Снайперский характер - Ворошиловские стрелки: русские снайперы Великой Отечественной войны
Снайперы РККА Великой Отечественной войны

СОВЕТСКИЕ СНАЙПЕРЫ 1941 - 1945

А
Б
В
Г
Д
Е
Ж
З
И
К
Л
М
Н
О
П
Р
С
Т
У
Ф
Х
Ц
Ч
Ш-Щ
Э-Ю-Я
лучшие снайперы-мужчины снайперы-женщины советские летчики

Снайперский характер

Около 50 лет назад издательство ДОСААФ начало выпуск небольших книжек в серии "Военные специальности". Первая книжка называлась "Снайпер". На её страницах о своей военной профессии рассказывал знаменитый снайпер Илья Григорьев. Юнцом пришёл он в тир до войны и о той поре поведал вот что:

- Стрелять из малокалиберной винтовки я научился в кружке Осоавиахима. Пришёл туда после просмотра кинофильма "Снайпер" - о подвигах русского стрелка в Первой Мировой войне. Герой фильма долго занимал моё воображение.

Пришёл Илья Григорьев в стрелковый тир и после войны, откликнувшись на призыв фронтовиков и заслуженных мастеров спорта включить снайперские упражнения в стрелковые соревнования. Вызвался Григорьев стать тренером стрелковой команды Мостранспроекта. Давно расстался Герой Советского Союза Григорьев с оружьем. И разве можно сравнить тир с полем боя ?   Малокалиберная винтовка показалась бившему фронтовику чрезмерно лёгкой, ненадёжной. А люди в тире с нетерпением ждали, какие результаты покажет им знаменитый снайпер. Григорьев не оробел. Правда, первый результат был скромный, но глаз привыкал к искусственному освещению, пули ложились кучно. И дело пошло.

А когда занятия кончались, стрелки не расходились. Тренер рассказывал им эпизоды из боевой жизни. Особенно поучительными были те факты из военной биографии героя, в которой наряду с мастерством снайпера проявлялся и его характер - стойкий и непреклонный.


ПЕРВЫЕ ШАГИ

Весной 1942 года Илья Григорьев после долгого лечения в госпитале попал в прифронтовой запасной полк. Бывалых, обстрелянных солдат зачислили в одну учебную пулемётную роту, которой командовал Старшей лейтенант Павел Леонов. Две нашивки на его гимнастёрке - красная и жёлтая - и орден Красной Звезды свидетельствовали, что новый командир роты уже понюхал порох.

Командиру сразу приглянулся коренастый, подвижной левофланговый Илья Григорьев, и он назначил его своим связным и ординарцем.

Первое, что увидел Илья в землянке ротного, была винтовка - обычная трёхлинейная винтовка, но с оптическим прицелом. Она стояла в углу землянки на специальной подставке, и её полированное ложе не касалось сырой стены. Дуло винтовки было прикрыто белой марлевой тряпочкой, и вся она при свете коптилки мягко к ровно блестела своими металлическими частями. Но кому принадлежит эта винтовка ?   Может быть, она случайно попала сюда в землянку ?

В тот же день Григорьев узнал некоторые подробности из жизни Старшего лейтенанта Леонова. В пехотном училище, которое Леонов окончил накануне, он считался лучшим стрелком из винтовки и занимал призовые места на различных стрелковых соревнованиях. И на войне Леонов, когда его рота прочно удерживала оборону, выходил иногда на снайперскую "охоту", чтобы, как он выражался, "не потерять спортивную форму". Прибыв в запасной полк, Леонов вызвался проверить бой новеньких виктовок, полученных ротой. После долгой пристрелки он остановился на винтовке, имевшей номер с последними тремя цифрами - 399. Унёс винтовку к себе в землянку, вытащил из своего чемодана обмотанный тряпками и обложенный ватой оптический прицел и приладил его к винтовке.

Старший лейтенант Леонов тоже знал кое-что о своем ординарце. Скупо и по-солдатски скромно рассказал Илья своему командиру, где он воевал, как его ранило. А потом, осмелев, кивнул в угол, где стояла винтовка, и спросил:

- Что за штучка к ней прикреплена ?

- Штучка, говоришь ? - рассмеялся Леонов. - Я тебе сейчас покажу её.

Сняв оптический прицел с винтовки, он положил его бережно на стол и стал рассказывать. Прицел оказался несложным по своему устройству, но какую большую силу придавал он трёхлинейной винтовке !   Ясно видимый в окуляре прицела пенёк - это и есть мушка. К верхнему острию пенька подходят 2 горизонтальные нити, которые показывают, как надо ровно держать винтовку. Если из обычной винтовки цель берут на мушку, то снайпер "сажает" цель на пенёк. Илье казалось, что он сразу постиг всю премудрость снайперской стрельбы, но Старший лейтенант, забегая вперёд, вдруг перевёл разговор на другую тему:

- Вам, Григорьев, приходилось служить в полковой разведке, и вы, наверное, думаете, что нет никого храбрее разведчика. И это правда. Да разве только храбрость нужна разведчику ?   А тонкий слух ?   А острое зрение ?

- Нас потому и называли: "глаза и уши полка".

- Правильно. Но если бы вы были артиллеристом, ну, скажем, наводчиком или наблюдателем, то не меньше гордились своей военной профессией !   Тут не только острый, наблюдательный глаз нужен. Тут требуется точный расчёт, знание математики и техники. Повернул маховичок, покрутил ручку у пушки - и получай враг гостинец !   Да ещё какой !   Зто тебе не пуля или граната. Знаете, как артиллерию называют ?

- Бог войны.

- Бог !.. А теперь поговорим о снайпере. Одинокий, можно сказать, на поле боя человек. И стреляет снайпер одиночными патронами - их даже не услышишь в грохоте боя. Лежит в засаде и ждёт цели. А она, цель зта, всё не появляется. Скучная работа !   Мимо него бесшумно пробираются в тыл врага лихие разведчики, над ними бушует ураганный огонь артиллеристов. Позади него в окопах дружно стреляют пехотинцы, и каждый из них чувствует локоть товарища. А он один, совсем один. Как вы думаете, хорошо быть снайпером ?

- Хорошо ! - восторженно сказал Илья.

- Ишь ты какой, - усмехнулся Старший лейтенант, довольный таким ответом. - Если увижу, что у вас есть снайперская жилка - доверю пострелять из этой винтовки. А теперь отдыхайте.

Связному Григорьеву очень понравился его новый командир.

*     *     *

1-го Мая во всех подразделениях читали приказ Верховного Главнокомандующего: "...бить врага без промаха, как бьют их наши славные снайперы, истребители немецких оккупантов". Так сказано было в этом приказе. По фронтам Великой Отечественной уже гремела слава о знаменитых ленинградских снайперах Пчелинцеве и Смолячкове, о геройских делах Людмилы Павличенко в боях под Одессой.

На первую зачётную стрельбу снайперской группы, которую готовил Старший лейтенант Леонов и в которой находился его связной, пришли командир полка майор Яценко и командир первого батальона капитан Слизин. Леонов принёс на полигон свою винтовку.

- В газетах есть важное, и особенно для нас, снайперов, интересное сообщение, - сказал Леонов. - Снайперы Ленинградского фронта в Феврале за 21 один день истребили 10 784 оккупанта. А это значит, что за 3 недели начисто выбита почти целая вражеская дивизия. И этo сделали снайперы вот из таких винтовок.

Старший лейтенант поднял свою винтовку и, мельком взглянув в ту сторону, где стоял Григорьев, продолжал:

- У винтовки под номером 399 отличный бой. Кто из вас начнёт боевой счёт из этой винтовки ?   Сегодня решим этот вопрос. У кого будет лучший результат, тот и станет обладателем этой винтовки.

Втайне от других Григорьев надеялся, что винтовка будет принадлежать ему. Правда, на неё негласно делали заявку и многие другие меткие стрелки, но всё же он, как связист и ординарец, был ближе всех к своему командиру. "А что это значит: ближе всех ?   Для командира все солдаты одинаково дороги. У него нет любимчиков. И разве не обидно будет тому же Рамазанову или, скажем, Федько, которые на прошлых стрельбах лучше его выполнили упражнения, если винтовку подарят не им ?   Надо рассуждать честно !" - так думал Григорьев, твёрдо решив отлично выполнить зачётныо стрельбы. Не это ли хотел сказать ротный, когда, объявляя о своём решении, лукаво посмотрел на своего связного ?

И всё же обидно будет, если винтовка Старшего лейтенанта, та самая, с которой началось знакомство связного со своим командиром, попадёт в другие руки, вероятнее всего - к Рамазанову. Вспомнив о своём наиболее опасном сопернике, Григорьев почувствовал к нему неприязненную зависть, но тотчас же устыдился этого чувства. Москвич Рамазанов, бухгалтер по профессии, прозванный в шутку солдатами за свои пышные запорожские усы Батей, был намного старше Григорьева. Он всегда относился к Григорьеву приветливо и по-отцовски заботливо. Нет, ротный правильно решил подарить свою винтовку самому меткому стрелку. И лучше об этом сейчас не думать.

Стрельба велась по 3-м целям на дистанцию от 100 до 600 метров - сначала по "перебежчику", потом по головной и грудной мишеням. Состязания настолько захватили стрелков, что никто из них в это время и не думал о предстоящем подарке. Вспомнили о нём лишь тогда, когда перед построенными в одну шеренгу снайперами поставили мишени. Но почему их 6, а не 3 ?   И ещё снайперы недоумевали, почему довольный чем-то случившимся командир полка Яценко так донимает старшего лейтенанта Леонова:

- Ну шо ты будешь робить ?   Побачимо !

Старший лейтенант, показав стрелкам мишени, сообщил, что у Рамазанова и Григорьева наибольшее, но одинаковое количество пробоин, и по-видимому, им придется перестрелять.

Рамазанов сделал шаг вперёд.

- Товарищ командир полка, разрешите обратиться к Старшему лейтенанту ? - И получив разрешение, продолжал: - Насколько мне известно, в таких случаях учитывается не только количество пробоин, - Рамазанов говорил тихо, внятно, но как-то неохотно, точно неудобно ему было разъяснять уже давно известную командиру роты истину. - Так вот, у Григорьева на зтот раз лучше мишени. Даже когда я показывал большее количество очков, всё равно завидовал Григорьеву - до чего кучно стреляет !

Илья густо покраснел. Все приняли это за смущение по поведу победы. Но Григорьев знал, что к сладости победы примешана горькая капля стыда. Его мишень, действительно, имеет более кучные пробоины. Но случись наоборот, хватило бы у него мужества открыто заявить об этом ?   Поступил бы он так, как Степан Рамазанов ?

Получая из рук своего командира заветную винтовку № 399, Илья громко сказал:

- Спасибо за науку, товарищ Старший лейтенант. И ещё спасибо Рамазанову !

*     *     *

На следующий день батальоны выступили на фронт. На рассвете до лагеря запасного полка донеслись глухие раскаты орудийных залпов, и в ту сторону, где гремела канонада, тронулись свежие силы.

Бой шёл на оборонительных рубежах вдоль реки Вазузы. В одном только месте немцам удалось форсировать реку, и они пытались любой ценой расширить захваченный плацдарм. Дивизия, в которую пришло новое пополнение, получила приказ ликвидировать этот плацдарм, отбросить немцев за реку. В полночь рота Старшего лейтенанта Леонова скрытно приблизилась к переднему краю. А на рассвете в домике, где расположились на ночлег разведчики и снайперы, появился связной первого батальона.

- Который тут Григорьев ? - крикнул связной. - Живей к комбату Слизину !

Илья вскочил, и с губ его сорвалось привычное "есть". Проснулись и другие. Увидев, что Григорьев надевает маскхалат, все наперебой стали его напутствовать пожеланиями счастливой "охоты". Рамазанов молча помогал Илье завязывать шнурки пятнисто - зелёного маскировочного костюма, бережно поправил ремень винтовки на его плече и сказал на прощанье:

- Ни пуха ни пера !   Не забудь проверить бой винтовки. Так положено перед "охотой"...

Илья крепко сжал ему руку и вышел вслед за связным. Он шёл по совершенно пустой улице села и еле сдерживал себя, чтобы не оглянуться. Он был уверен, что Батя стоит сейчас у калитки двора, провожая его долгим добрым взглядом.

Занимался Майский день, ясный, безветренный. Огненный диск солнца, подымавшийся за спиной двух молча идущих солдат, уже золотил макушки деревьев. Солдатам не верилось, что совсем рядом фронт, что снаряд и мина могут сейчас взорваться. Григорьев, вспомнив совет Рамазанова, лёг на землю, снял колпачок с оптического прицела и навел винтовку на блестевшую в траве банку. До неё было примерно 200 метров. Илья чуть повернув дистанционный маховичок и первым выстрелом сшиб банку. "399-я" стреляла точно.

Капитан Слизин всю ночь не спал. Вид у него был усталый и мрачный.

- У Старшего лейтенанта Леонова убило связного, - сказал Капитан, увидев Григорьева, - того самого, который заменил вас. Он шёл сюда из 1-й роты, и по дороге его убило. И ещё одного солдата, который подползал к убитому, ранило. Леонов мне позвонил и сказал, что это вражеский снайпер бьёт из засады, и посоветовал вызвать вас. "Я бы, говорит, сам того фрица хлопнул, но моя винтовка подарена Григорьеву". Ориентир - вон та берёза. А врага надо искать где-то левее. Пойдёмте, изучим ориентир...

Следуя за Капитаном, Илья неотрывно следил за одинокой берёзой со срезанной макушкой. Скоро траншея оборвётся, и начнётся небольшая ровная лощина, которая ведёт в 1-ю роту, к Леонову. Лощина просматривается и простреливается немецким снайпером. Капитан сказал:

- Левее дерева - 2 пальца. Наблюдайте, Григорьев !

Илья внимательно осмотрел указанный ему сектор, но ничего достойного внимания не обнаружил. И, как это было принято на учебных занятиях, доложил, что не видит цели.

- Торопитесь, снайпер, - услышал Илья сердитые нотки в голосе Капитана.

Тогда он снова припал к оптическому прицелу, внимательно осмотрел весь участок левее дерева, наблюдая так, как его учили: справа налево и от себя вглубь. И только, чтобы не повторяться, стал докладывать:

- Вижу хворост на земле, след от колёс вижу - телега, должно быть. Проезжала вон к тому сараю...

А Капитан в тон ему:

- На телеге, должно быть, баба сидела. Как вы думаете: баба или мужик ?

В глазах Капитана загорелись лукавые искорки. Григорьев не понял - шутит Капитан или сердится на него.

- Спокойнее наблюдайте, Григорьев. Глаз у вас острый. Возьмите мой бинокль, а я подразню фрица.

Капитан, присев на корточки, снял с головы пилотку, надел её на ствол автомата и стал водить чуть повыше траншеи. Над его головой раздался знакомый щелчок пули. Она только задела край пилотки. Будь в пилотке 2 пробоины, Григорьев смог бы определить направление полёта пули. Но теперь зтот выстрел не радовал его. Фашист их видит, а они его - нет.

- Дошлый попался, - сказал Капитан, - а всё-таки возьмём его на мушку, Григорьев ?

И тут Капитан увидел, как всегда доброе, чуть курносое лицо солдата стало суровым и злым.

- Да я, товарищ Капитан, верну ротному эту винтовку !   Да я... Если можно, подразните фрица ещё разок.

Солнце светило за спиной снайпера, и это помогало ему маскировать оптику. Григорьев снова прильнул к биноклю. Левее дерева 2 пальца ?   Чёрт возьми, но левее этого дерева ничего нет. А вот, может быть, ещё левее, в этом полуобгоревшем сарае, куда ведёт след от телеги ?   До него примерно 500 - 600 метров. В сарае что-то догорает или тлеет. Слабый ветерок гонит дым в сторону Григорьева, затрудняя наблюдение. Снайпер внимательно изучает "физиономию" этого сарая, а в это время Капитан дразнит врага: то положит пилотку на бруствер траншеи, то застрочит из автомата, чуть высунув ствол. Вдруг из сарая блеснул огонёк - и рядом щёлкнула пуля.

- Есть ! - крикнул Илья. - Поймал !   В сарае, слева меж двух брёвен, третий венец снизу.

Капитана поразила точность доклада снайпера. Если Григорьев не ошибся, то теперь всё зависит от его первого меткого выстрела. Об этом думал сейчас и Илья. Стоит ему промахнуться - и враг сразу же переменит позицию. Главное сейчас - терпение, выдержка, хладнокровие. Так учил его Старший лейтенант Леонов. Но Леонова нет рядом, и он не может поправить ученика. Что ж, Илья должен доказать ему, а заодно и капитану Слизину, что он хорошо усвоил науку снайпера, что не зря ему подарили "399-ю".

Палец снайпера спокойно лёг на крючок винтовки. Вот уже 3-й венец сарая коснулся острия пенька оптического прицела. Григорьев спокойно ждёт.

- Помни спуск, - говорит ему Капитан и снова строчит из автомата. Только на миг открывается щиток меж двух бревён сарая, но этого мига уже достаточно Григорьеву, чтобы выстрелить. Из сарая выскочил фашист с биноклем в руках. Это был напарник убитого снайпера, его наблюдатель. Он бежит, пригнувшись к траве, падает на ходу, ползёт. Илья не стреляя, ждёт, пока фашист приподнимется, чтобы ринуться вперёд. И лишь тогда стреляет. Фашист неуклюже тыкается в траву. А может быть, он притворяется ?   Григорьев для верности посылает ещё одну пулю. Теперь можно спокойно посмотреть в глаза комбата.

- Хорошо стреляете ! - говорит капитан Слизин. - Для начала очень хорошо. Только считайте, что на сей раз - это удача. Во-первых, здесь не снайперский пост, а траншея близ наблюдательного пункта, где снайперу охотиться не положено. И впредь вас не будут сопровождать советчики. Однако дорога к Леонову свободна, и я вас за это крепко благодарю. Дайте винтовку.

Так на внутренней стороне приклада винтовки № 399 появились 2 метки, сделанные перочинным ножом капитана Слизина. И сколько бы потом меток ни появилось на этом прикладе, первые 2 были особенно памятны и дороги снайперу.


СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ

Среди солдат 3-го Белорусского фронта распространялась листовка, на которой художник нарисовал такую картину: молодой солдат держит в одной руке винтовку, а в другой - охотничью сумку, где крупно обозначено 187 - личный счёт снайпера. В листовке сообщалось, что Гвардии старшина Илья Григорьев и его ученики уже истребили более 500 немецко - фашистских оккупантов.

Вероятно, одна из таких листовок попала в расположение спешившейся к тому времени гитлеровской танковой дивизии "Мёртвая голова". Никто не предполагал, насколько ошеломляюще подействует листовка на "мёртвоголовых". А дошло до того, что немцы через громкоговоритель обратились к командованию полка, на участке которого действовали Григорьев и его ученики, с официальным предложением заключить "снайперское перемирие". Командир полка Яценко сам слышал, как хриплый бас врага орал:

- Ви убирайт ваш Иля. Ми убирайт наш Ганс.

Подполковник доволен таким переполохом в стане врага. Он вспомнил, что ещё весной "мёртвоголовые" вели себя на переднем крае до неприличия нахально. Теперь снайперы Григорьева не только отучили эсэсовцев разгуливать по переднему краю, но заставили их утюжить животами осеннюю грязь. Вражеские пулемётчики днем вели теперь редкий и робкий огонь. Подвоз боеприпасов и продуктов к немецким позициям производился только ночью.

Подполковнику Яценко льстило, когда Генерал, командир дивизии, на совещаниях весьма тонко укорял командиров других полков: "На фронте тихо, а вот Яценко воюет, снайперами своими воюет. Что ни донесение от Яценко - то убыль в "Мёртвой голове".

Когда немцы запросили по радио "перемирия снайперов", это вначале рассмешило Яценко. Однако эсэсовцы действительно стали применять снайперские засады. За одну неделю одного солдата убило, двух ранило. Григорьев беседовал с ранеными и смотрел убитого. У всех - попадание в голову. Старшина доложил Подполковнику, что, вероятно, "Мёртвая голова" раздобыла где-то опытного снайпера. И пора "начать разговор" со 188-м...

Яценко разрешил старшине вступить в поединок с фашистским снайпером.

- Только чтоб аккуратненько, - предупредил он Григорьева. - Береги себя, Илья. Слышишь ?   Ведь и он, этот "188-й", тебя ищет.

Вражеский снайпер ничем не выдавал себя. А один раз он даже обманул Григорьева, заставив его выстрелить по искусно сделанной ложной позиции. И тотчас же по краю григорьевского шлема ударила пуля. Амбразура в засаде была обращена к противнику под углом, так, что враг мог заметить только край шлема. Следующий день выдался ясным. Светило солнце, Григорьев терпеливо ждал, пока тень от видимой ему из амбразуры травы легла в его сторону. Это значило, что солнце заходит. Только тогда он выбрался из засады, отполз назад и вытащил из кармана своего камуфлированного маскхалата колышек. К колышку прикрепил осколок зеркала, держа его всё время тёмной стороной наружу. Воткнув колышек в землю и привязав к нему бечёвку, отполз в сторону и чуть-чуть потянул бечёвку. Колышек повернулся, и зеркальце, заблестев на солнце, стало пускать по траве зайчиков. Раздался выстрел. "Ага, клюет", - насторожился Григорьев. Он выдернул колышек, отполз в сторону и повторил то же самое, предварительно изготовившись к стрельбе. Как только он стал подёргивать бечевку, раздался ещё один выстрел. Колышек с разбитым осколком зеркальца упал.

По всей вероятности, фашист был уверен, что на этот раз наверняка убил советского снайпера - сразил наконец грозного и неуловимого русского Илью. Велико, должно быть, было искушение Ганса посмотреть на результат своей работы. Григорьев увидел в окуляре, как на ничейной полосе чуть поднялась выжженная солнцем и поблекшая от дождей трава. И ясно обозначилась цель. Григорьев выстрелил. Фашист дёрнулся и скинул с себя верхний слой земли. Илья снова выстрелил, и враг, взмахнув руками, повалился на бок. Тотчас же за спиной Григорьева началась пальба. Солдаты из своих окопов стреляли по уже убитому фашисту. А может быть, они салютовали победителю поединка - советскому снайперу Илье Григорьеву.

Так и не пришлось гитлеровцам отзывать своего Ганса на тех условиях, которые они предлагали. Труп снайпера из дивизии "Мёртвая голова" долго лежал на ничейной полосе, и никто из зсэсовцев не осмеливался к нему приблизиться.

- Этот 188-й, - сказал Григорьеву полковник Яценко, - стоит десятка других.


ТРЁХСОТЫЙ

Можно коротко изложить заявление и отдать его парторгу, но Григорьев уже несколько раз начинал писать и каждый раз мысли и чувства, которыми он хотел поделиться с коммунистами, так и оставались невысказанными. Они не укладывались в скупые строки заявления.

"Прошу партийную организацию штаба полка принять меня в ряды коммунистической партии".

Может быть, больше и не надо ни о чём писать ?   Ведь вся его боевая жизнь на виду у однополчан, и им решать, достоин ли он такого доверия. А что, если начальник политотдела дивизии, который часто бывает в полку, придёт на партийное собрание и станет задавать вопросы ?   Он непременно спросит, как Гвардии старшина читает подаренный ему "Краткий курс истории ВКП(б)". Григорьев ответит, что читает, правда, не во всём ещё как следует разбирается. Он будет спрашивать о служебных делах Гвардии старшины. Начальник политотдела часто наведывался к снайперам и требовал от парторга и комсорга полка, чтобы те глубоко вникали в жизнь и быт снайперов. Все коммунисты полка заботились о снайперах, помогали взводу Григорьева стать крепко действующим боевым подразделением. А всё ли он, Григорьев, сделал, чтобы можно было с чистой совестью посмотреть в глаза начальнику политотдела и всем коммунистам ?

На собрание придут многие его ученики и товарищи, будет всё командование. Командир и начальник штаба полка за него поручились, но они-то как раз и предупредили Григорьева о той ответственности, которая на него возлагается: "Смотри, старшина, не зазнавайся, - говорил Яценко. - С тебя как с коммуниста больше спросят. Оправдай наше доверие".

Майор Слизин первым выступил в прениях. Он вспомнил, как 2 года назад Илья Григорьев вышел на первую "охоту".

- Помнишь ты, Илья, того фашиста ? - спросил Майор.

Григорьев встал, щёлкнув при этом каблуками, и с радостью посмотрел на начштаба. Тот первый раз обратился к старшине не по званию, а назвал Ильёй.

- Так точно, товарищ Гвардии майор !

- Сиди, сиди, Илья. Здесь партийное собрание и незачем докладывать мне по форме. А вспомнил я, товарищи, первую "охоту" Григорьева потому, что собственной рукой открыл запись в снайперской книжке молодого солдата. А теперь Гвардии старшине, командиру взвода Григорьеву не хватает одного меткого выстрела, чтобы цифра истребленных врагов достигла 300. Я бы очень хотел, Илья, своей рукой сделать "юбилейную" запись в твоей снайперской книжке.

- Добре сказано, добре, - сказал, вставая, подполковник Яценко. - Позвольте и мне как поручителю слово сказать, - обратился он к председателю. - И позвольте, между прочим, заметить, что хотя Григорьев и не обижен наградами, но ещё неизвестно, - тут командир полка многозначительно поднял палец, чтобы придать особое значение своим словам, - ещё неизвестно, какая награда ждёт снайпера Григорьева !   Может быть, сам Михаил Иванович Калинин поинтересуется боевыми делами нашего старшины. Но не об этом речь. Я хочу, чтобы Григорьев, которого мы принимаем сейчас в партию, задал себе такой вопрос: всё ли сделал для обучения своих снайперов ?

Не вечно же мы будем сидеть в обороне. Все ждут приказа: вперёд !   А подготовлены ли наши снайперы к наступательным боям ?   Одно дело действовать в засадах, другое дело - вести огонь в цепи наступающих. А приучены ли наши снайперы к этому ?   Большая ответственность ляжет скоро на тебя, Григорьев, и на твоих орлов. И все мы, коммунисты, надеемся, что слава снайперского взвода, в котором две трети комсомольцы и которым командует коммунист, будет приумножена в грядущих боях.

Уже ночью, вернувшись из штаба полка, Григорьев шепнул ефрейтору Рамазанову: "Ухожу на задание. Чуток вздремну".

Ефрейтор понял, что это значит, и молча стал собирать старшину в дорогу: проверил его маскировочный костюм и на всякий случай положил в задний карман 2 галеты, потом пополнил подсумок патронами.

- Степан Назарыч ! - тихо позвал Илья ефрейтора. Тот молча подошёл к кровати, на которой отдыхал Григорьев, присел на краешек и участливо спросил:

- Не спится ?   А ты считай до тысячи...

- Нет, сейчас встану. А вернусь я, Степан Назарыч, когда выполню задание. Помнишь, о чём говорили сегодня на партсобрании ?   Так вот мой приказ; с утра поведёшь взвод на учебное поле. Дождь будет - занятия не отменять. Пусть наденут старые маскхалаты - не обращай внимания на грязь. Стрельба - по появляющимся целям. На ходу. При переползании. С колена, стоя и навскидку. Чтоб аж жарко стало !   Как в наступлении.

- Ясна задача. А может, всё-таки соснёшь часок-другой ?

- Нет, я пошёл ! - Илья резко сбросил с себя шинель, поднялся.

С этой минуты он уже стал действовать как охотник. Двигался по комнате мягко, бесшумно, точно боялся потревожить покой спящих рядом товарищей. Подошёл к Рамазанову, и тот начал застегивать шнурки на маскхалате старшины, подал ему матерчатый ремень, на котором висела зачехлённая саперная лопатка. Тихо ступая по половицам, вышли они в сени и, придерживая дверь, чтоб не скрипела, переступили порог дома.

- Темень какая, - сказал Рамазаков. - И ветер шумит. Это хорошо. Ну, ни пуха тебе ни пера !

Четыре руки крепко переплелись. Ильи первый раз услышал, как дрогнул голос Бати:

- Береги себя, Илюша...

Снайпер сделал несколько шагов вперёд и точно растворился во мраке ночи.

А Батя долго стоял у порога, прислушиваясь к глухой канонаде. Где-то разгорелся ночной бой, и яркие зарницы вспыхивали над горизонтом. Потом он зашёл в хату, лёг на кровать, которую только что покинул Илья, - она ещё хранила тепло товарища, - накрылся с головой той же шинелькой и почувствовал, что вряд ли ему в эту ночь удастся заснуть.

В штабе полка в это время бодрствовали подполковник Яценко и майор Слизин. Разошлись они по своим местам лишь тогда, когда из соседнего полка позвонили и сказали: "Всё в порядке. Спокойной ночи".

Это значило, что снайпер Григорьев миновал линию обороны 1-го батальона соседнего полка и пошёл дальше по только ему одному известному пути. Это значило, что началась "охота" снайпера за 300-м фашистом.

*     *     *

Корреспондент дивизионной газеты, который в ту ночь дежурил у радиоприемника, первым узнал о присвоении Григорьеву звания Героя Советского Союза. Редакция была поднята на ноги: надо было перевёрстывать первую полосу, выпустить специальный номер газеты "В атаку". Отсюда начались звонки в штаб дивизии, в штабы полков, и утром уже во многих подразделениях знали об Указе Президиума Верховного Совета СССР.

Знал член Военного совета армии, который прислал поздравительную телеграмму. Знал начальник политотдела дивизии, который примчался на машине в полк. Знали девушки - санитарки и связистки полка, которые уже собрали большой букет цветов, чтобы вручить его герою, когда он вернётся с боевого задания. Знал повар штабной кухни, который по такому торжественному поводу готовил специальный обед. Знали все солдаты из полка Яценко и многие из соседних полков. Один только человек не знал об этом Указе - виновник торжества. И никак нельзя было передать ему зту радостную весть. Где-то на нейтральной полосе, среди бурьяна, в невидимой засаде, снайпер выискивал свою цель.

С утра начал моросить дождь. Видимость ухудшилась, и некоторые полагали, что Григорьев скоро покинет свой пост и вернётся в полк. Один только Рамазанов не ждал товарища. Тревожно поглядывая на небо, покрытое свинцово - серыми тучами, он нервно покручивал копчики усов.

День был на исходе, а Григорьева всё не было. В комнате снайперов на столе, покрытом белой скатертью, рядом с букетом цветов, перехваченным голубой лентой, стоял графин с вином. Но никто из снайперов не садился за стол. Солдаты ждали, что вот-вот откроется дверь, появится их командир, герой - и уж тогда начнётся пир. Утомительно нудно тикали стенные ходики. Молодые снайперы донимали Рамазанова:

- Ну почему он не возвращается ?   Товарищ ефрейтор, вы-то должны знать, почему он не возвращается. Ведь погода с утра такая мерзкая...

Да, Рамазанов догадывается, почему не возвращается командир. Он знает также, что значит охотиться в такую погоду. И ещё он знает характер своего командира. Больше всего Рамазаыов жалеет, что положил в масккостюм снайпера всего 2 галеты. Кто знает, сколько времени продлится "охота" ?   И чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, Рамазанов успокаивает молодых:

- Да, погода - дрянь. Лежать под дождём или, что ещё хуже, ползать - очень скучное занятие. Потом надо линзы прицела беречь, чтобы влага на них не попала. А из далёкой засады при такой погоде ничего не увидишь. Что остается делать снайперу ?   Ползти вперёд ?   В самое пекло ?

- Так почему старшина не вернётся ?   В другой раз пошёл бы !

- А вы подумали, что в такую погоду охотиться лучше ?   Фрицу и в голову не придёт, что русский снайпер где-то рядом мокнет под дождём. Враг в такую погоду делается смелым, вылезает из окопов. Значит, у охотника добычи больше. Наш командир действует по суворовскому правилу: делай то, что враг считает невозможным.

Рамазанов ясно представлял себе трудности и опасности, которые ожидают Григорьева. Но об одном он не знал: за кем охотится сейчас снайпер Григорьев.

Длительным наблюдением за полосой обороны врага было установлено следующее. Примерно в 200 метрах за немецкими траншеями, позади двух холмиков, тянется узкая тропинка, которая уходит в тыл к фашистам. С наших позиций эта тропинка просматривалась только в просвете между холмами шириной в 3 - 4 метра, Длительным наблюдением за этим участком было проверено, что 2 раза в неделю, в одно и то же время по тропинке пробегает фашистский офицер - по всей вероятности, связной или инспектирующий из штаба дивизии СС "Мёртвая голова". Только на секунду мелькала фигура этого офицера перед взором нашего наблюдателя, И только снайперская пуля - точная и далеко поражающая - могла настигнуть эту фигуру. И то лишь в том случае, если снайпер оборудует себе засаду далеко впереди стрелков.

Григорьев всё разведал и всё учел, кроме этой неожиданно наступившей ненастной погоды. Ему пришлось покинуть хорошо оборудованную засаду и податься вперёд, поближе к окопам врага. Вот наконец в окуляре его прицела обозначились траншеи противника. Ещё 200 метров - и он увидит просвет между холмами. Но сейчас надо пробираться очень медленно, осторожно.

Может быть, податься назад и отложить выполнение специального задания на следующий день ?   А если завтра опять будет ненастье ?   И снайпер решил остаться, дождаться наступления ночи, оборудовать себе новую засаду, ждать, пока "его" фашист будет возвращаться назад.

В ожидании сумерек Григорьев лежал долгие часы, промокший и окоченевший, прижимая к себе винтовку. Hoчью он немного согрелся, работая лопаткой и сгребая землю за кустарник. Случайно нащупал что-то твёрдое в заднем кармане маскхалата и вынул оттуда галеты. Они были завернуты в непромокаемую бумагу. Илья с благодарностью вспомнил о Рамазанове, а заодно о всех снайперах, которые сейчас с беспокойством ждут его возвращения. Да, тяжело ему достается "юбилейный" 300-й фашист...

А дождь всё не переставал. Перед самым рассветом похолодало, и Илью начало знобить. Постепенно стали обозначаться очертания вражеских траншей, и снайпер сразу заметил нескольких немцев. Один вычерпывал воду из окопа, другой вылез на бруствер и стал разминаться. Вот наконец виден и просвет между холмами. Там показался рослый солдат с термосом в руках. Можно было сейчас без промаха разрядить всю обойму с патронами. Но снайпера сюда послали для другой, более важной цели. Он не имел права сейчас стрелять.

Илья вспомнил о своей задаче и сразу обрёл спокойствие и уверенность. Он уже многого достиг за первые сутки охоты. Он сейчас всё видит и многое знает. Как хорошо, что он подавил в себе вчера желание вернуться обратно. "Воля снайпера проявляется в том, что он действует не так, как ему хочется, а как диктует разум и боевая задача". Кто это сказал ?   Ах да, он вспомнил: это говорил Старший лейтенант Леонов, его первый учитель по снайпингу. У его ученика хватит силы ждать, терпеть, следить.

Илья был подготовлен к неожиданному появлению своей цели. Ему уже была знакома фигура офицера, и как только она показалась из-за холма, Илья точно определив шаг врага, взял упреждение на полкорпуса и выстрелил. Офицер упал. Илья быстро отполз и, прячась за густой кустарник, посмотрел в прицел. Фашист лежал, уткнувшись лицом в землю, на том же месте, где его сразил снайпер. Теперь надо уходить - быстро и незаметно.

Когда через несколько минут Илья снова оглянулся назад, то уже ничего не увидел. Молочная пелена утреннего тумана закрыла перед ним вражеские траншеи. Илья поднялся во весь рост, глубоко вздохнул и широким шагом направился к окопам боевого охранения 1-го батальона соседнего полка, где соддаты заранее были предупреждены о возможном появлении советского снайпера.

Такое предупреждение было весьма кстати. Видавшие виды солдаты из боевого охранения даже опешили, когда перед ними оказался человек, совсем не похожий на бойца. Винтовка его спрятана под полой маскхалата, и весь он, с головы до ног, покрыт грязью, опутан травой, обсыпан листьями.

- Слушай, друг, - обратился пожилой солдат к Григорьеву, когда тот прыгнул к нему в окоп, - я бы тебя ночью за лешего принял. Право !

Григорьев устало улыбнулся и прислонился спиной к стенке окопа. В ту же секунду веки его сомкнулись.

- Притомился... - сочувственно сказал солдат и протянул Илье флягу. - На, хлебни горячего.

Илья стал жадно пить чай, а солдат смотрел на него, удивленно качая головой:

- Ну форменный леший. Родная мать не узнала бы. Ты случайно будешь не из взвода старшины Григорьева ?

- Знаю такую личность, - глухо сказал Илья, возвращая солдату флягу.

- Нам вчера объявили Указ. Григорьев - Герой Советского Союза. Привет ему, ежели увидишь...

- Что ты сказал ?! - крикнул Илья. - Нет, может, ты ошибся, солдат ?   Может, другой Григорьев ?

- Какой такой другой ? - обиделся солдат, - Сказано - снайпер Григорьев. Кто его не знает ?

И не успел солдат моргнуть глазом, как "леший" бросился ему на шею и, крикнув: "А вот ты меня не знаешь !", крепко - накрепко его расцеловал, обмазав всего грязью, потом выскочил наверх и побежал к штабу батальона.

Солдат из своего окопа долго смотрел вслед бегущему снайперу, и влажная грязь, которую он забыл стереть, медленно засыхала на его добродушно - удивлённом лице...

( Из материалов книги С. Д. Глуховского - "Пароль - "Победа". )

Возврат

Н а з а д



Главная | Новости | Авиафорум | Немного о данном сайте | Контакты | Источники | Ссылки

         © 2000-2015 Красные Соколы
При копировании материалов сайта, активная ссылка на источник обязательна.

Hosted by uCoz