Изместьева  ( Князева )  Ирина Дмитриевна

...Вместе с наступающими войсками 4-го Украинского фронта мы двигались всё дальше и дальше на запад. Я очень скучала по матери и часто писала ей короткие письма. Писала, что всё хорошо, жива, здорова.

А о чём ещё напишешь ?   Да и разве расскажешь обо всём ?   Между тем жаркие бои развернулись за город Оломоуц. Солдаты нашего 865-го Гвардейского полка, входившего в 271-ю Гвардейскую стрелковую дивизию, дрались за каждый дом, за каждый перекрёсток. И многие падали, сражённые пулями и осколками. В западном квартале города фашисты укрыли шестиствольный миномёт, сыплют и сыплют из него по нашим позициям. Командир батальона майор Валошин вызвал нас, снайперов, и приказал уничтожить расчет миномёта. Мы с подругой Машей Васильевой в сопровождении разведчиков короткими перебежками добрались до дома с черепичной крышей, поднялись на чердак и укрылись там за дымовой трубой, но так, чтобы можно было наблюдать в слуховое окно. В одном из дворов, за какой-то кирпичной стенкой, шевельнулись каски. Спустя некоторое время там полыхнуло пламя, и над нашими головами просвистели мины. Сзади раздался грохот разрывов. Стенка незаметная, будто ей 100 лет, и вид самый мирный, а это, оказывается, что-то вроде бруствера.

- Хитро замаскировались, гады ! - сказала Маша. Я ей ничего не ответила, припала к окуляру оптического прицела. Выстрел - и за стенкой кто-то нелепо взмахнул руками. Тут же над кирпичным бруствером появились одна, другая фигуры. На этот раз не оплошала Маша.

- Получай, гад !   Получай ! - говорила она, посылая меткие пули.

Когда мы уничтожили 5 - 6 фашистов, там, за бруствером, видимо, раскусили, в чём дело. Вокруг нашего дома загрохотали мины. Вдруг Маша тихо вскрикнула и упала лицом на затвор винтовки.

- Маша !   Машенька...

Она с трудом открыла глаза, тихо прошептала:

- Меня, кажется, царапнуло... в голову.

Я сделала ей перевязку, вечером разведчики сняли нас с чердака, и Машу отправили в медсанбат.

Подруг, с которыми я вместе закончила снайперскую школу, оставалось всё меньше и меньше. После каждой утраты - нестерпимая боль в сердце, которая и до сих пор напоминает о себе. Из 21 снайпера, приехавших со мной на фронт, 11 не вернулись с войны, 6 подруг ранены и контужены. А маме я тогда писала: "Жива, здорова. Всё хорошо..."

На следующее задание пошла с Тоней Махниборода. Смешная фамилия была у этой весёлой девчонки из Донбасса. Только - горе-то ! - и с нею рядом пришлось недолго воевать. Вот как было. Батальон стоял в обороне. Накануне мы с Тоней получили задание выдвинуться вперёд, занять ничейный окоп и выщелкивать фашистских гадов. Днем хорошо изучили маршрут: казалось, до намеченного окопа доберёмся без приключений, но наплывший к ночи туман спутал всё карты. Ползли осторожно, бесшумно. Когда вспыхивала в небе ракета, пластом прижимались к земле. Потом снова ползли. Что-то слишком долго нет окопа. Уже недалеко и рассвет, надо спешить. Прибавили "шагу", вот наконец и окоп. Скатились вниз и несколько минут лежали без движения, стараясь отдышаться. Потом стали осматриваться. Окоп добротный, с боковыми ячейками... И тут холодок пробежал по телу.

- Тонька, - шепчу, - мы ошиблись. Это другой... немецкий окоп.

Начало светать, но ещё нельзя было разглядеть окрестности. Прислушались. В утренней тишине раздался стук топора, звяканье металла. Потом запиликала губная гармошка.

- Точно...

Мы поняли, куда попали. Ещё 2 дня назад наши выбили из этих окопов немцев, но и сами удержаться не смогли.

- Надо было забирать правее, - чуть слышно произнесла Тоня. - Но ничего, здесь ещё ближе к врагу. Только вот как мы с тобой между двух огней жить будем ?   Наши-то не знают, что мы захватили эту... крепость...

Делать-то нечего - стали поудобнее устраиваться. До самого рассвета колдовали над маскировкой. Потом залегли, затаились. Рассвело. Стреляли редко, только наверняка: боялись зря обнаружить себя. Но немцы всё же заметили, над бруствером засвистели пули. Пришлось спуститься на дно окопа, однако гитлеровцы не успокоились - накрыли окоп огнём миномётов. Наши догадались, в чём дело, и бросились в атаку, на выручку. Однако один из осколков уже попал Тоне в голову, и она, не успев слово сказать, погибла.

"У меня всё нормально, мамочка, не беспокойся..." - писала я домой. И не смогла сдержать слёзы - на листок бумаги капнула слеза. Буквы немного расползлись. "Эх, Тоня, Тоня..."

Новая моя боевая подруга - Капа Иванова. Получили мы с нею боевое задание. Разведчики подобрали для нашей позиции не совсем обычное место: старое раскидистое дерево на краю поля, сплошь изрытого снарядами. Это ничейное поле носило на себе следы недавнего боя: на нём валялись разбитые машины, торчали стволы покорёженных орудий, какие-то бочки. Дальше темнели развалины спиртзавода, блестела речка, громоздились обломки моста. Где-то тут засели фашистские снайперы, надо было уничтожить их.

Перед рассветом устроили себе "гнёзда" в развилках толстых узловатых ветвей. Замаскировались надежно: маскхалаты сливались с молодой зеленью листьев и пестротой корявых сучьев. Когда развиднелось, метр за метром стали изучать окрестности.

- Ирина, - шепнула Капа, которая была на этом задании наблюдателем, - видишь бугорок, во-он, правее бочки ?   Видишь ?   Ветра нет, а трава на нём колышется... Следи !

В оптический прицел я хорошо рассмотрела этот бугорок. И траву. Вроде ничего подозрительного. Но в этот момент из-за края тучи выглянуло солнце и за травой коротко что-то блеснуло. Раздумывать некогда - выстрелила. За бугорком приподнялась, дёрнулась и опрокинулась тёмная фигура. Есть один фашист на счету !

- А сейчас по другую сторону бочки, - шепчет Капа.

Вижу, что-то вроде каски. Уж слишком нахально ведёт себя фашист, словно бы нарочно обозначился. Стреляю и в ту же секунду вскрикиваю от резкой боли в руке.

- Что с тобой ?   Ранили ?

- В кисть, - морщась от боли, отвечаю Капе...

Война приближалась к концу, но она по-прежнему была жестокой, страшной. Как кошмарный сон вспоминаю рукопашные схватки в траншеях, кровавые мозоли на ногах от непосильных переходов. Но были и долгие часы покоя на заснеженных горных перевалах Карпат.

А вот уж и отпраздновали День Победы. Каждый день, наскоро накинув платок, бежала моя мама встречать поезд. Дома в печи стояли горячие щи, на столе - две чашки и тонкие ломтики хлеба. Не встретив меня, возвращалась тихая, погрустневшая. Не зажигая света, ложилась спать. Нетронутый ужин остывал в печи.

Однажды мама пошла за водой. Когда возвращалась обратно, издали увидела, что какой-то солдатик свернул на их улицу. Это была я - в гимнастёрке, в кирзовых сапогах, с полупустым рюкзаком за плечами.

Вечером мама показала мне письма, которые ей прислал командир нашей части:

"Уважаемая Капитолина Петровна !

С победой и славой возвращаются гордые победители в свои родные края !   В том числе возвращается и ваша дочь Ирина Дмитриевна Изместьева. Большой путь прошла смелая девушка - снайпер. Ни зимние морозы, ни весенние тёплые ночи не смогли препятствовать отважному снайперу. Незаметно проберётся ближе к противнику, терпеливо выследит его, метко поражает - вот закон жизни отважного снайпера. Так действовала и ваша Ирина. За короткое пребывание на фронте она уничтожила 46 фашистов, за что командование наградило её орденом Славы 3-й степени, медалями и 5-ю благодарностями.

С приветом и уважением - командир в/ч 39422 полковник Соболев".

Вернувшись с войны, Ирина Изместьева  ( Князева )  28 лет проработала на советской работе, из них 22 года была депутатом райсовета и поселкового Совета депутатов трудящихся. Ирина Дмитриевна вырастила 4-х детей. Вела большую общественную работу: председатель депутатской группы, председатель одной из постоянных комиссий. Однако подкралась тяжёлая болезнь. Но даже на инвалидности  ( 1-я группа )  Ирина Дмитриевна находит в себе силы вести военно - патриотическую работу с молодёжью.