315-й боевой вылет Майора А. Ф. Мясникова

- Ну, это уж хамство ! - говорит Костылев  (мы с ним вдвоём сегодня дежурим). - То на наших "СБ" летали, а теперь на "Чайках"...

Я сижу в кабине и чувствую, как ко мне подкрадывается дрема. На мгновение закрываю глаза и слышу тревожный голос техника:

- Товарищ командир, ракета !   Вам вылет !

Запускаю двигатель и, едва поспевая за Егором, взлетаю. По радио получен приказ - идти курсом на Кронштадт. Где-то там, на высоте 5000 метров, появились вражеские истребители. 5000 метров - это примерно 15 000 футов. Мы с Костылевым лезем вверх, скребем эти "футы-нуты". Но ни над Кронштадтом, ни на подступах к нему самолётов противника мы не обнаруживаем. Только минут через 10 из района Териок показывается какой-то самолёт. Он идёт на бреющем прямо на Кронштадт.

- Егор ! - кричу я Костылеву. - Смотри - над самой водой...

И-153 Майора П.И.Бискупа.  Лето 1942 года.

По-моему, "Чайка" со стороны Финляндии. Костылев молниеносно снижается. Я следую за ним. Теперь мы видим "Чайку" уже более отчётливо.

- Звёздами замаскировалась ! - кричит Егор и заходит в атаку.

Идущий над водой самолёт разворачивается к аэродрому, где стоит 71-й полк нашей бригады. Мы не отстаем от "Чайки". Костылев открывает огонь. Она переворачивается в воздухе. Я тоже даю по ней очередь. Машина падает возле самого аэродрома.

- Хорошо, что успели, - кричит Егор. - А то бы она наделала дел !

Мы набираем высоту и ещё 10 минут барражируем над заливом, пока не получаем команду на посадку. Приземляемся. Егор докладывает Мясникову:

- Товарищ командир, задание выполнено. - Мясников стоит спиной к нам. Егор снимает шлем и устало покряхтывая, вешает его на гвоздь. - Обнаружили финскую "Чайку", - говорит он. - Ну и...

- Не надо ! - обрывает Мясников. - Что сбили, знаю. А вот знаете ли вы, кого сбили ?!

Мы в недоумении переглядываемся. Командир по-прежнему стоит лицом к тусклому окну землянки. - Называется, открыли счёт, истребители хреновы !..

- Товарищ командир, - подаю я голос. - "Чайку" мы заметили почти у самых Териок. Шла курсом на Кронштадт. В чём же наша ошибка ?

- В чём ?   Вы сбили командира эскадрильи 71-го полка майора Бискупа.

Меня прошибает озноб. Костылев точно окаменел. Мы хорошо знаем Бискупа. Как же так получилось ?   Раздается телефонный звонок. Майор снимает с аппарата трубку. - Так, ясно. Невредим ?.. Вас понял... А самолёт ?.. Вдребезги... Не вешая трубки, Мясников смотрит на нас. Лицо его несколько проясняется. Он пытается улыбнуться, но тут же снова становится серьёзным.

- Так, понимаю. Облетывал после ремонта ?   Но почему же он к Териокам-то пошёл ?.. Ах, решил прогуляться... Так, ясно... Есть, товарищ полковник, всыпать обоим за... бдительность !.. Командир вешает трубку на рычаг телефона.

Целый день все мы ходим под впечатлением происшедшего. Да мне, признаться, и ночью не дает покоя мысль о Бискупе и его "Чайке".

На нашем аэродроме стоят штурмовики. Члены их экипажей наши старые друзья. Тяжело нагружённые бомбами их машины уходят в воздух. И вместе с ними поднимаются в воздух Ефимов, Сухов, Львов и Чепелкин. Цель - нанести удар по кораблям противника. Но обнаружить корабли почему-то не удаётся. На обратном пути на наши штурмовики пытаются напасть 7 финских "Брюстеров"  (B-239). Группа Ефимова завязывает с ними бой. На помощь ей идёт по тревоге наша четвёрка во главе с Егором Костылевым. Над заливом мы встречаемся со штурмовиками. Истребителей с ними нет - они ведут бой с "Брюстерами" где-то в стороне. По радио получаем команду: "Быстрее помочь Ефимову !"

Оставшись вчетвером, вражеские лётчики бьются ожесточённо. Двое из них прорываются к штурмовикам. Но Терёхин и Рыбин начеку. Они вступают в бой с "Фоккерами" и спасают положение.

Сбив 2 вражеских истребителя, мы без потерь возвращаемся домой. Разбор нашего совместного со штурмовиками полёта проводит заместитель командующего ВВС полковник Дзюба. Он просматривает снимки, сделанные с воздуха над Лахденпохьей, и сообщает нам, что противник строит баржи явно для десантных операций на Ладоге.

Известно, что гитлеровские молодчики, так же, как и их финские и итальянские холопы, не любят лобовых атак. Это заставило наших истребителей насторожиться. Каждую секунду следовало ожидать какой - нибудь каверзы. Дистанция между самолётами противника и нашими сокращалась всё больше и больше. Между тем, "Фоккеры" огонь не открывали. Это был новый маневр. Не доходя до наших самолётов 100 - 150 метров, они резко переходили в горку, затем на раверсман и отвесно пикировали на наши самолёты сзади. Но вражеская хитрость не удалась. Наша шестёрка атаковала противника разнообразными приёмами.

Один "ФД-21" был атакован пушечно - пулемётным огнём с нескольких сторон в тот момент, когда он уходил из раверсмана в пикирование. "Фоккер" загорелся и упал между портом Лахденпохья и пунктом "Д". Два других "ФД-21" были серьёзно подбиты. Спустя полчаса этой же группой балтийских истребителей был сбит ещё один "Фоккер".

Утром 30 Августа к нам снова прилетает маленький "Ут-1" полковника Дзюбы. Следом за ним на аэродроме приземляются 5 штурмовиков, а немного погодя - 7 истребителей "Киттихаук". Из кабин выскакивают молодые весёлые хлопцы с Гвардейскими значками на кителях.

- Куда путь держите, Гвардейцы ? - интересуемся мы.

- Хотим кое-кому дать прикурить, - весело отзывается высокий, белокурый сержант.

- Нас возьмёте или одни полетите ?

- А мы к вам на помощь прилетели, - не то шутя, не то всерьёз говорит он.

Мы переглядываемся. Армейские лётчики прилетели помогать нам ?   И полковник Дзюба здесь. Значит, предстоит какое-то интересное задание. Вскоре всем нам  (и армейцам тоже)  приказано собраться в одном помещении.

- Перед вами, - Дзюба ведёт указкой по карте, а потом по большому фото, - аэродром Городец. Расположен он в 25 километрах южнее Луги. На аэродроме, как вы видите, стоят "Ю-88". Идёт заправка самолётов. Снимок сделан 2 часа назад. Видимо, бомбардировщики недавно прилетели откуда-то. Ваша задача - уничтожить их на аэродроме. В северной части его насчитывается 25 истребителей "Ме-109". Следите, чтобы они не взлетели. Маршрут: наш аэродром, озеро Самро, Городец. В районе, затушёванном красным, - полковник Дзюба снова поднимает указку, - партизаны. На случай вынужденной посадки приземляться здесь...

Определив обязанности ведущих групп, Дзюба подал команду - "По самолётам !". Наша группа: 8 штурмовиков "Ил-2", 17 "Харрикейнов", 7 истребителей "Киттихаук" и 1 "Пе-2"  (фотограф)  поднялись в воздух. 15 "Харрикейнов" вооружены "эресами". На 2-х истребителях  (майора Мясникова и моём)  поставлены фотоаппараты. Мы тоже должны снимать. Пересекаем линию фронта. Под нами железная дорога. Слева Волосово, а под крылом Большая Вруда, где 10 Августа 1941 года я вынужден был приземлиться. Пока я вспоминал свою вынужденную посадку, мы уже прошли озеро Самро и подошли к Городцу. Вот он, фашистский аэродром. Всё как на снимке. В 3 ряда стоят "Юнкерсы", а рядом с ними - бензозаправщики. Штурмовики сразу же идут в атаку, за ними следуют наши "Харрикейны". Взрывы бомб, "эрэсов". Стоянку охватывает пламя. А наши самолёты снова и снова проносятся над ней. Одна за другой вспыхивают машины врага.

- Это вам за Низино !   Это за Большую Вруду !   Это вам за Ленинград ! - кричу я.

Вот 4 "Ме-109" пытаются вырулить для взлёта. Пара "Харрикейнов" обрушивает на них шквал огня. Выскочившие из кабин лётчики бегут по аэродрому. Бегут, падают и не поднимаются. Жидкие выстрелы зениток не смущают нас. Завершив начатое дело, штурмовики, "Харрикейны", сфотографировавший результаты налёта самолёт "Пе-2", истребители "Киттихаук" уходят домой. Мы с Александром Фёдоровичем тоже фотографируем пылающий аэродром. Но вот аппараты отщелкали, и я слышу голос Мясникова: "Дадим ?"

Между тем над позициями наших наземных войск появились "Юнкерсы". Мы с Мясниковым прорвались к ним, и я первой же очередью уничтожил "Ю-88". Не будь поблизости командира, это могло бы стоить мне жизни. Мясников успел развернуться и сбить пикировавший на меня вражеский истребитель. Фашисты рассвирепели. Им удалось разделиться на 2 группы и поджечь машину Евгения Теплова. Объятый пламенем "Харрикейн" стал падать.

- Женька, прыгай ! - кричал кто-то по радио. Но Женя, по-видимому, был не в силах воспользоваться парашютом...

[ Самолёт Евгения Теплова упал на нашей территории, в районе нынешнего посёлка Приладожский. ]

В конце концов нам удалось соединиться в одну группу. И всё же мы и тут не обошлись без потерь. Вскоре фашистские стервятники подбили самолёт комиссара 1-й эскадрильи политрука Косорукова. Мясников приказал мне прикрывать его вплоть до посадки. Удачно вырвавшись из боя, я догнал Косорукова. Он шёл в сторону Новой Ладоги, должно быть надеясь приземлиться на одной из площадок на берегу озера. Вражеский снаряд разбил правую плоскость истребителя. Капот с мотора был сорван. За самолётом тянулся слабый дымок.

Н. М. Косоруков.

- Вы слышите меня ? - позвал я Косорукова по радио. - Развернитесь влево ! - Косоруков развернул самолёт.

- Теперь снижайтесь. - Машина пошла на снижение.

- Выпускайте шасси !.. Шасси, шасси выпускайте !..

На эту команду Николай Михайлович не отреагировал. Машина Косорукова вдруг вздыбилась, перевернулась через крыло и, войдя в штопор, ударилась о землю.

Спокойный, невозмутимый на земле, он был подобен метеору в воздухе. Наблюдая с земли, как Косоруков ведёт бой, товарищи говорили: "Комиссарский почерк".

Раненый, он летел на повреждённом истребителе, и я выводил его из боя. Будь это на земле, доктора спасли бы потерявшего сознание человека. А тут в воздухе. Какая тяжкая потеря !..

Второй бой был коротким и стремительным. Восемь краснозвёздных истребителей встретились над линией фронта с двумя "Ме-109". Четвёрка гвардейцев в составе лётчиков Бондаренко, Сухова, Терёхина и Руденко бросилась в атаку. Оба вражеских самолёта были сбиты. Три других "Ме-109", проходившие в это время немного в стороне, не захотели вступить в бой. На большой скорости фашисты ушли на свой аэродром.

Мясников... Силюсь припомнить, что произошло с Мясниковым. Но в голове всё перемешалось. Иду на стоянку как пьяный. Вот она, наша растрепавшаяся на ветру палатка. Вот капитан Дармограй. Ему нужны сведения о результатах полёта. Нас обоих - меня и Мясникова - считали здесь погибшими. Но я жив. А Мясников ?

Да, да, мы сопровождали бомбардировщики "Пе-2" из 73-го полка. Кто-то из лётчиков на "Пе-2" был другом Александра Фёдоровича, и Мясников прямо - таки с детской радостью пошёл на это задание. В воздухе они перекликались по радио. А утром, ещё до вылета, Александр Фёдорович был у нас в эскадрилье, где стоял его самолёт. Став заместителем командира полка, он летал по-прежнему с нами. В этот ранний час Мясников успел обыграть кого-то в шахматы и был в добром, весёлом настроении - много шутил, смеялся, рассказывал что-то весёлое. Потом он написал письмо своей Матрёне Макаровне и 6-летнему сынишке Юрке. Но последовал телефонный звонок из штаба, и вскоре мы были в воздухе.

Бомбардировщики "Пе-2" даже с бомбовой нагрузкой оказались быстроходнее наших "Харрикейнов". Набирая высоту, мы отстали от них и встретились с "Мессерами". Их было много, этих фашистских хищников со свастикой на крыльях. Но наши бомбардировщики уже пикировали и, не обращая внимания на ураганный зенитный огонь, сбрасывали свой смертоносный груз на головы фашистов, укрепившихся на левом берегу Невы. Около часа вели мы бой с истребителями противника. Уже давно ушли наши бомбардировщики, и вражеские зенитки умолкли, а мы всё ещё никак не могли оторваться от "Мессеров". Их было 12, а нас только 8. Они прикрывались солнцем. И всё же нам удалось сбить 2 "Мессера". Тогда фашисты изменили тактику. Одна их группа атаковала нас сверху, а другая снизу. Но Мясников вовремя разгадал этот маневр. В мгновение ока от ведущего нижней пары "Мессеров" полетели щепки. Машина перешла в беспорядочное падение и скрылась на фоне леса.

Неожиданно появилось ещё 6 вражеских истребителей. Они оттеснили нас с Мясниковым от общей группы. Мы вынуждены были вдвоём биться с этой шестёркой. За этой воздушной схваткой наблюдал со своего командного пункта при штабе сухопутной армии командир нашей бригады Герой Советского Союза полковник П. В. Кондратьев. Внимательно следя за боем, он помогал нам в трудные мгновения - давал по радио свои советы, предупреждал об опасности.

Но время было на исходе, и Кондратьев дал нам сигнал идти на посадку. Я слышал голос Ефимова, собиравшего группу и с боем уводившего её на аэродром. Однако мы с Мясниковым не могли последовать за ним. Фашисты атаковали и атаковали. Командир бригады взывал к нам, чтобы мы продержались ещё немного. Он сообщил, что со стороны "Большого"  (то есть от Ленинграда)  идёт группа "Яков".

- Видите группу ? - спрашивал он.

- Видим ! - кричал я, опережая Мясникова.

- Им даны указания, сейчас они вам помогут...

Действительно, к нам приближалось 6 истребителей "Як-1". Фашистские лётчики сразу же оставили нас в покое и убрались восвояси.

- Спасибо, братцы, за помощь ! - прокричали мы по радио своим спасителям и, покачивая машины с крыла на крыло, взяли курс на аэродром. Надо сказать, что горючее у нас было уже на исходе. Но, видимо, радиостанции на "Яках" были настроены на другую волну. Между тем наши неизвестные друзья приняли "Харрикейны" за вражеские истребители. Два "Яка" неожиданно вырвались вперёд и пошли на нас в атаку.

- Они атакуют, - предупредил я Мясникова.

- Это же "Яки", - спокойно отозвался Александр Фёдорович. - Наши "Яки". Они шутят.

Но ведущий "Як" не шутил. Он дал очередь по самолёту майора Мясникова. Машина вспыхнула и стала падать...

- Что вы делаете, разбойники ?! - кричал я по радио, видя, как охваченный пламенем падает самолёт командира. Но голос мой тонул в эфире. Армейские лётчики не слышали меня. Меня слышал только полковник Кондратьев. И он видел всё происходившее в воздухе. Командир бригады передал мне, что "Якам" сейчас подскажут. Но они уже развернулись и бросились на меня с двух сторон. Что делать ?   Бить по своим я не мог. Я стал уклоняться, увертываться от "Яков". Но их было шестеро. К тому же они пришли со свежими силами. А у меня не оставалось ни горючего, ни сил. Мотор мог остановиться в любую секунду. Оставалось одно: сделать вид, будто моя машина сбита. А как ?   Ввести самолёт в штопор ?   Но табличка, укреплённая на приборной доске "Харрикейна", предупреждала  (и я это знал наизусть): "Если до высоты 2000 метров машина не вышла из штопора, покидай самолёт и пользуйся парашютом". Надпись была сделана неспроста: английский истребитель, войдя в штопор, мог из него не выйти. Но выбора не было...

Улучив удобный момент, я загнал машину в штопор. Виток, второй, третий. Земля и Ленинград вместе с ней превращаются в набирающую скорость карусель. Четвёртый, пятый, седьмой, девятый виток. "Вывод !" - кричу я зачем-то самому себе, видя, как вращающаяся земля стремительно надвигается на меня. Вопреки ожиданиям "Харрикейн" подчиняется рулям. Он выходит из штопора и, опустив нос, набирает скорость. Вот я уже в горизонтальном полёте. Подо мной лес. Высота - 400 метров. Позади никого...

Я даю газ и беру курс на аэродром. На чём работает мотор - не знаю. Бензиномеры показывают нули. "Ну, "Харитоша", дотяни, милый, тут же недалеко". Выпускаю шасси, планирую на аэродром. И в этот момент раздаётся сильный хлопок. Мотор останавливается. Словно тараканьи усы, прорисовываются перед глазами лопасти винта. И вот посадка...

Записав всё, что я смог сказать ему, Дармограй мчится докладывать начальству. Я с трудом добираюсь до кровати и забываюсь в тяжёлом сне. Но отдых недолог. Самолёт заправлен, и Дармограй поднимает меня. Вскакиваю, а в мыслях Мясников.

- Понимаю, - говорит адъютант, - Но что делать ?   Александра Фёдоровича уже не вернёшь. Разберутся, накажут, кого следует. А сейчас садись и пиши объяснительную. Командир полка велел.

Я пишу короткую объяснительную записку и отдаю её адъютанту. В палатку заходит комиссар полка Лукьянов. Он только что возвратился с боевого задания. Он тоже очень устал, но, узнав о гибели Мясникова, немедля поспешил к нам. Я докладываю ему обо всём, Потом мы ещё некоторое время сидим молча. А о чём говорить ?

Вскоре нас снова поднимают в воздух. И снова завязывается дикий бой. Мы сбиваем 3 "Мессера" и теряем свой самолёт. Да что самолёт !   Гибнет Сергей Сухов. Его "Харрикейн" падает, переходит в плоский штопор и, вращаясь, как липовое семечко, устремляется к земле. Товарищи кричат Сухову, чтобы он прыгал. Но Сергей уже не реагирует ни на что...

Самолёт падает на нашей территории, севернее Невской Дубровки. А я, возвратясь на аэродром, снова и снова вспоминаю, каким храбрым, прямодушным, обаятельным и жизнерадостным человеком был Серёжа Сухов. "Я, наверное, самая счастливая !" - сказала мне Леночка в Ейске на её и Серёжи Сухова свадьбе. И она не ошиблась.

А как весело был настроен ещё сегодня утром Александр Фёдорович Мясников. И вот их нет. Нет, и никогда больше не будет. Их койки свободны. Их дети осиротели. И во всем этом виновата война.

"11 Сентября воздушные бои не прекращались целый день. Дрались кучей, сбившись в воздухе в огромный клубок, с перерывами бой продолжался до темноты. Отдельные самолёты выходили из боя, возвращались на аэродром, снова взлетали, а огромный клубок вертелся в воздухе беспрерывно. Девять вражеских самолётов сбили лётчики полка в этот день. Два наших самолета не вернулись на свой аэродром. Капитан Сухов и майор Мясников пали смертью героев..."

Всего на боевом счету Вашего мужа 18 сбитых самолётов противника. Передавайте привет своему сыну Юрию и скажите ему, что его отцом гордятся и очень хорошо помнят. Желаем Вам, Матрёна Макаровна, хорошего здоровья и долгих лет жизни. До свидания !