаб полка, я отдал донесение, получил пакет для командира роты и вернулся к своим.

Командир показал мне место в цепи. Я стал стрелять из снайперской винтовки, стараясь подавить немецкий пулемёт, укрывшийся в кустарнике. Фашисты хитрили, меняли позиции. А я так увлёкся "охотой", что не обратил внимания на участившиеся разрывы. Один снаряд громыхнул в 30 метрах, обдав меня землёй и снегом. Потом послышался нарастающий вой. Я втиснулся в неглубокую ямку, и вдруг что - то оглушило меня, будто лопнули барабанные перепонки, в глазах потемнело...

Так я попал в госпиталь. После излечения попросил направить меня в артиллерию. Просьбу удовлетворили и моя служба продолжилась в 16-й Литовской стрелковой дивизии, заряжающим в составе гаубичного расчёта.