Громаковский Владимир Александрович

Передо мной обыкновенная любительская фотография. По сюжету она немного напоминает картину Перова "Охотники на привале". Трое охотников отдыхают. Пожилой рассказывает новичку какой-то необычный охотничий эпизод. Третий охотник с лукавой улыбкой почёсывает затылок. На заднем плане - собака, занятая костью.

Вот и эта фотография. Правда, на ней только двое охотников, а третий фотографировал их. Слева сидит, по-восточному поджав под себя ноги, мой учитель физики Георгий Михайлович Михайлов, справа - мой школьный товарищ Вовка Громаковский. После охоты, причём удачной, хорошо сделать привал !   Сядешь - и словно гора с плеч. Посидишь, развяжешь рюкзак и... кажется нет ничего вкуснее на свете, чем ржаной хлеб. Да и всё, что ни достанешь из сумки, не пропадёт, только клади больше...

Да, давно это было... Я и сам тогда был вроде этого мальчишки на фотографии... Мы росли в городе Дербенте, бегали в школу № 1 и, конечно, как все мальчишки, играли в футбол, ходили на рыбалку, а потом пришло время, когда взрослые доверили нам ружья и брали с собой на охоту. На настоящую охоту !

Задумаешься сейчас над тем временем и как-то иначе оцениваешь многое из того, что раньше казалось просто ребяческой забавой, увлечением. Странно, но некоторые из таких забав здорово помогли нам потом в жизни... Как-то, уже спустя много лет после войны, сидели мы с отцом того мальчишки, который на фотографии, - Александром Владимировичем Громаковским и разговаривали о былом.

- Мне, как отцу, очень приятно не только вспоминать о том времени, но и сознавать, как совместные усилия семьи, школы и комсомола выработали в характере моего сына выносливость, бесстрашие и любовь к родной земле, - рассказывает Александр Владимирович.

Вот, например, такой эпизод из детских лет Владимира. Я с ранних лет брал сына с собой на охоту. Частенько оставлял его ночью с ружьём в непроходимых лесных трущобах, на кабаньих тропах и переходах. И вот однажды ночью, придя на выстрел сына, я нашёл его сидящим на убитом огромном кабане - секаче. Я спросил сына: "Не страшно ли тебе было, когда кабан шёл на тебя ?". Владимир ответил мне : "Нисколько. Я подпустил его на 8 шагов и - вот видишь: стрелял так, как ты мне говорил, - прямо между глаз..."

... Прошло несколько лет. Вместе с Владимиром мы уехали сначала в Махачкалу и поступили в аэроклуб, а потом в Краснодар - в военную авиационную школу пилотов. Началась для нас новая жизнь, военная служба в авиации. Мы уже заканчивали курс молодого бойца, когда началась Великая Отечественная война...

Фронт неотступно, день за днём, победами и поражениями, подвигами и испытаниями звал молодых лётчиков в небо, в бой. То было трудное, но для нас, курсантов, волнующее время - окончание лётного училища. Случилось, что в те дни я попал в лазарет и лежал больной. А ребята - выпускники так радовались: они выезжают на фронт бить врага !

Вечером Владимир, получив на кухне ужин на больного, с кастрюлями и мисками пришел прощаться со мной. О чём он говорил в последние часы перед выездом на фронт ?   Не о планах своих и даже не о прошлом, что связывало нас. Владимир беспокоился обо мне, давал советы.

- Будешь летать на учебно - тренировочном истребителе, смотри, это очень строгая машина, особенно на посадке и при рулении. Будь внимателен и осторожен. "Ишачок" тот даже проще. Но ты и сам потом поймёшь...

Можно было подумать, что я, а не он выезжает на фронт. Вскоре вместе с другими выпускниками он уехал в маршевый полк на фронт.

... В те дни уже отгремели декабрьские бои под Москвой. Опасность окружения столицы миновала. Но враг, отброшенный к Ржеву и Вязьме, Людинову и Мценску, восполнял потери в живой силе, технике. На пополнение действующей на московском направлении группы фашистских армий под названием "Центр" прибывали вновь сформированные дивизии. Отброшенный враг ещё не разбит. Наоборот, против наших войск Калининского, Западного, Брянского и Воронежского фронтов действовали фашистские армии, имевшие перевес во многих видах вооружения: тяжёлой артиллерии, танках, бомбардировщиках.

В тот военный 1942 год Владимиру исполнилось 19 лет. Молодому лётчику, вступившему в боевую жизнь на Брянском фронте, пришлось сразу испытать и радость первой победы и горечь поражения. Лётчики, особенно истребители, народ горячий, стремительный. У них сама профессия требует боя. Полёт без боя - разве полёт ?   А бой без сбитого врага - разве бой ?   Когда встретишь и атакуешь в воздухе врага, настолько сильно стремление уничтожить его самолёт, что о себе забываешь. Так и произошло с Владимиром. Сбил он фашистский бомбардировщик - задымил и вспыхнул "Юнкерс", а увлекшись охотой за ним, не заметил, как и его самого атаковал вражеский истребитель.

Загорелся "Як" Владимира. Очередь фашиста попала в масляный бак. Всё заволокло дымом. По ту сторону дыма - жизнь. Вырваться бы из кабины, вздохнуть полной грудью да дёрнуть за кольцо парашюта !   Но лучше сгореть, чем прыгнуть: внизу враг. Так и летел на подбитом самолёте. А в голове только одна мысль: "Дотянуть до нашей территории... Только бы дотянуть !"

Горящий самолёт быстро терял высоту. Земля ближе, ближе. Винт зацепил за кустарник - и через мгновение истребитель, распластав крылья, лежал на земле. Лётчик выскочил из кабины. Вырвал из кабуры пистолет. Первая мысль: где он оказался ?

- Я не знал, где нахожусь, - рассказывал потом Владимир, - но услышал залпы артиллерии и пулемётную стрельбу, направленные в мою сторону. Ко мне спешила автомашина с красным флагом, и из неё строчил пулемёт в сторону противника. Осколком снаряда в воздухе мне рассекло висок и лоб так, что кровь заливала глаза, и я не мог разглядеть, кто едет на автомашине. С пистолетом в руке лежал я в углублении около самолёта, готовый в любую секунду защищаться, оставив на всякий случай последнюю пулю себе. Тут я увидел своих артиллеристов. Они быстро подхватили меня и подожгли мой изуродованный самолёт. Оказалось, что я упал на нейтральной зоне, и наши артиллеристы вывезли меня оттуда.

Война не даст истребителю засидеться в новичках - пусть тебе всего 19 лет. После первых вылетов и боёв сразу определяется судьба молодого лётчика: или он будет драться с любым асом как достойный противник, или его собьют. И часто, пережив боль поражения, сбитый однажды лётчик  (если он чудом остался жив)  становится грозой фашистских пиратов. Так случилось и с лётчиком - истребителем Владимиром Громаковским.

...Весной 1944 года прилетели мы на 1-й Украинский фронт. Сели на полевой аэродром, недалеко от Бердичева, и сразу узнаем фронтовые новости. Несколько дней назад, 5 марта, фронт перешёл в наступление. Сильные бои под Проскуровым. Рассказывают, что там погиб командир авиаполка, Герой Советского Союза Гвардии полковник Шестаков. На этом же аэродроме их полк стоял. Что-то подтолкнуло меня и я спросил:

- Нет ли в том полку ребят из Краснодарской школы ?

- Есть, - отвечают. И сразу называют мне знакомую фамилию: - Громаковский.

- Владимир ?   Молодой лётчик ?

- Да, Владимир... Только как сказать молодой ?   У него два ордена Боевого Красного Знамени...

- Когда же они улетели ? - Мне так досадно, что я его не увидел.

- Перед тем, как ваш полк сел...

Немцы стянули тогда под Проскуров 15 дивизий, из них 9 - танковые. Кто воевал, тот знает, что такое 9 танковых дивизий. Всё снабжение оружием, боеприпасами, новыми дивизиями фашистских войск на Правобережной Украине могло осуществляться только по железной дороге Одесса - Проскуров - Львов. Вот и разгорелись бои под Проскуровым.

Мстя за гибель своего командира Шестакова, лётчики полка, в котором служил Громаковский, только за один из дней сбили 27 вражеских самолётов. Рядом, совсем рядом был мой товарищ в то время, а встретиться так и не удалось.

В последний год войны я совсем потерял из вида Владимира, но знал, что он воюет на истребителе "Лавочкин".

Наступил 1945 год. Шли последние месяцы Великой Отечественной войны. Наши войска уже приближались к столице фашистской Германии. В рядах воинов - лётчиков, кто сражался в небе на подступах к Берлину, был и мой школьный товарищ Владимир Громаковский.

"Ещё в ноябре 1942 года, - пишет в своих воспоминаниях Громаковский, - был организован специальный полк по борьбе с истребителями и бомбардировщиками противника методом "свободной охоты". Искусство "свободной охоты" трудно, но увлекательно. Командиром полка был назначен Герой Советского Союза Гвардии полковник Шестаков, смелый и отважный человек, который за короткий срок подготовил полк к боевым действиям.

Во время обучения лётчиков Гвардии полковник Шестаков уделял большое внимание их всестороннему развитию. Ввёл, например, в полку "ужин" лётного состава: тут разбирались итоги боевого дня, давались указания на следующий день. Методично и сжато разбирались все боевые вылеты, останавливаясь на особо удачных".

...12 февраля 1945 года, в паре с прославленным Иваном Кожедубом, Громаковский вылетел на "свободную охоту" в район плацдарма, занятого советскими войсками на Берлинском направлении.

"Плацдарм этот был у гитлеровцев бельмом на глазу, - пишет Владимир Громаковский. - Они пытались наносить по нему массированные удары с воздуха. Тактику они избрали "воровскую" - старались напасть незаметно, бомбить, выскакивая из облаков в просветы и уходя обратно в облака.

В тот раз с нами в воздух поднялись Куманичкин в паре с Крамаренко и Орлов в паре со Стеценко".

Невдалеке от линии фронта из-под нижней кромки облаков вывалилось около 30 "Фокке - Вульфов". Они, очевидно, намеревались бомбить войска... Газета "Красная Звезда" позднее дала подробное описание этого боя.

"...Прихотливо извивается река. На её западном берегу не умолкает гул артиллерийской канонады. По полю разносится громкое "Ура". Напряженные бои здесь не стихают ни на минуту.

Бой длился 25 минут. Гвардейский удар был метким. Прибрежное поле на этот раз усеялось обломками 8 сбитых "Фоккеров". Переправа осталась в строю..."

Иван Никитич Кожедуб в своих воспоминаниях отмечает:

- Когда я докладывал командиру о воздушном бое нашей шестёрки с тридцатью "Фокке - Вульфами", на командном пункте приняли радиограмму от командующего наземной армией. Оказывается, он наблюдал за тем, как мы вели этот бой. Он видел, как немецкие лётчики сбросили бомбы на свои же войска, как были сбиты 8 вражеских машин. Всё это происходило на глазах пехотинцев, напряжённо следивших за ходом боя.

Командующий прислал на имя нашего командира благодарность за помощь, оказанную лётчиками. Не могу не привести слова, которые тогда так взволновали и обрадовали всех нас: "По мастерству, красоте, спаянности этот бой является триумфом нашей авиации. Поражён отвагой и мастерством лётчиков !".

И триумфальный бой над Одером, и то, что было после, навсегда войдут в военную историю. Война отберёт по крупицам опыт, военные историки сделают его достоянием последующих поколений советских воинов. А мастерство, которое проявили питомцы Кожедуба в воздушных боях, будут изучать молодые лётчики наших Военно - Воздушных Сил...

...А за Одером лежал ещё оказывающий ожесточённое сопротивление Берлин. Оба советских аса, ведущий и ведомый, Кожедуб и Громаковский, проведут последние вылеты и схватки в небе над фашистской столицей. Кожедуб собьёт над Берлином свой 62-й вражеский самолёт, а его напарник 22-летний старший лейтенант Громаковский одержит свою 17-ю воздушную победу...

Битва за Берлин по размаху была крупнейшей операцией в Великой Отечественной войне. В ней участвовало с обеих сторон более 3,5 миллионов человек... Почти полмесяца грохотали под Берлином 50 тысяч орудий и миномётов, свыше 9000 самолётов вели борьбу в его дымном небе...

Советские лётчики прикрывали победное шествие наших наземных войск, наносили удары по врагу, его резервам, разрушали оборонительные сооружения.

Пожары и руины Берлина. Тотальный разгром. Улицы огромного города были завалены бесформенными громадами разрушенных домов. Красная, кирпичная пыль. Пепел. Капитуляция. Таков был финал сражения над Берлином, в котором молодой лётчик из Дагестана заслужил высшую награду Родины.

...А через полгода, после победы над фашистской Германией, в том же 1945 году, мы наконец встретились с Владимиром. Это было уже дома, в Дербенте.

- Поедем на охоту, - предложил мне Владимир, спустя несколько дней после встречи.

Я понимал, что не только охота привлекала Владимира. Мне и самому хотелось тогда вновь окунуться в прошлое, вспомнить счастливые юношеские дни.

...Ранним утром шагаем с ружьём, а кругом - поле. С одной стороны - так хорошо знакомые с детства горы. С другой... только догадываешься, что в той стороне - Каспий. А какая чудесная пора - золотая осень !   Земля ещё кажется тёплой, и над пахотой, по низине, кое-где, словно лёгкий парок, стелется дымка. Деревья, кустарники, трава ещё не тронуты морозом, но начинают день за днём менять свою окраску.

У меня нет своего ружья. И я шагаю с Вовкиной "двадцаткой". Оно лёгкое, прикладистое. С этим ружьем он мальчишкой охотился на кабана. В стороне идёт Владимир. Наша собака Альма замирает на стойке... В ту же секунду красавец фазан взлетает вверх. Выстрел... Владимир кладёт добычу в заплечный мешок, и мы шагаем дальше... Через 10 минут снова выстрел... Птица грузно падает в нескольких шагах от Владимира.

Мы идем почти рядом. Разговариваем. В пяти шагах неожиданно опять взлетает фазан. Я не успеваю вскинуть ружьё. Гремит выстрел. Стреляет Владимир... И опять без промаха. "Вот это реакция !   С хода, молниеносная, чисто истребительская..."

Я припоминаю, что в воздушных боях Владимир сбил 17 самолётов врага. А это значит - в воздушных схватках он выиграл 17 побед. За счёт чего ?   Выдержки ?   Отличной техники пилотирования ?   Выносливости ?   Физической закалки ?   Умения вести точный огонь ?... Пожалуй и того, и другого, и третьего...

В войне с немецкими захватчиками он проявил доблесть и мужество. За что ему и было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

В полдень лямки мешка начинают резать плечи.

- Володя, отдохнём, - предлагаю я.

- Устал ?

- Да, выдохся... Мешок отяжелел...

- Давай я понесу. - Владимир перекладывает часть моей добычи в свой мешок. Но через час я опять предлагаю:

- Володя, давай отдохнём... Ногу, кажется, растёр.

Мой напарник наконец останавливается. Мы садимся передохнуть. Владимир достает запасные портянки.

- На, переобуйся. А то и по-настоящему разотрёшь.

Отдохнув, мы снова шагаем по степи. Я уже не думаю об охоте. Во всём теле усталость. Ружьё отяжелело. Я его несу то как винтовку на ремне, то через шею - поперёк, положив руки на приклад и стволы. Смотрю на Владимира и временами мне кажется, что мы ещё мальчишки и что за плечами нет тех трудных, военных лет.

Владимир шагает такой же, каким я его знал раньше. Я уже не пробую уговорить его отдохнуть. Вижу, что он только "разохотился" и тот старый, задорный, мальчишеский огонёк снова светится в его глазах...

Таков мой товарищ с давнишней школьной фотографии, Герой Советского Союза Владимир Громаковский. И всегда, когда я беру эту фотографию в руки, невольно перед глазами проходят и юность, и тяжёлые военные, и первые послевоенные годы, и то, о чём я сегодня рассказал.

Валерий Евсеев.