 Родилась в 1926 году. Участница Великой Отечественной войны с 1944 года. Окончила Центральную женскую школу снайперов. Сражалась в 1156-м стрелковом полку ( 344-я стрелковая дивизия, 33-я армия ), на различных фронтах. Вашему вниманию предлагается интервью, которое взял у ветерана Артём Драбкин. Оригинал статьи находится на сайте "http://www.iremember.ru" - "Я помню..." * * *
- А. Д. - Расскажите о себе... - Меня зовут Калугина Клавдия Ефремовна. Я 1926 года рождения. Война началась, когда мне было 15 лет. Я пошла работать на военный завод "Респиратор" в Орехово - Зуево. Война началась - карточки нужны рабочие. Давали хлеба - 700 грамм. Работала я там, вступила в комсомол. По выходным комсомольцев отправляли на "всеобуч". Нас подготавливали. Потом, когда всеобуч кончили, сказали, что открылась снайперская школа. Очень многие пошли добровольно, пошла и я в 17 лет. Это был Июнь 1943 года. В школе я была самая молодая. Всем по 18, а мне 17. Думали, вернуть меня или не вернуть ? Решили, если буду успевать за всеми, то оставить. Начали рыть полигон. Я - из небогатой семьи. И дрова рубила, и воду носила, я, привычная к этому делу, работала хорошо. Меня оставили, даже дали увольнительную домой. Когда начали учить стрелять, у меня не получалось. Я стреляю, и всё - в "молоко". Тогда Баранцева Зинаида Андревна, наш командир отделения, стала заниматься со мной отдельно. Научила меня очень хорошо стрелять. И школу я закончила, а кто хорошо школу заканчивал, тому давали американские подарки. Снайперская пара у меня была Маруся Чибенцева. Из Ижевска Удмурдской СССР. Мы с ней дружили. И вот, нас, очень много девушек, отправили 1 Марта 1944 года на фронт. - А. Д. - Эта школа была сформирована в 1942-м году ? - Да, ЦК комсомола организовал эту школу. Успенская все наши документы в ЦК комсомола отдала. Колчак - Герой Советского Союза, начальник школы. А Никифорова - политработник. В списках все учащиеся были, а внизу написано с кем живёт, личные сведения. - А. Д. - Получается, обучение - чуть больше полугода, 9 месяцев ? - Да. Потом, ехали мы в телячьих вагонах, с печками. Не довезли до фронта, высадили. И была такая пурга, нам дали машину грузовую, чтобы привезти нас на фронт, поближе, в запасной полк. Машина ! Мы её всю дорогу на себе тащили. Столько было снегу. Пришли. Я не помню сколько шли - день, два, три: Давно было. Дали нам маскировочные костюмы. Винтовки мы забинтовали бинтами. Рано утром нас покормили и с собой дали бутерброды: хлеб и американскую колбасу. Весь обед ! И мы пошли в траншеи. Всё занесло - все ходы и выходы. Нам пришлось ползти. Нас, наверное, было человек 12, и вот Надя Логинова ( её потом ранило ), поползла в сторону немцев на нейтральную полосу, а нейтральная полоса вся заминирована. Ещё только первый день - мы так боялись ! Крикнули погромче: "Надя ! Сюда, сюда !" Она вернулась, и мы поползли. Приползли в эту траншею, она вся в снегу. Снег шёл, наверное, несколько дней. Немцы чистили открыто траншеи. В этот день можно было хоть десяток немцев убить. Но, понимаете, убить человека в первый раз ! У нас разные люди были, одна из партизан была - Зина Гаврилова, другая секретарь комсомольской организации - Таня Фёдорова. Мы с Марусей Чигвинцевой только смотрели. Мы так и не смогли нажать на курок, тяжело. А они открыли счёт. И когда мы вечером пришли в землянку, начали впечатлениями обмениваться, мы ничего с Марусей не могли сказать и всю ночь ругали себя: "Вот трусихи ! Для чего же мы приехали на фронт ?" Ну, нам стало обидно, почему они открыли счёт, а мы нет ?.. И вот, - следующий день. Там бруствер был и амбразурка для солдат, а для пулемёта - стол. И вот немец "чистил" эту пулемётную точку. Я выстрелила. Он упал, и его стащили туда за ноги. Это был мой первый немец. Потом и наши и они чистили ночью снег. Он быстро растаял, потом тепло стало. В одном месте было озеро. Немцы ходили умываться, даже в нижнем белье бегали. Так вот Зина Гаврилова стрельнула, убила одного. И немцы не стали ходить туда умываться. Мы уже стояли, это было уже лето, и уже не каждый в своей амбразуре, потому что у немцев никакого движения не было, и у нас не стало. Мы стояли днём, а солдаты стояли ночью, днём спали. И вот мы с Марусей поставили винтовки в амбразуру и наблюдали за немецкой обороной. И вот я наблюдала в свою очередь ( потому что устают глаза ), и вот Маруся говорит: "Давай я теперь встану". И она встала, а солнечный день был, и, видно, она шевельнула линзу. Только встала - выстрел, и она упала. Ой, как я заплакала ! 200 метров немец был от нас. Я кричала на всю траншею, солдаты выбежали: "Тише, тише, сейчас откроют миномётный огонь!" Ну, где там тише. Это первая моя подруга. Мы до вечера сидели, а я всё плакала. Потом мы её хоронили. Я помню, цветов было много полевых. Под Оршей это было, 3-й Белорусский. Сейчас её могилку перенесли в деревню Ботвиново Могилёвской области, там её Родина. Потом у нас ещё Надю Лугину ранило, а у меня вторая снайперская пара тоже Маруся была, Гулякина. Мы стояли в обороне всё лето: кругом все фронты наступали, а у нас такая крепкая оборона. И, как - то ( я не помню число, но не Август: не то - Июнь, не то - Июль ) нас рано услали на передовую. Была артподготовка - били "Катюши". Когда "Катюша" стреляет, аж гимнастерка сзади колышется на спине. И пошли солдаты. Разведчики разминировали все проходы. Солдаты пошли в атаку, а мы таскали раненых. Вот, я помню, взяли одного какого - то офицера, а у него чемоданчик. А мы с 4-х утра не спавши - не евши. Говорю: "Брось чемодан", ну что там у него в чемодане ? Тяжело же таскать ! "Не брошу, не тащите меня, если не хотите с чемоданом". Ну, потащили, что с ним делать. Уже после войны я узнала, что у него в этом чемоданчике была маленькая скрипка. И он не хотел её бросить. Это уже при встрече выяснилось. Уже дело к вечеру, а немцев никак из их траншей не выбьют. Давайте, говорят, девчата, и вы туда. И всех ездовых туда собрали, жителей. Зачем ? Мы зашли в траншею - ничего не можем сделать - уже темнеет. А людей осталось мало - мало, почти одни девчата да ездовые. Берите, говорят, раненых, кого сможете унести, и возвращайтесь в свои траншеи. Мы взяли не всех, потому что не унести всех. А потом немцы добивали тех, кто остался, они так кричали ! - их штыками добивали. Поставили нас на ночь в нашей траншее. Перед нами всё разминировано. Я стою - ничего не видно. Ещё кто - то стоит, но кто - не видно. А в 4 часа устаю - уже всё. У нас был Лейтенант, командир взвода Менкулевян, и вот он от одной девушки до другой ходил - контролировал. А мы все превратились в слух. Раньше были минные поля, потом проволочные заграждения - всяких консервных банок навешивали, если пошевелиться - банки гремят. Слышно. А тут ничего не слышно. А вдруг ночью немцы пойдут ? Потом утром - подкрепление - белорусов прислали. Опять - артподготовка, и пошли все в атаку. Подошли к немецкой траншее, а она пустая. Их так потрепали, что они ночью ушли. И мы их еле - еле догнали у Днепра. Еле за ними успели. С одной стороны - мы, с другой - танки. И с одной стороны, где рожь и бугор большой был, бил пулемётчик и снайпер, не давали головы поднять. Командиром нашего полка Леонид Ердюков был. - А. Д. - А какой полк ? - 1156-й полк 33-й армии 344-й стрелковой дивизии. Тогда Ердюков говорит: "Уничтожить". Нас было человек 12, прицелились и, конечно, уничтожили. И наши солдаты смогли пойти, перешли на ту сторону. Мы последними на лодке переплывали, лодка перевернулась, и мы в воду окунулись. Нам ещё говорят: "Девчата, давайте, мы винтовки вытащим !" Я ещё не всё рассказала. Вот этот бугор. Пошли в атаку. Залегли, потому что там снайпер - пулемётчик. Около меня был начальник штаба нашего полка Алексей Титаев. У него была фуражка с ярким околышком. В него сразу стрельнули. Он посинел, завалился. Нас после боя попросили вытащить раненых. Я подползла к одному раненому, а у него - ранение в живот. Стала поднимать, а у него кишки, как на квасе, сразу вылезло всё. Я не знаю, как с этими кишками поступать. Говорю: "Я сейчас санитара позову". И уползла к другому раненому, потому что я с ним ничего не могу сделать. А жара была ! Он уже чернеет. Уже потом на встрече Зина Гаврилова рассказывала: "Я подползла к одному раненому, а у него кишки все наружу. Он меня схватил за руку и костенеет. Я думаю - я руку не вытащу. А он, наверное, скажет: одна уползла и вторая теперь меня тоже не возьмёт. И он умер, я потом ползла со следующим, - а он тоже умер"... Переправились мы на ту сторону. Наш командир полка Ердюков бьёт одного здоровенного немца, молодого парня. Мы говорим: "Вы чего его бьёте ? А он говорит: "Это - мой сосед, это - власовец". Он его убил. Фёдорову ранило, Ирину Грачёву ранило - многих девчат, я уже забыла имена, многих. Нас очень мало осталось. Марусю Гулякину снова ранило. Меня контузило, но я не пошла к санитарам, потому что кругом - кровь, у меня вся гимнастерка пробита, как горохом, и глухая я. Чего, думаю, я пойду, чего они мне сделают ? Там кругом без ног, без рук, в крови, а чего я пойду ? И не пошла. Ну, потом мы пошли дальше. Очутились на территории Польши и попали не в окружение, а "в подкову". Мы выходили тихонечко из этого окружения. У нас лопаты были, котелки, мы всё обмотали тряпками, чтобы не гремели. Вышли из окружения и нас перебросили на Ленинградский фронт. Я не могу сейчас сказать, сколько километров, но очень долго мы шли. Немецкие самолёты бомбили. Над нами один раз такой был воздушный бой ! С неба осколки летели ! Спать негде, спали на земле, на снегу. А постель - мы с Марусей стелили телогрейки. Замерзали все. Гармонист говорит как - то: "Давайте все пляшите, чтобы согреться". Как - то один раз нашли какой - то дом, совершенно пустой. Все раз - раз, и улеглись - мне места нет. И там было корыто, такое маленькое - капусту рубить. Или - на улице, или - второй этаж, или это корыто И я легла в корыто: я меленькая ( у меня рост 157 сантиметров ) и худенькая. А оно - неудобное. Только я ногой или рукой поверну, кто - то пихается. Сна нет, а спать - то всё равно хочется. А утром кто - то стал уходить и я - нырь на это место. Чуть - чуть поспала - и подъём. И пришли мы к Балтийскому морю. На море горел пароход. Он долго - долго горел. Немецкий. Немецкая оборона прямо по Балтийскому морю шла. А наша - здесь, нейтральная полоса. Наши ходили в наступление, первыми шли штрафники. Их уложили на всё поле. И когда ветер дул с поля, дышать было нечем. Потом было наступление под Кенигсбергом, взяли его. Мы стояли в обороне. Здесь в бою не участвовали, только в обороне. Снайпер вообще должен только в обороне быть. В конце войны, нас уже не брали. Потом кончилась война, несколько дней шли пленные немцы. Строем шли. А мы пока в траншее были - ничего не делали. Нас кормили. Несколько дней они шли. Потом завели нас всех в лес, там тоже была дисциплина: рано утром - подъём. А делать нечего, и нас заставили в лесу расчищать дорожки, бордюрчики делать, чтобы целый день были заняты... * * *- А. Д. - А чему Вас учили в школе ? - Учили тактике, стрельбе, как маскироваться. И баллистике учили. Как пуля летит. Здесь она летит, здесь она не задевает - сейчас я уже всё забыла. - А. Д. - Снайперская пара формировалась прямо в школе ? - В школе. Как пришли ещё в гражданском, как стали с Марусей Чигвинцевой рядом, так мы с ней парой и остались. - А. Д. - И тренировались Вы парой ? - Да, парой. - А. Д. - Получается, всю группу отправляли на один участок фронта ? Или как ? - Нет. Нас выпускали очень много, сейчас не могу сказать сколько, но отправляли на все фронта. - А. Д. - Но всё равно группа держалась ? Сколько у Вас, 6 пар было ? - 12 человек, 6 пар. Одновременно. Отделение 10 человек, но у нас побольше было. - А. Д. - Сколько всего у Вас немцев убитых ? - Я не помню, в бою убитыми немцы не считаются, только в обороне. - А. Д. - Как засчитывали убитых ? - Командир, в чьей траншее мы находились, записку писал. А мы приносили бумажку. - А. Д. - Ну не очень понятно. Допустим Вы его только ранили ? - Да, может быть. А мы считали убитым. - А. Д. - То есть упал - убит... - Да. А как проверить ? - А. Д. - Какая обычно дистанция для стрельбы ? - В школе или на фронте ? - А. Д. - На фронте. - И 1200 и 200 метров было. Наша оборона шла очень близко. Один раз немцы пошли в атаку на нашу траншею и забрали девчат в плен, и там поубивали. Убили Клаву Монахову. Один солдат только спасся, там была такая земляночка заброшенная, скорей ямочка в земле просто, накрытая плащ - палаткой занесённой снегом, он туда спрятался. Немцы продержались сутки, так он так и лежал там целые сутки. - А. Д. - А стандартная дистанция, с которой стреляли ? Или, скажем, оптимальная ? - Ну, как сказать ? Винтовка на 2 километра по прямой стреляла. А так на 800 метров наблюдение могло вестись. А школе мы стреляли и на 200, и на 300 метров. И ночные стрельбы были. Всякие стрельбы были. - А. Д. - И ночные тоже были ? - И ночные были. А как же ? - А. Д. - А на фронте стреляли ночью ? - Нет. Не приходилось. - А. Д. - И при лунном свете тоже ? - Нет. Чуть светает - мы шли на позицию, чуть стемнеет - мы шли обратно. Мы были не в траншее, а при КПП - командном пункте командира полка. - А. Д. - А с одной позиции сколько выстрелов делали ? - Один надо. Разве можно два ? - А. Д. - Иначе тебя убьют ? - Конечно ! - А. Д. - То есть, фактически получается, один выстрел в день. - Да, если убьёшь, а то и одного нет. - А. Д. - А пара всегда рядом находилась ? - На расстоянии вытянутой руки. Всё время вместе. Некоторые выходили за оборону, но мы не выходили. Почему ? Чтобы выйти за оборону, надо разминировать поля. А это очень сложно и опасно для жизни сапёров. Потом мы стояли как солдаты, днём, пока другие солдаты отдыхали. Вот траншея и там 50 человек солдат. Солдат 10, не больше, стояли ночью. - А. Д. - Боевое охранение ? - Да, конечно. - А. Д. - То есть вы стреляли из окопов солдат охранения ? - Да. Именно. - А. Д. - А в атаке не засчитывали убитых ? - Не засчитывали. Да мы и не должны были быть в атаке. Но мы были. - А. Д. - А с тем снайпером как - то разобрались, который убил вашу напарницу ? - А как там разберёшься ? Ведь тогда тут же наступление началось. Мы её похоронили, и началось наступление. Может, и разобрались, но что - то не до этого было. Я так переживала, так тяжело это было. - А. Д. - А что ещё важно, кроме отличной стрельбы, для успеха ? - Маскироваться ! Очень хорошо замаскироваться надо. Нас в школе из - за этого так гоняли. Иногда - раз, сядешь, и вся на виду. Надо так замаскироваться, чтобы тебя не было видно. Под природу. Для работы в снегу, нам костюмы дали специальные. - А. Д. - А летом ? Вам поменяли камуфляж ? - Зелёный. Тогда не было пятнистого. Зелёные брюки дали, зелёную гимнастёрку. Мы всё время в брюках были, не в юбках. Зимой в зимних, летом в летних. - А. Д. - Вы бинокли использовали ? - Нет. Только оптический прицел. - А. Д. - Но у оптического прицела угол обзора не очень большой? - 800 метров видно очень хорошо. Сидишь, не шевелясь, а если шевельнёшься, значит, тебя уже засекли. Снайпер он лежит спокойненько и видит на 2 километра и ширину 800 метров. Он всё обозревает. Когда я уже устаю, я говорю "Маруся, я перестаю", - она начинает наблюдать. Потому что первоочередная задача снайпера уничтожать командный состав, пулемётные точки, каких - то связистов, которые бегают. Солдат не обязательно, а в основном - офицерский состав, командиров. Сделаешь один выстрел, винтовку немножко опустишь и лежишь. Ждёшь, когда напарница выстрел сделает. Когда уже темно становилось, тогда мы уходили с позиций. - А. Д. - У Вас были гранаты ? - Были. Обязательно на поясе 2 гранаты. Одна для фашистов, другая для себя, чтобы не попасть в плен. Это обязательно. - А. Д. - Вы стреляли при боковом ветре ? - Стреляли, нас учили. И по движущимся мишеням. По - всякому. Одни стреляли, другие крутили эти мишени. У нас в школе одни траншеи были хорошие, большие, а другие маленькие, и, не дай Бог, туда назначат, целый день лежишь в снегу. Придёшь, аж портянки от ног отрываешь. У всех ноги болели. - А. Д. - Потому что приходилось в снегу лежать ? - Да. И на фронте тоже в болотах лежали. Да, под Ленинградом - там одни болота. Там кони пройдут, под копытцем водичка. Ею умоешься, и даже попьёшь, из этого копытца. - А. Д. - У Вас "Мосинская" была винтовка ? Обычная ? - Да, "трёхлинейка", обыкновенная. Со штыком обязательно и с оптическим прицелом. - А. Д. - А штык зачем ? - На всякий случай, если в атаку идти. Лопата, котелок, 2 гранаты, патроны, перевязочный пакет. - А. Д. - А наиболее дальняя цель, которую вам удалось поразить ? - Под Днепром, пулемётчика, и снайпера. - А. Д. - Сколько там дальность была ? - Через поле, они в сарае сидели. Километр, наверное. Если не больше. Но до двух километров поражала. - А. Д. - Ваше отделение снайперов прикреплялось к стрелковому полку ? - Да, к полку. И закреплялась за нами траншея. Это место, где мы всё время ходили, пока наступление не началось. В определённом месте. - А. Д. - А в чём смысл ? Ведь нельзя же занимать одну и ту же позицию. - А там места полно. Там можно двигаться, 500 метров, а мы вдвоём. - А. Д. - Вас могли перебросить из одного полка в другой ? Или таких случаев не бывало ? Всегда с одним полком ? - Были. Нас сначала в один полк всех запихали, в 52-й, 30 с чем - то человек. Потом 12 остались в 52-ом, 12 в 54-ом и 12 в 56-ом. Перебросили нас по отделениям. - А. Д. - Скажите, во взводах стрелковых были штатные снайперы ? - Вы знаете, только один на Ленинградском фронте под Кенигсбергом, я его запомнила - Алексей ( фамилию даже не помню ), один мужчина. Нас привели, он один. Нет, ещё был один - грузин, и ещё один, не смоленский ли ? Четверо мужчин было под Ленинградом. - А. Д. - Это были штатные снайперы полка ? - Да. Самоучки. - А. Д. - Как к вам относилось местное население ? - Мы Неман перешли. Идём с девчонками. Тогда мне казалось старые, а сейчас я бы сказала молодые, лет 50-ти, идут навстречу муж с женой, несут молоко. И показывают - пейте. А девчонки говорят, не будем. Вдруг отравлено. А мне так неудобно, что они с душой нам предлагают, а мы отказываемся. И я говорю: "А я выпью". И выпила молоко, и ничего со мной не случилось. А под Кенигсбергом пригласили нас и угощали, стол хороший нам накрыли. А потом одни нас приглашали: чернику с молоком ели. Девчонок приглашали. - А. Д. - Брали ли Вы трофеи ? - Про трофеи я расскажу. Под Смоленском вечером выйдешь, гарью несёт и одни печные трубы торчат. А днём, жарко было. Летом все потные от жары, и повозки, и тут тряпье лежит. Мы снимаем сапоги, выбрасываем свои потные, грязные портянки, выбираем что подходящее, навертываем и идём дальше. Тяжело нести, сами - то еле идём, какие тут трофеи ? Нам разведчики шоколад иногда давали. Не только давали, они накрыли целый стол: какого только не было шоколада. Они на какой - то склад напали. И нас пригласили. Вот мы объелись тогда шоколада этого. - А. Д. - А какие - то были приметы, предчувствия на фронте ? - У моей Маруси Чихвинцевой были предчувствия. Не хотелось ей на оборону идти. "Не хочется мне, я не могу сегодня идти". Но она не пошла к командиру отпрашиваться. И её убили. Я теперь живу за неё... |
