Закревский Александр Васильевич

Окно открыто, и радующий сердце воздух Мая вливается в комнату. В палисаднике верещат наперебой воробьи. Саша сидит у стола, накрытого потёртой бархатной скатертью, подшивает свежий подворотничок к гимнастёрке. Уже 2 года не знал он домашнего уюта: казарма - не дом родной, а уж фронтовое житьё - бытье в землянках с двухэтажными нарами - о нём и вспоминать не хочется.

Тикают ходики. Перегородка в комнате не доведена до потолка, и Саша слышит, как Татьяна Ивановна разговаривает с Машенькой:

- Ну, давай, давай рученьку... Вот так... Оденем тебя в новое платьице... Вишь, какое нарядное, с оборочками кружевными...

Машенька - не живое существо. Это кукла с вытаращенными синими глазами. Татьяна Ивановна приобрела её в прошлом году за ведро картошки. Первое время странное отношение хозяйки дома к кукле казалось Саше смешным. Но когда он узнал, что живая Машенька, 5-етняя дочка Татьяны Ивановны, погибла в бомбёжку в Ленинграде, ему захотелось бросить всё и с первой попутной машиной умчаться в свой полк.

Саша поднял голову, обвёл взглядом уютное, светлое жильё, как бы не веря своим глазам, и снова склонился над шитьём. Гимнастёрка у него новенькая, с иголочки, фронтовые погоны с голубыми просветами и Лейтенантскими звёздочками тоже новые, только со склада, а медаль "За отвагу" блестит теперь не в одиночестве, у неё появился сосед - орден Красного Знамени. Уже 5-й день носит его Саша на своей груди.

Пятый день... После тарана прошло, значит, 6 суток. Память ещё хранит стремительное сближение с жёлто - зелёным "Фокке-Вульфом", огненные вспышки в носу и кромке крыльев неприятельского истребителя и страшную сшибку двух машин в воздухе. Саша не видел, как рассыпался от удара в хвост "Фоккер", как от его "Ишачка" отвалилось крыло: он потерял сознание. Сила инерции вынесла его из тесной кабины, как ядро из пушки.

Бой разведчика с парой FW-190 произошёл восточнее Мги над передовыми позициями. С обеих сторон сотни, если не тысячи, пар глаз наблюдали за поединком. Когда Саша, протаранив "Фоккер", закувыркался среди обломков, наши в окопах замерли от ужаса. Но в воздухе заструился шёлк и раскрылся купол парашюта, и окопы грянули "Ура".

Казалось, 4-пушечным дюралевым "Фоккерам" ничего не стоило разнести в щепки обтянутого фанерой и перкалем "Ишачка" с его 2 пулемётами. Таран спутал все их расчеты: один погиб, другой улетел, не сделав даже попытки атаковать спускавшегося на парашюте разведчика.

Через день после тарана Сашу принял командующий 14-й Воздушной армией Генерал И. П. Журавлёв. Расспросил о самочувствии, поинтересовался подробностями воздушного боя. От фронтовых перешли к житейским делам. Узнав, что Саша из Ржева, командарм оживился:

- Я ведь тоже тверской. Максатиху знаешь ?   Хорошие места, а грибов - хоть косой коси !..

Журавлёв сообщил Саше, что Военный совет армии представил его к награждению орденом Красного Знамени. Подойдя к сейфу, достал коробочку с орденом и вручил Саше награду. На прощание разрешил земляку недельный отпуск.

26 Мая 1943 года, через 2 дня после тарана, армейская газета "Бей врага !" сообщала на первой странице: "Младший лейтенант Закревский таранил немецкий самолёт. Слава храброму воздушному богатырю !"

В тот же день сообщение о таране опубликовала и газета Волховского фронта "Фронтовая правда".

В Неболчи Саша стал думать, что ему делать с отпуском. Поехал бы в Ржев, на родину, но город только что освободили от врага. Там ли отец и мать - неизвестно, письма пока остаются без ответа. "А, поеду в Боровичи !" - решил Саша. Этот городок на Мете - пристанище госпиталей и тылов - представлялся лётчику - фронтовику подлинным земным раем, хотя от передовой до него было всего 15 минут лёту. Тут не обходилось без затемнения и воздушных тревог, но всё же люди жили не в землянках, а в домах, спали не на чём придётся, а на кроватях. Вечером здесь можно было послушать "Сильву" и "Свадьбу в Малиновке" в исполнении артистов ленинградской оперетты, потанцевать в клубе трикотажной фабрики, погулять в городском парке.

...Подворотничок подшит. Саша облачается в новую гимнастёрку, подпоясывается ремнём с блестящей пряжкой и портупеей через плечо  (интендантство не поскупилось для героя), подходит к зеркалу. С зеркального стекла на него смотрит молодой человек с большими светлыми, чуть выпуклыми глазами и мягким, как бы припухшим ртом. Причёсываясь, Саша пытается придать этому лицу суровое выражение, но не выдерживает, смеётся над самим собой и остаётся прежним Сашей, или Сашкой, как его называют друзья. Лишь самые близкие люди могли бы заметить, что в светлых глазах Саши появился холодный блеск, какой бывает у людей, способных в минуты смертельной опасности сохранять ясность ума.

Саша смотрит на ходики. Пора. Сегодня Валя обещала показать ему живописные окрестности Боровичей. Появилась Валя. Куда денешься от своих 19 лет ?

Они познакомились в госпитале, куда Саша явился по предписанию полкового врача Василия Павловича Портнова, который был обеспокоен травмой, полученной Сашей при таране, в залеченной, но всё ещё ноющей раной в колене, раздробленном разрывной пулей над Глухой Керестью при штурмовке эшелона с танками. Это было в прошлом году. С тех пор походку Саши уже нельзя назвать лёгкой.

Появление Саши в госпитале произвело впечатление. Газету "Бей врага !" здесь читали, а страница с очерком "Таран Закревского" всё ещё висела на газетной витрине в коридоре. Начальник госпиталя счёл необходимым, в интересах медицинской науки, произвести самый скрупулёзный осмотр лётчика, совершившего таран. Врачи всех специальностей крутили и вертели Сашу, придя в конце концов к заключению, что разрывная пуля причинила ему гораздо больший вред, чем таран. Они посчитали чудом тот факт, что Саша отделался только травмой ноги.

Таран пролёг особой чертой через фронтовую судьбу Саши, через всю его жизнь, едва подходившую к 20-летию. Он открыл Саше самого себя, показал ему тот предел, ту высшую точку, до которой мог воспарить его дух.

Что такое таран, он знал и до 24 Мая - из газет, рассказов ветеранов - свидетелей 3-х таранов, совершённых лётчиками полка на Юго - Западном фронте: Витей Сероштановым над Днепром, Володей Гараниным под Полтавой, Серёжей Гордеевым над Донецкой степью. Но он не представлял, может ли сам пойти на таран, совершить то, что делает герой - пехотинец, бросаясь грудью на амбразуру пулемётного дота. Теперь он знал, что может.

Бой был неравным. Двое против одного, 12 огневых точек против 2-х, после того как Саша расстрелял "эрэсы". Они, во всяком случае ведущий, были опытнее Саши, искуснее - он лишь год назад прошёл ускоренный курс обучения в школе пилотов, многого ещё не умел. Саша превзошёл противника не в искусстве воздушного боя, а в силе боевого духа. Теперь он чувствовал, как возвысилась и окрепла его душа. Внешне он ещё оставался юношей, духовно был уже мужчиной, бойцом.

О том, что происходило внутри него, Саша не делился ни с кем. Во время медосмотра в госпитале был, правда, момент, когда врачи прикоснулись к тому, что называется душой человека. Кто-то из них спросил, как Саша спит, и Саша не стал скрывать, что ему всё ещё снятся сталкивающиеся в воздухе машины, чьи-то искажённые лица, он стремительно падает в бездну и... просыпается, радуясь тому, что всё это кошмарный сон, а не явь. Отголоски тарана в подсознании лётчика почему-то не заинтересовали врачей. Саше прописали электропроцедуры, массаж, лечебную гимнастику и, как избавление от ночных кошмаров, бром.

За бромом надо было идти в аптеку, а там работала Валя - чернобровая девушка с очень красивым и очень строгим лицом. Приняв от Саши рецепт, она по фамилии, нацарапанной терапевтом, узнала "бесстрашного воздушного бойца", однако и виду не подала. Протянув ему склянку с бромом и видя, что Саша не торопится покинуть аптеку, спросила:

- Чего вы ждёте, товарищ Младший лейтенант ?

- Вы должны назвать мне свое имя, - сказал Саша, улыбаясь...

Они идут не спеша мимо весёлых озимых полей. Поют жаворонки. Вале грустно: едва успели познакомиться и уже настаёт час разлуки.

- Не уезжай, Саша, оставайся в Боровичах. Почему бы тебе не остаться ещё на неделю ?   Начальник госпиталя имеет право продлить отпуск, я знаю.

- Не могу, Валя, язык не повернётся просить. Не могу.

- Посмотри, какая красота, - говорит Валя, любуясь сорванным цветком. - Видишь, внутри он немножко лиловый. Это подснежники. Но они разные бывают. Вот этот цветочек - ветреница, а по-научному - анемона, из неё делают анемоновое масло. Я слышала, что сок анемоны растворяет соли в суставах.

- Так, может быть, мне этим соком можно колено вылечить ?

- Нет, нет, что ты, без врача нельзя, обожжёшься !

- Спасибо, теперь я буду знать, что такое анемона.

- А миф об анемоне ты знаешь ?

- Не слыхал.

- Ну тогда слушай... Богиня любви прекрасная Афродита любила сына царя Кипра, Адониса. Он был так прекрасен, что даже боги Олимпа не могли соперничать с ним в красоте. Афродита и Адонис часто охотились в горах и лесах Кипра на зайцев и оленей. Афродита заклинала юношу никогда не охотиться на львов и кабанов, так боялась за его жизнь. И вот однажды Адонис пошёл на охоту один. Он погнался за огромным кабаном, а зверь вдруг обернулся и пронзил его своими страшными клыками. Долго искала его Афродита и горько рыдала, когда нашла мёртвым. Вот тогда и повелела она вырастить из крови Адониса нежную анемону...

Валя говорила всё тише, и вдруг голос её прервался. Она остановилась и закрыла лицо руками.

- Что с тобой, Валя ? - удивился Саша.

- Ах, Саша, Саша, мне тебя жалко, всех вас жалко, мальчики.

- Не бойся, в небе нет ни львов, ни кабанов.

- Ты всё шутишь...

Лес поредел. За стволами деревьев густо алела заря. Раскалённое солнце, опускаясь за горизонт, посылало низом на землю полосу света. На стволы берёз и заросшую ветреницей поляну лёг багровый отсвет. Саша вздрогнул. Поляна рдела, как разлив живой крови. Зрелище было прекрасное и в то же время жуткое...

Бывает же такое невезенье !   22 Июля началось наступление на Мгинском направлении, а Саша оказался в стороне.

Возвратясь из отпуска в полк, он принялся за восстановление разведывательного звена. Трудность заключалась в том, что полк воевал на скоростных, вооружённых пушками истребителях Ла-5, а разведчики - на И-16. Последний "Ишачок" разбился при таране 24 Мая, поэтому Саша с дозволения начальства перегнал новую четвёрку И-16 из ремонтных мастерских. Из прежних лётчиков в звене тоже остался только Саша. Пополнение прислал резервный полк.

По возрасту новички были его ровесниками, но боевого опыта не имели. На Сашу с его почти 150 боевыми вылетами, медалью, орденом и тараном они смотрели с восхищением. А он помогал им в освоении разведывательной науки, но за линию фронта новичков пока не пускали.

Саша не находил себе места. Все летали, для него же вроде и дела не находилось. Он - к начальнику штаба...

Майор был, как всегда на командном пункте. Этот КП отличался от обыкновенной землянки лишь 2-мя телефонными аппаратами и разостланной на столе картой района боевых действий. Майор низко склонился над картой, так что Саша видел только его русую макушку.

Товарищ Майор, а как же я ?   Дайте и мне боевую задачу, - обратился к нему Саша.

- Да подожди ты ! - отмахнулся от него начальник штаба. - Не до тебя.

Несколько раз звонил телефон. Майор брал трубку, разговаривал и снова склонялся над картой. Казалось, он совсем забыл о Саше. Шипел и трещал репродуктор, прилаженный рядом со столом. Сквозь шум и треск Саша уловил команды станции наведения и короткие реплики лётчиков:

- "Ноль третий", слева по курсу "Фоккеры" !   Вы слышите меня ?   Приём...

- Вас понял... Витька, слева по курсу "Фоккеры" !.. слева !.. Куда тебя чёрт понёс ?..

Это была пытка. Товарищи дрались, а он, Саша, торчал тут, в землянке, пропахшей табачным дымом. Майор в очередной раз разговаривал по телефону, нанося на карту пометки большим красным карандашом. Передав трубку связисту, он поднял глаза на Сашу с таким выражением, как будто видел его впервые.

- А ты чего тут торчишь ?

- Товарищ Майор, я не могу сидеть сложа руки, когда решается судьба Ленинграда.

Саша был уверен, что началась решающая битва за полное освобождение города Ленина от блокады. Для чего же авиация почти непрерывно бомбит и штурмует позиции врага в Мгинском выступе ?   Для чего, наконец, 254-й полк перелетел из Будогощи в Колосарь, на южный берег Ладожского озера, откуда до Мги всего 5 минут лёту ?

Даже в штабе армии немногие знали, что час полного разгрома врага под Ленинградом ещё не настал. Июльские бои имели целью связать по рукам и ногам 18-ю армию противника, чтобы он не мог перебросить силы на юг, где развернулась Курская битва.

- Куда ты со своими салажатами полезешь ?   Они живого "Фоккера" в глаза не видали, - сказал Майор.

- Я один полечу. Товарищ Майор, разрешите.

- Ну что ты мучаешь человека ? - раздался за спиной Саши крепкий, уверенный голос. К столу протиснулся, задев Сашу плечом, замполит полка Михаил Павлович Дольцов. По раскрасневщемуся лицу и блеску глаз было видно, что он только, что из полёта.

- Смотри сюда, - сказал Саше Кольцов, разворачивая планшет с картой. - Вот Поречье, на него сейчас наступает наша пехота, а вот отсюда, с опушки рощи Круглая, бьёт батарея противника. Штурмовики её уже вроде бы прихлопнули, а она, душа из неё вон, снова голос подает. Вторая бьёт от Мишкина, третья - от Славянки. Так что не беспокойся, голубчик, без работы не останешься.

С задания Саша вернулся в приподнятом настроении, душа ликовала: его вылет влился в 84 боевых вылета, которые в этот день совершил полк. Теперь можно было со спокойной совестью писать письмо в Боровичи.

В 3-й день наступления, 24 Июля, его послали на разведку.

- Прошлой ночью фашисты в Мге танки разгружали, - сказал начальник штаба, напутствуя Сашу. - Пошуруй там возле Мги, не могли же они сквозь землю провалиться.

Шёл 8-й час вечера. Небо закрыли тучи, моросил дождь. Саша летел на бреющем. Белые ночи ещё не кончились, света хватало. Мга была уже недалеко, а танки действительно как сквозь землю провалились. Последняя перед Мгой деревня Пухолово выглядела вымершей. Округлую возвышенность между Пухоловом и Мгой разведчики именовали "зелёной черепахой". Тут можно было спрятать всё, что угодно. На картах разведчиков она всегда была обведена кружком.

Саша облетел возвышенность по кругу. От дороги к лесу тянулся чёткий след гусениц. А вот и чёрные башни с торчащими из них орудийными стволами видны под кронами сосен. Однако непонятно: почему танкисты с таким олимпийским спокойствием относятся к разведчику, летящему у них над головами ?   Может быть, в лесу для отвода глаз поставлены макеты, а настоящие танки где-то в другом месте ?

Саша перевёл машину в пике и выпустил 2 реактивных снаряда. В зелени сосен блеснули разрывы. И тут же лес озарился вспышками: у зенитчиков не выдержали нервы, они открыли огонь.

Должно быть, зенитчики держали Сашу на прицеле, потому что трассы снарядов засверкали со всех сторон в опасной близости к самолёту. Вокруг машины крутился дьявольский фейерверк. И вот - удар в самолёт и одновременно удар в предплечье - как ломом с размаху. Правая рука выпустила ручку управления и упала на колено, рукав наполнился кровью.

Саша перехватил рукоятку в левую руку и направил самолёт в сторону от "зелёной черепахи". Беда никогда не приходит в одиночку. Ещё не выйдя из зоны зенитного огня, Саша обнаружил огонь в кабине своего самолёта.

Саша действовал, как искусный хирург в критический момент операции. Хладнокровны и точны его движениями хотя раненую руку свело жгучей болью в предплечье, он зажал рукоятку управдения меж колен, а другой рукой в перчатке стал тущить огонь. И победил.

Немного отлегло от сердца, когда перелетел линию фронта западнее Синявина, когда впереди в тумане зачернел неясной громадой Шлиссельбург. Он повернул вправо и над берегом Ладожского озера полетел к Колосарю.

Рукав набух от крови, кровавая лужа на полу кабины. Но теперь главное - удержать машину на курсе и не врезаться в землю, которая мчится ему навстречу. Спасибо капризной ладожской погоде: нет болтанки, иначе не удержать бы машину одной рукой. Спасибо механику самолёта Косте Чувпилину за то, что прекрасно подготовил машину: мотор работает сильно, ровно.

Слабость во всём теле, клонит в сон. А впереди, минут через 10, самое сложное - посадка. Только вот как выпустить шасси ?   Шасси на И-16 убираются и выпускаются - вручную. Берёшь рычаг управления в левую руку, а правой крутишь рукоятку маховичка у правого борта. Более 40 раз требуется крутануть маховичок !   Как же всё это проделать, когда правая рука висит как плеть ?..

Садиться с убранным шасси ?   Опять же нужны две руки. Мягкой посадки не получится. Чтобы не разбить голову о прицел, надо упереться в приборную доску рукой, в то время как другая рука управляет машиной. Но ведь нет её, другой-то руки...

Будь у Саши радиостанция, он мог бы посоветоваться с КП, но И-16 нем, он может объясняться только знаками. Будь впереди кто-нибудь, как в прошлом году после Глухой Керести, когда Сашу, истекавшего кровью, вёл за собой Вася Синчук, тоже было бы легче. Сейчас Саша один в ладожском небе, покрытом cерыми тучами, и надежда только на самого себя.

Впереди показались серые крыши деревни Колосарь и расплывчатое жёлтое пятно полевого аэродрома. Саша зажал рукоятку управления в коленях, до тянулся до маховичка левой рукой, снял со стопора рукоятку. О радость !   Хоть в этом повезло. Рукоятка завертелась сама собой, шасси опустились под собственным весом. Спасибо тебе, "Ишачок", спасибо, ладожский ветер !   Не всё получилось как надо: колёса опущены с перекосом. Но это уже забота Младшего лейтенанта Закревского. Сумеет посадить самолёт с перекошенным шасси - честь ему и слава, не сумеет - бренные останки "Ишака" отволокут трактором в лес, а имя Младшего лейтенанта Закревского А. В. занесут в книгу безвозвратных потерь.

Всё ближе жёлтое поле аэродрома. Саша погасил скорость. Но всё равно самолёт мчится к земле, как комета. Наступает самый ответственный момент: надо убрать газ, не выпуская в то же время рукоятки управления. Пора. Рукоятку - в колени, рука молниеносно подбирает газ и снова хватает рукоятку. Чтобы не развернуло влево, успел притормозить правой педалью. Самолёт подпрыгнул, а потом медленно покатился по земле. Никто им не управлял, Саша сидел неподвижно, упав головой на приборную панель. Он потерял сознание. Когда самолёт остановился, к нему, почуяв неладное бежали люди.

После операции в палату, где лежал Саша, пришёл высокий человек в накинутом на плечи больничном халате.

- Как чувствуешь себя, Закревский ?

- Нормально, товарищ Полковник, - еле выговорил Саша, узнав Михаила Ивановича Шаповалова, члена Военного совета 14-й Воздушной армии.

- Где это тебя ?

- "Черепаха"... - Саша вдруг встрепенулся, попытался даже подняться. - Танки !   Товарищ Полковник, там танки !   Где же мои сапоги ?   Карта в сапоге...

- Успокойся, Закревский. - Шаповалов развернул планшет. - Показывай, где тут твоя "черепаха".

- Вот она, товарищ Полковник. - Саша с трудом поднял левую руку и указал на зелёное пятнышко к северо - западу от Пухолова.

- Всё ясно, сейчас, позвоню Журавлёву, а ты лечись. Да не вздумай фортели выкидывать, как в прошлом году. (После Глухой Керести, едва залечив ногу, Саша сбежал из госпиталя в полк.)

Выйдя вместе с врачом за двери лазарета, Шаповалов сказал, понизив голос:

- Смотрите, чтобы не сбежал. Под вашу личную ответственность !

30 Июля 1943 года в полк приехала партийная комиссия. Вручали партийные билеты и кандидатские карточки лётчикам.

- А Закревский где ? - спросил начальник политотдела Полковник Чубич.

- В лазарете, - ответил замполит. - Думаю, он сможет прийти.

- Нет, нет, мы сами пойдем к нему, - сказал Чубич.

Есть фотография: Саша, облачённый в просторный белый халат, расписывается левой рукой в получении партийного документа. С доброй улыбкой смотрит на него начальник политотдела Максим Илларионович Чубич.

- Ну теперь я буду летать как бог ! - заявил Саша. Это не было хвастовством. Недаром же сам Синчук, лучший ас полка, придя в лазарет, долго расспрашивал Сашу о том, как он вёл и как посадил машину одной рукой.

Много новых испытаний выпало на долю Саши после того, как он вылечил руку и вернулся в строй. Освоив скоростной истребитель Ла-5, он провёл десятки воздушных боёв, разведок, штурмовок, сбил 13 самолётов противника. Участвовал в разгроме врага под Ленинградом, в освобождении Новгорода и Пскова. Над Псковским озером провёл беспримерный бой с 30 бомбардировщиками противника, сбив 3 машины. В этом бою Сашу прикрывал молодой лётчик Викентий Мельников. В возрасте 20 лет Саша был назначен помощником командира полка по воздушно - стрелковой службе.

У него 4 ордена Красного Знамени: 3 за войну, а 4-й за успешное освоение новой военной техники. Да, израненный, обожжённый лётчик продолжал боевую службу в Военно - Воздушных силах страны. Он вывел свой полк в передовые и был назначен заместителем командира авиационной истребительной дивизии. Лишь по настоянию врачей Полковник А. В. Закревский был вынужден покинуть небо.

После выхода в запас Александр Васильевич Закревский жил и работал в Харькове.

Л. А. Хахалин.