Остряков Николай Алексеевич

Родился 17 мая в Москве, в семье рабочего. Образование получил среднее. В 1932 году окончил школу лётчиков Гражданского Воздушного Флота в Москве. С 1934 года служит в Военно-Морском Флоте. Участник национально-революционной войны испанского народа 1936 - 1939 годов. В 1941 году окончил Курсы усовершенствования командного состава при Военно-Морской академии.

С октября 1941 года на фронтах Великой Отечественной войны.

Под командованием генерал-майора авиации Н. А. Острякова лётчики ВВС Черноморского флота в воздушных боях с декабря 1941 года по апрель 1942 года сбили 354 вражеских самолёта. Сам Остряков принимал участие в обороне Одессы и Севастополя, в Керченско - Феодосийской десантной операции, в битве за Кавказ. Произвёл более 100 боевых вылетов, в воздушных боях лично и в составе группы сбил 3 самолёта противника.

24 апреля 1942 года погиб во время налёта вражеской авиации. Похоронен в Севастополе.

14 июня 1942 года за умелое руководство авиацией флота и проявленные при этом мужество и отвагу, посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени (дважды), Красной Звезды.

Избирался Депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва. Навечно зачислен в списки управления авиации Черноморского флота. В Севастополе и Керчи ему поставлены памятники. Имя Героя носят улицы в Москве, во Владивостоке и ряде других населённых пунктов, а также судно Морского Речного Хозяйства.

"Если бы меня попросили назвать самого лучшего командира и человека среди лётного состава ВМФ, я назвал бы генерал-майора Острякова. Героизм, скромность, умение, хладнокровие и беззаветная преданность Родине - всё это Остряков!.." - эти слова принаждежат адмиралу Н. Г. Кузнецову, в годы войны - Народному комиссару Военно-Морского Флота.

Николай Остряков - один из пионеров советского парашютизма, признанный мастер авиационного спорта, вырос на окраине Москвы, в районе где теперь станция метро "Сокол". Сегодня здесь есть улица Острякова и мемориальный музей в средней школе № 704, которая носит его имя. Сам Николай проучился лишь 7 классов, затем, чтобы помочь семье, поступил учеником на завод "Красный металлист". А когда ему не было ещё 17 лет, в марте 1928 года, по призыву комсомола уехал на строительство Турксиба. В родную Москву Николай вернулся под новый, 1930 год. Вскоре переквалифицировался на автослесаря, затем стал водить автобус.

После странствий и увлечения техникой Острякова потянуло в небо. В 1932 году он зачислен курсантом в Центральную лётную школу в Тушине. По окончании школы остаётся там же лётчиком-инструктором, затем переходит в Высшую парашютную школу Осоавиахима, где не только тренируется, но и испытывает парашюты новой конструкции. В 1934 году в числе первых Острякову присвоили звание "Мастер парашютного спорта СССР". В 1935 году за выдающиеся заслуги и мастерство 24-летний парашютист был награждён орденом Красной Звезды. А в 1936 году его избирают делегатом IX съезда комсомола Украины, делегатом юбилейного X съезда ВЛКСМ.

Но вот грянули события в Испании. Остряков в числе первых добровольцев отправился туда и доблестно сражался с франкистами. Сначала он воевал рядовым бойцом Интернациональной бригады, а затем стал лётчиком. На скоростном бомбардировщике "СБ" он выполнил более 250 успешных боевых вылетов (пожалуй, больше всех из числа пилотов бомбардировочной авиации). Экипаж его самолёта в одном из боёв сбил вражеский истребитель.

Лётчиком он был великолепным. Весь мир облетело сообщение французского агенства Гавас:

"28 мая 1937 года в Средиземном море, на траверзе Малаги, самолёт республиканской Испании атаковал германский карманный линкор "Дойчланд" и попал в него двумя бомбами. Линкор получил серьёзные повреждения: сбита передняя башня главного калибра, взорвался один из котлов. К вечеру "Дойчланд" с трудом дошёл до Гибралтара".

Факт, уже сам по себе, впечатляющий. Но самое интересное, что удар этот нанёс, несмотря на мощный зенитный огонь, именно Остряков. А было это так.

Остряков получил ответственное задание: вылететь для обеспечения безопасности теплохода "Магеланес", который вёз в Испанию важный груз из Советского Союза. Около острова Мальорка были обнаружены корабли мятежников - они могли напасть на "Магеланес". И республиканское командование решило провести отвлекающую операцию: имитировать атаку с моря и с воздуха на порт острова Ивиса.

Однако, подойдя к острову Ивиса, республиканская эскадра обнаружила в порту немецкий линкор "Дойчланд" и, чтобы не вызывать политических осложнений, отказалась от первоначального замысла, тем более что главная задача - отвлечь внимание противника - уже была выполнена.

Однако Остряков, согласно заданию точно в назначенное время прилетевший к острову Ивиса, ничего не знал об изменившейся обстановке - несовершенство радиосвязи не позволило командующему республиканской эскадрой сообщить лётчикам о своём решении.

Бирюзовое, нежное, такое притягательное для глаз Средиземное море, словно невесомый шёлковый платок на лёгком ветру, слабо волновалось под самолётом. Ни одного всплеска, барашка, ничего, что возмущало бы покой этой гладкой, мерно колышущейся равнины. Серый силуэт судна, стоявшего в порту, хорошо просматривался на светло-голубой воде. Остряков сделал над ним широкий круг. Он в общих чертах был знаком с силуэтами вражеских кораблей, однако ещё не имел большого опыта в их распознавании. Корабль выглядел довольно солидным и хорошо вооружённым - это сразу бросалось в глаза. И в этот момент с палубы по самолёту ударили зенитки. Раздумывать было некогда. Остряков пошёл в атаку.

Стена заградительного огня казалась материальной, реально существующей преградой, об неё невозможно, было не разбиться, в неё нельзя было не врезаться; как потерявший управление автомобиль врезается в дом. Десятки осколков разом изрешетили плоскости, хвостовое оперение, фюзеляж. Но бомбардировщик не свернул с боевого курса. Чудом прорвавшись сквозь сильнейший заградительный огонь, он на, малой высоте пронёсся над кораблем. "Давай!" - отчаянно крикнул Николай своему штурману Григорию Ливийскому. И тот без промаха уложил две 100-кг бомбы точно на палубу корабля.

Николай ликовал. Но радость его оказалась преждевременной - он всё-таки ошибся. Ведь это был не военный корабль мятежников, а германский карманный линкор "Дойчланд". Этот корабль имел на борту сильнейшие огневые средства, способные противостоять целой эскадрилье, не то что одному самолёту. Это была плавучая крепость, считавшаяся неуязвимой с воздуха. Бомбы, сброшенные Остряковым, нанесли линкору серьёзные повреждения. 22 человека из его команды были убиты и 83 ранены (11 из них позже скончались).

Радиостанции Англии, Франции, США и других стран немедленно передали сенсационное сообщение о нападении испанских лётчиков на германский корабль, пытаясь извлечь из этого инцидента политические выгоды. А сам "Дойчланд" направился на ремонт в Гибралтар, передав туда по радио просьбу приготовить "гробы для отправки останков погибших на родину"...

На аэродроме Острякову устроили восторженную встречу. А он заявил:

- Главная заслуга в этом деле принадлежит не мне, а штурману, который так точно уложил две бомбы на палубу крейсера.

Но штурман, только что горячо обнимавший лётчика, запротестовал:

- Это у тебя железные руки и нервы. Под таким бешеным огнём выдержать боевой курс, лететь, не уклоняясь, прямо, как по линейке, мог только ты, Николай!

Примерно в это же время - в мае 1937 года - фашистское командование перебросило в Испанию новейшие истребители Ме-109. Враг надеялся, используя новую технику, сломить сопротивление, республиканской авиации. Наступал новый период войны. Напряжение воздушных боёв нарастало. Имея превосходство в численности самолётов, фашисты наращивали интенсивность воздушной войны, нашим пилотам приходилось трудно. Потери республиканской авиации росли. Впрочем, и "Кондору"" было несладко. Недостаток техники советские добровольцы компенсировали отвагой, мастерством и изобретательностью. Эти качества в полной мере были присущи и Николаю Острякову.

Пока что Остряков был лишь "исполнителем" замыслов командования. Но участие во многих операциях не прошло для него бесследно. Приехав в Испанию рядовым лётчиком, он через несколько месяцев стал командиром эскадрильи, овладел сложной спецификой морских полётов. Тогда он ещё не мог предположить, что в Испании началась его биография морского лётчика, что отныне и впредь до конца своей жизни он будет летать над морем и носить форму пилота ВВС Военно-Морского Флота.

Вернулся он из Испании с двумя орденами Красного Знамени и уже в декабре 1937 года был назначен командиром бомбардировочного полка ВВС Черноморского флота. В 26 лет Остряков стал депутатом Верховного Совета СССР, был избран делегатом XVIII съезда партии...

При назначении на Чёрное море Остряков откровенно признавался друзьям, что побаивается масштабов новой работы. И это было не рисовкой, а чувством ответственности за порученное ему дело. Полк, куда назначили Острякова, считался отстающим. Бомбардировщики летали только днём, с них даже сняли вооружение. Пришлось новому командиру резко ломать такой "порядок".

...Остряков вызвал к себе начальника штаба: "Будем учить людей летать ночью". На что тот, зная уровень подготовки пилотов, "веско" возразил: "Куда уж нам ночью, мы и днём ещё толком летать не научились!"

Остряков посмотрел на него и с чуть заметной улыбкой, но очень твёрдо, заметил: "Будем летать! Ночные полёты полк освоит успешно!"

В ту же ночь командир сам поочерёдно вывез командиров эскадрилий. Спустя 3 месяца в сложных условиях стали летать и молодые лётчики, лишь недавно прибывшие в полк.

Майор Остряков знал своих людей, жил их делами. Одной улыбкой мог успокоить и ободрить пилотов, совершивших какой-либо промах. Но если замечал небрежное отношение к обязанностям, нарушения дисциплины или неуважительное отношение к боевой технике, то становился строгим и суровым.

Н. А. Остряков после боевого вылета.

В апреле 1939 года Н. А. Остряков получил очередное повышение - его назначили командиром авиационной бригады на Дальний Восток, а через 4 месяца он стал Командующим ВВС Тихоокеанского флота. 9 июня 1940 года ему было присвоено звание генерал-майор авиации. Было Острякову тогда лишь 29 лет...

С началом Великой Отечественной войны Николай Алексеевич подаёт один рапорт за другим о переводе его в действующую армию. И в конце октября 1941 года его вновь направляют на Черноморский флот.

По времени это назначение совпало с подготовкой противника к первому штурму Севастополя. В распоряжении крылатых защитников города в то время оставалось лишь два аэродрома, да и те непрерывно обстреливались вражеской авиацией. Вот тогда то, в те тяжелейшие дни, в полной мере и развернулся организаторский талант Острякова. С утра и до поздней ночи его можно было встретить на аэродромах, командных пунктах, стоянках гидросамолётов.

Черноморской авиацией Остряков командовал всего 6 месяцев. Но удивительно много событий вместилось в этот период. Остряков успел хорошо познакомиться с людьми и состоянием самолётов. По его настоянию расширялись аэродромы, строились капониры для укрытия самолётов, убежища для командных пунктов, пилотов и механиков. Учитывая опыт войны в Испании, Остряков сразу отметил все характерные ошибки, разрозненность действий в использовании авиации. В это время он сам часто участвовал в воздушных боях, штурмовал аэродромы, танки и пехоту противника, вылетал на разведку, или, как он говорил, на "командирскую рекогносцировку", и потому хорошо знал результаты всех боевых действий в районе Севастополя.

Острякова не боялись, как боятся порой "грозного" начальника. Но, в то время, не было ни одного случая невыполнения даже просьбы Командующего. Уважение к нему как к командиру и как к человеку было всеобщим. С его приездом в Севастополь как-то неожиданно все словно выросли на новую тактическую и оперативную ступень. Именно благодаря Острякову потери личного состава заметно сократились, а у противника они столь же ощутимо возросли.

На успешных боевых делах авиации Черноморского флота несомненно сказались умелое руководство, неуемная энергия и воля Н. А. Острякова. Его организаторский и боевой талант полностью раскрылся в напряжённые дни первого и второго штурмов. Крайне занятый делами, отзывчивый и чуткий руководитель, он всегда находил время для встреч и задушевных бесед с лётчиками. В паре с лётчиком-истребителем Наумовым он был грозою для вражеских пилотов.

Герой Советского Союза, полковник Д. Лебедев вспоминает: "Мы, лётчики - защитники Севастополя, безгранично уважали и любили генерал-майора Н. А. Острякова. Он был для нас образцом высокого героизма и скромности. Его стремительные атаки, точность нападения, хладнокровие были для нас настоящей школой не только лётного мастерства, но и ненависти, жгучей ненависти к врагу".

Осенью 1941 года наши основные истребительные части в Крыму были оснащены новым истребителем Як-1. На этой машине Остряков ещё не летал, а переучиться в условиях осаждённого Севастополя было невозможно. Поэтому, с первых же дней пребывания на фронте, он стал летать на истребителе И-16. Позже, уже в декабре, Военный Совет разрешил Острякову пройти переподготовку на одном из Кавказских аэродромов. За 2 дня Николай Алексеевич освоил новый истребитель Як-1.

Сразу же по возвращении в Севастополь начались тяжёлые оборонительные бои. В эти дни Остряков летал особенно много. Однажды командир бомбардировочного авиаполка майор М. Ефимов, выходя из атаки, попал под зенитный огонь. У самолёта из-за повреждения не закрылись створки бомболюка, снизилась скорость, и он отстал от группы. Решил идти домой напрямую, благо немецкие истребители армейских частей побаивались летать над водой. Уже над морем заметил, что у него на хвосте сидит истребитель и держит дистанцию, как привязанный. Догадался, что свой. Но лишь после посадки узнал, что его прикрывал сам Командующий ВВС Черноморского флота!

Иногда Н. А. Острякову приходилось совершать полёты из осаждённого Севастополя на Большую Землю. Бывало в подобных случаях и такое...

Одинокий Як-1, окрашенный под цвет морской волны, летел над морем. Вдруг впереди истребителя на фоне облака появились 3 длинные чёрточки. "Мессеры" !   Можно было проскочить мимо них, прижавшись к самой воде: камуфляж скроет. Но "Як" Острякова свечой устремляется в небо. Сделав стремительный маневр, он атакует ближайший Ме-109. Точная очередь и... "Мессер" камнем падает в море.

Под самым нижним ярусом многочисленных облаков завязался ожесточённый воздушный бой. Пара Ме-109 яростно наседала на одинокий "Як". Один зашёл ему в хвост, другой - снизу. Остряков круто спикировал, разогнав до предела свой истребитель, взял ручку резко на себя. На полных оборотах самолёт пошёл вверх, чтобы боевым разворотом выйти в атаку. Но противник попался опытный. Один из "Мессеров" вцепился в хвост "Яка", другой зашёл со стороны. В самый напряжённый момент Остряков неожиданным маневром спутал все расчёты врага и послал меткую очередь. Немцы не выдержали: вошли в облака и скрылись...

В те суровые дни Остряков много летая в паре с начальником лётной инспекции ВВС Черноморского флота подполковником Н. А. Наумовым. Часто к ним присоединялся полковник Юмашев - старый, опытный лётчик, отличный командир истребительного полка. Это были продуманные и хорошо подготовленные полёты для разведки воздушной и наземной обстановки, а также контроля за действиями своих частей. Во время таких вылетов Н. А. Остряков сбил 2 вражеских самолёта лично и 1 - в группе с ведомыми.

В дни оборонительных боёв, лётчики Севастополя испытывали колоссальную нервную нагрузку. Постоянные воздушные схватки и непрекращающиеся бомбардировки города изматывали личный состав. Это снижало боевые возможности лётчиков. И тогда Командующий предложил оригинальное решение: организовать дом отдыха. Да, самый настоящий, только на передовой. В одной из бухт, где не было военных объектов, его и соорудили. Недолгие сроки пребывания в этом "санатории" очень ценились лётчиками.

Николай Остряков в кабине своего Як-1.

Собираясь принять то или иное решение, Остряков не стеснялся спросить у подчинённых: "А можно ли это сделать лучше?".

Командующий всемерно поощрял даже малейшую инициативу, если от неё была польза делу. Он постоянно напоминал лётчикам: "Шаблон - самый большой враг инициативы и военной хитрости!"

Высшим экзаменатором лётной выучки и мастерства Н. А. Остряков считал воздушный бой. Он часто говорил: "Боевая выучка лётчика на полигоне, в тире, воздушной зоне - лишь первая ступень совершенства. Вторая, и самая главная - само сражение".

Военный Совет Черноморского флота очень скоро запретил Командующему ВВС вылетать без специального разрешения. И можно было понять беспокойство командования флотом за жизнь генерала Острякова. Оба наших аэродрома в оборонявшемся Севастополе подвергались не только беспощадной бомбёжке, но и артобстрелу. Ведь линия фронта проходила рядом, всего в 7 - 12 километрах. Лётное поле было сплошь усеяно воронками. К тому же в небе постоянно "висели" вражеские истребители. В таких условиях каждый боевой вылет требовал от лётчика высокого мастерства и выдержки. Но несмотря на этот запрет, генерал Остряков продолжал летать... Только на Як-1 Николай Алексеевич 20 раз поднимался в воздух с мыса Херсонес. А всего на его счету более 100 "севастопольских" вылетов.

Однажды Остряков приехал на аэродром расстроенный, пожаловался Наумову:

- Мне запрещают летать. Военный совет флота против.

- Ну вот, мне будет спокойнее. Найду себе ведомого, - буду с ним летать.

- Нет, Николай Александрович, пожалуй, не будешь.

И на рассвете, словно и не было никакого запрета, они вылетели посмотреть, как поработали наши штурмовики, наносившие удар по аэродрому в Саках.

Военный совет, лично командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский, втайне одобряя смелость Острякова, не забывали накладывать на него взыскания за самовольные полёты. Лётчики шутили, что такими взысканиями можно гордиться. Но высшее начальство, запрещавшее Острякову подниматься в воздух, считало, что незачем Командующему авиацией подвергаться риску. Минули те времена, когда полководцы сражались в первых рядах. Современная война требует от них иных качеств, а бессмысленная их гибель поставит под удар всю армию.

Эти доводы выглядели справедливыми. К тому же в Севастополе лётчиков уже было больше, чем самолётов, и поэтому чисто военной необходимости летать для Острякова и вовсе не стало. Об этом по-дружески говорил ему начальник штаба Калмыков.

- Я с вами согласен, Василий Николаевич, - отвечал Остряков. - Но поймите, должен же я подавать пример лётчикам. Я летаю не для себя - для них.

Здесь Николай, конечно, слегка лукавил: он летал и для себя. Но в том, что его пример вдохновлял всех лётчиков - черноморцев, в этом сомнений не было. "В бой ведёт командующий!" Эти слова произносили с гордостью.

А Наумову он однажды сказал так:

- Вот мне все советуют - берегите себя, берегите себя... А я вспоминаю случай из древнегреческой истории. В Фивах жил полководец Пелопид. Провожая его на войну, жена просила, чтобы он берёг себя. А Пелопид ответил: "Такой совет, моя дорогая, нужно давать простым воинам. Полководцы должны беречь других!" Вот так, Николай Александрович.

И он действительно берёг других. С прибытием Острякова на Черноморский флот потери нашей авиации резко сократились, а эффективность её действий возросла. А что касается собственных полётов, то Остряков всё время находил для себя поводы подняться в воздух. То ему необходимо было произвести доразведку, то перегнать свой самолёт с Куликова поля на Херсонесский маяк - так он докладывал Военному совету. Он даже ни разу не прошёл медосмотр - предполагалось, что командующий вообще не летает. На самом же деле он лично и в групповых боях сбил 3 фашистских самолёта.

В дни обороны Севастополя, Командующий ВВС Черноморского флота генерал Н. А. Остряков проявил себя талантливым организатором, заботливым военачальником, умелым воспитателем и активным бойцом. Скромность, ум, хладнокровие и беззаветная преданность Родине в сочетании с подлинным героизмом характеризовали Николая Алексеевича. Вот один из эпизодов его деятельности на посту командующего.

Командование ВВС ЧФ: Н. А. Остряков  (слева), Н. В. Кузенко, Н. А. Наумов.

Это было весной 1942 года. Авиация флота получила приказ уничтожить вражеские самолёты в Сарабузе. Неприятельский аэродром прикрывался зенитной артиллерией и истребителями. 20 апреля 2 звена бомбардировщиков 40-го авиаполка, ведомые лётчиками И. Е. Корзуновым и В. А. Лобозовым, в сопровождении 4 истребителей взяли курс на Сарабуз. Вблизи аэродрома к нашим пикировщикам, покачивая крыльями, присоединились "ястребки" генерала Острякова и подполковника Наумова.

На подходе к аэродрому самолёты попали под ураганный огонь зениток. Одновременно 4 Ме-109, барражировавшие над аэродромом, развернулись для атаки. В эту опасную для бомбардировщиков минуту к самолёту Лобозова почти вплотную пристроился истребитель прикрытия. Трудно передать волнение и радость лётчиков.

- Я оглянулся на кабину истребителя, - рассказывал после пилот Лобозов - и увидел, что сквозь прозрачный фонарь мне приветливо и ободряюще улыбается Остряков. Он знал номер моего самолёта. Я крикнул тогда моему штурману: - Смотри, нас прикрывает сам командующий! - и приказал лечь на боевой курс. То же сделали и самолёты звена Корзунова. В ту же минуту начался ожесточённый бой с немцами.

Через секунду самолёт Острякова свечой взмыл вверх. В паре с подполковником Наумовым, командующий завязал ожесточённый бой с четвёркой истребителей. Подожжённый с двух сторон, развалился в воздухе один "Мессер", остальные были разогнаны.

В это время на аэродроме рвались сброшенные с "Петляковых" бомбы. Возникли пожары. Было уничтожено 10 фашистских бомбардировщиков и выведен из строя аэродром. Удар по Тамани был сорван. Наши лётчики потерь не имели. Это был последний воздушный бой Н. А. Острякова.

Николай Алексеевич был замечательным лётчиком, талантливым командиром, интересным человеком. Он хорошо пел, играл на гитаре, отлично рисовал, был разносторонним спортсменом, увлекался книгами. В минуту опасности умел концентрировать волю, упорство и мужество. Знания свои, самообладание, выдержку сосредотачивал на одной мысли - победить!

...Погиб генерал Н. А. Остряков не в небе, не в воздушной схватке, а на земле от вражеской бомбы.

24 апреля 1942 года Остряков собирался, как обычно, в паре с Наумовым проверить с воздуха работу наших штурмовиков на переднем крае противника. Но вылет не состоялся из-за приезда в Севастополь заместителя командующего авиацией ВМФ генерала Ф. Г. Коробкова, с которым Остряков вместе воевал ещё в Испании. Вскоре группа выехала осматривать авиационные мастерские в Круглой бухте.

Примерно через полчаса, после их приезда на объект, со стороны моря со снижением прошла группа "Юнкерсов" и отбомбилась прямо по мастерским. Прямым попаданием тяжёлой авиабомбы в один из ангаров, были убиты оба генерала и часть сопровождавших их офицеров...

Проститься с погибшими вечером 26 апреля пришли не только лётчики, но и многие командиры армии и флота, рядовые защитники непокорённого города. Севастопольцы прощались со своим любимцем, 30-летним генералом, человеком исключительной храбрости. Погода была ненастной. Холодные тучи, казалось, придавили небо к земле. Непривично тихо было вокруг. Внезапно мощный орудийный залп заставил содрогнуться землю. Разом ударила вся наша береговая и корабельная артиллерия. Это был последний салют генералу Н. А. Острякову и его погибшим товарищам. Салют - боевыми снарядами по врагу.

А полтора месяца спустя, 14 июня 1942 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР Николаю Алексеевичу Острякову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Имя его навечно занесено в списки личного состава управления авиации Краснознамённого Черноморского флота. Одна из улиц Севастополя и железнодорожная станция под Симферополем названы его именем. На месте гибели командующего установлена мемориальная доска, а на кладбище Коммунаров в Севастополе ему и другим погибшим авиаторам воздвигнут 8-метровый обелиск. На Херсонесском мысу, откуда генерал провожал лётчиков в бой и сам поднимался в небо осаждённого Севастополя, установлен его бюст.