Щуклин Т.

Стрелял я и до службы в Красной Армии неплохо. А в течение последних 2-х лет готовился стать снайпером. В снайперской команде я изучил оптический прицел, много тренировался на стрельбах. Мой друг Олейников тоже стрелял отлично, и у нас постоянно разгоралась страсть соревнования. Мы работали над собой упорно и настойчиво, перегоняя друг друга, радуясь каждой новой удаче. Когда началась война с белофиннами, Олейников и я попали в один батальон.

...Батальону было приказано обойти врага с левого фланга и ударить в тыл. Перед операцией все мы, бойцы, командиры и политработники, осмотрели и вычистили оружие, запаслись патронами, гранатами и продуктами.

- Ну, Щуклин, - сказал мне Олейников, - береги оптический прицел. Кажется, нам предстоит серьёзная работа.

- А ты не забудь, - возразил я, подшучивая над Олейниковым, - не забудь, что расстояние между глазом и оптическим прибором во время прицеливания не должно превышать 8,5 сантиметра. А то я дам тебе 100 очков вперёд...

- Посмотрим...

Разведка нащупала свободный проход, и мы двинулись. Густые кроны вековых сосен закрывали от нас небо. Под ногами хрустел и поскрипывал снег. Ухо ловило каждый посторонний шорох, глаз искал в лесной чаще признаки вражеской жизни.

Мы с Олейниковым держались возле командира батальона капитана Подставкина. Снайперы обязаны в любой момент защитить своим метким огнём командира, если он подвергнется опасности.

Во второй половине дня батальон, углубившись в белофинский тыл, круто свернул направо. Где-то здесь находилась шоссейная дорога, по которой шло боевое питание. Вскоре наша разведка вернулась, обстрелянная с деревьев.

- Щуклин и Олейников, - позвал нас капитан Подставкин, - очистить путь для батальона. Пробирайтесь осторожно, не делайте переполоха раньше времени...

Мы протёрли оптические прицелы, разошлись на 10 шагов друг от друга и стали продвигаться вперёд. Наша дружба с Олейниковым, сработанность, взаимное понимание - облегчали выполнение задачи.

Кивнув Олейникову, чтобы он продолжал ползти, я тем временем тщательно обследовал в оптический прицел впередилежащую местность, особенно деревья, густые кроны их, покрытые снегом. Затем Олейников наблюдал, я полз. Так мы, взаимодействуя и оберегая друг друга, пробрались к небольшому озеру.

Лежа в кустарнике, смотрели несколько минут на тот берег, шарили по верхушкам деревьев. Именно там должна быть "кукушка", обстрелявшая нашу разведку.

- Есть, - шепнул Олейников, не отрывая глаз от оптического прицела. - Вижу.

- Где ? - спросил я также полушопотом.

- Прямо перед нами отдельное дерево... Фигура человека хорошо замаскирована, но виден чёрный ручной пулемёт.

- Ага, - я тотчас увидел в оптический прицел шюцкоровца в белом халате на самой верхушке сосны.

Олейников, продолжая наблюдать, сказал:

- 600 метров. Веди огонь.

Я поставил дистанционную шкалу на 600 метров, прицелился и выстрелил.

- Ранил в ногу, - заметил Олейников, - дёрнулся, как чёрт, схватился за пьексу...

В этот момент раненый шюцкоровец открыл из пулемёта огонь по нас. Стрелял он хорошо, пули зарывались в снег рядом с моей головой.

Я быстро и незаметно переменил место. Дал знак Олейникову: "Веди огонь", и стал наблюдать. После выстрела Олейникова шюцкоровец выронил из рук пулемёт, медленно отделился от дерева и полетел вниз. С веток поднялся белый столб снежной пыли.

Мы ещё раз внимательно обследовали местность и, вернувшись, доложили капитану Подставкину:

- Путь свободен.

Батальон продолжал свой путь. Впереди снова шла разведка. А мы с Олейниковым опять заняли места возле командира.

Когда солнце уходило за горизонт, разведка донесла, что обнаружен противник силой до батальона. Наш батальон развернулся в боевой порядок. Я и Олейников поместились на левом фланге, между станковыми пулемётами и капитаном Подставкиным. Не доходя до шоссейной дороги, увидели в лесу группу белофиннов. Раздались одиночные выстрелы с нашей стороны и ответная стрельба врагов. Я стрелял, перебегая от дерева к дереву. Белофинны рассыпались и, пригнувшись, стали удирать.

Вот, наконец, показалась за ёлками шоссейная дорога. Огромный финский конный обоз и сотни грузовиков с боеприпасами тянулись к фронту. За дорогой стояли красный домик пункта боевого питания и длинный лабаз с плоской крышей, полный ящиков со снарядами. Белофинны метались у обозов, у домика, у лабаза, стреляли из придорожной канавы.

Наши станковые пулеметы застрочили по обозам. Началась жаркая перепалка.

- Щуклин, бейте по легковой машине ! - крикнул мне командир роты старший лейтенант Шленский.

Я увидел легковую машину с офицерами, мчавшуюся к домику, и открыл огонь. Машина остановилась, шофер выскочил из неё и скрылся в лесу. Два офицера были убиты в кузове, третий открыл дверцу, пытаясь бежать, но свалился на подножку с простреленной головой.

В этот момент по нашим пулемётам стали стрелять "кукушки". Они с умыслом пропустили нас и вели огонь в спину.

Старший лейтенант Шленский скомандовал:

- Щуклин и Олейников, бейте по "кукушкам".

Я взглянул вверх, но никого не заметил. Снег плотно облегал макушки деревьев, а стрельба раздавалась повсюду, и не было возможности быстро определить, откуда бьют.

Вдруг я увидел младшего лейтенанта Колосова, подползавшего к дереву. Раненый, он продолжал стрелять из пистолета вверх. Бросившись к нему, я заметил на ветках шюцкоровца, стрелявшего из автомата. Это с ним дрался младший лейтенант Колосов.

Я быстро прицелился и нажал спуск. Шюцкоровец выронил автомат и повис на суку.

Сразу же стали стрелять и по мне. Я отполз назад и притаился за сваленным деревом. Отсюда заметил вторую "кукушку". На высокой сосне, почти у самого лабаза, стоял во весь рост шюцкоровец в серой куртке. Он стоял на мостике из досок и стрелял из ручного пулемёта.

Я сбил его первым выстрелом, и он растянулся на своих досках, опустив одну ногу, точно хотел спрыгнуть на землю.

Бой разгорался. Мы продвигались вперёд, занимая дорогу и окружая пункт боевого питания. Наши бойцы уже забирались на грузовики, с которых вели огонь.

Но мы с Олейниковым никак не могли ещё справиться со всеми "кукушками". То там, то здесь раздавался треск автомата, и мы искали врага, стиснув зубы, сгорая от нетерпения покончить скорее с этой задержкой.

Вот на маленькой густой елке что-то шевельнулось. Я немедленно взял её на прицел. Выстрел, другой по подозрительной точке, и на землю летит фигура в белом халате.

Я переползаю немного ближе к дороге и вижу Олейникова. Мой друг, вывалявшись в снегу до того, что и брови его стали белыми, палил из маленького окопчика по елкам.

- Смотри, Щуклин, автоматчик задерживает перебежку, - крикнул он мне, указав в сторону залегших бойцов, а сам выстрелил в другую сторону: с дерева, треща сучьями, полетел белофинн.

Я стал приближаться к залегшим в снегу бойцам, но автоматчик перенёс огонь на меня. Пули запели над головой. Я быстро спрятался за толстый ствол ближайшего дерева и стал осторожно выглядывать. Да, на соседней ёлке ветер шевелил полу белого халата.

Этого мне было вполне достаточно. В следующую секунду грохнул выстрел. С ёлки упал в снег автомат. Потом медленно стала валиться белая фигура. Она была привязана верёвкой поперек туловища и потому повисла вниз головой. Шюцкоровская шапка слетела, по ветру растрепались длинные рыжие завитые волосы.

- Женщина ?! - вскрикнул я удивлённо.

- Молодец Щуклин, - похвалил командир пулемётного взвода, видевший, как ловко была подрезана шюцкоровка.

Теперь я переполз в придорожную канаву, откуда наши выбили врага. Всюду на снегу валялись трупы белофиннов. Но сопротивление ещё продолжалось. Несколько бойцов было ранено возле меня.

Боец Галуза закричал:

- Смотрите, с крыши бьёт.

Я взглянул на крышу лабаза. Там лежал, постреливая, шюцкоровец. В тот момент, когда я дослал патрон и хотел прицелиться, пуля дзинькнула по моей каске. Враг поспешил опередить меня, но промахнулся. Я поднял сбитую каску, прицелился и выстрелил. Шюцкоровец выронил автомат и, перевернувшись на спину, остался на крыше недвижим.

- Чистая работа, - сказал Олейников, прыгая в канаву рядом со мной. Он все время внимательно наблюдал за вражеской позицией и вдруг крикнул:

- Пулемёт на чердаке. Ударим его, стервеца, вместе !

Из маленького чердачного окошка в красном домике, окружённом нашими бойцами, гремел станковый пулемёт. Мы с Олейниковым выстрелили почти одновременно, и пулемёт затих.

Домик тотчас был занят красноармейцами. Остатки белофиннов рассеялись в лесу. Вся дорога чернела трупами лошадей и людей.

В конце боя я заметил быстро удалявшегося по придорожной канаве белофинна. Голова его то ныряла за бугорком, то снова показывалась на другом месте. Несомненно, куда-то направлялся связной. Я подождал, когда связной выскочит из канавы, и уложил его метким выстрелом...

Капитан Подставкин приказал запастись патронами и гранатами, а затем взорвать захваченные боеприпасы, уничтожить всё, что представляло ценность для врага. Приказ был немедленно выполнен. В это время младший командир Микулин, наблюдавший за подступами к пункту боепитания, доложил, что с фронта движутся крупные силы противника.

Наступала морозная ночь с крепким, пронизывающим до костей ветром. Свистела поземка. Звёзды изредка показывались из-за туч.

С левого фланга заработал наш пулемёт навстречу шюцкоровцам.

- Не стреляй по своим, бери левее ! - загорланили по-русски белогвардейцы.

Но эти голоса только помогли пулемётчику вернее нащупать цель.

Перестрелка продолжалась до глубокой ночи. А тем временем капитан Подставкин отводил назад одно подразделение за другим. Наконец, незаметно снялись с фронта последние бойцы. Батальон построился в том же порядке, как шёл сюда, и двинулся обратно, в обход вражеских сил.

Белофинны скоро догадались о нашем уходе. Они послали вслед за нами лыжников. Но мы ловко сманеврировали, отвлекли их на озеро, а сами ушли лесом.

Через 4 дня с боями мы вышли к своим передовым позициям. Задача, поставленная командованием - разгром белофинского тыла, - была выполнена.

Заместитель политрука Г. Щуклин.