Мазан Михаил Семёнович

...И вдруг на высоте примерно 100 метров мы увидели начало дуэли: наш "Як" повис на хвосте "Мессершмитта", и, мотаясь за ним в глубоком вираже, явно не собирался от него отставать. Судя по огромному крокодилу, нарисованному на борту нашего самолёта - животное широко раскрывало пасть с белыми зубами, имело жёлтые глаза, и растопыренные лапы с белыми когтями, это был самолёт Миши Мазана. Этот 25-летний, хваткий украинский парень, по-моему, из-под Запорожья, как будто оживший персонаж из повести "Тарас Бульба", смелый, напористый и хваткий славянин, всё более уверенно выходил в первые ряды асов нашего полка. К тому времени он сбил уже около 10 самолётов, причём, реально на наших глазах, а не так, как порой было принято писать в наградных листках "в группе". Я, будучи по природе человеком осторожным, решил помочь Мише взять "Мессера" в клещи. Но он по радио закричал мне в диком боевом возбуждении: "Не мешай, мать - перемать, я его, гада, сам вгоню в землю".

Смертельный хоровод, в котором кружился Миша с немцем, всё сужался - затягивался как удавная петля. Было ясно, что кто-то из пилотов живым из этого боя не выйдет, а уцелеет тот, кто первым поймает в прицел противника и успеет нажать гашетку. Игра была опасной, но Миша сам выбрал именно её. Через минуту - две, когда противники находились на высоте 200 метров, Мазан мастерски довернул свою машину и пушка его "Яка" брызнула огнём. Не выходя из крутого виража, "Мессер" врезался в мягкий песок вислинского пляжа, и мгновенно взорвавшись, сгорел дотла. Мазан набрал высоту и сделал победную бочку. Крокодил на борту его "Яка" хищно кувыркнулся.

Вообще многие наши ребята по немецкому примеру разрисовали свои машины. В сетке прицела, нарисованного на борту самолёта Тимохи Лобка, "Тимуса", была полуобнажённая девушка, как он сам объяснял, ростовчанка Лена, на которой он собирался жениться и таки женился, но потом бросил или она сама от него ушла - вышла замуж за артиллериста и была счастлива. На борту старшего лейтенанта Миши Гамшеева вели поединок на шпагах два нарядно одетых графа. Самого Гамшеева в воздухе звали "Граф". С борта самолёта Алексея Бритикова устрашающе разевал пасть тигр. Но я хочу поговорить о "Крокодиле", сбившем немало немцев, на бортах которых были обнаженные русалки, свирепые древние арийские воины, английские острова, взятые в прицел.

Миша Мазан был знаменит не только боевыми делами в воздухе. Он ещё славился большим размером своего полового члена, при помощи которого не раз отстаивал честь нашего полка. Так было совсем недавно, когда в Киеве во время отдыха Роман Слободянюк - "Иерусалимский казак" - подвёл нас всех. Как он сам печально рассказывал, женщина, с которой познакомился Роман, заявила, что так и не поняла, то ли она оказалась в постели с пилотом, то ли ей делали клизму, да и вообще, евреи - обрезанцы явно не производят на неё впечатления. Услыхав о подобном позоре для всего полка, лётчики категорически потребовали, чтобы в бой вошёл Миша Мазан, богатство которого не раз наблюдали в бане. "Иерусалимский казак" познакомил "Крокодила" со своей случайной подругой и, судя по всему, Миша смыл позор с нашего полка: ненасытная киевлянка даже просила пардону...

Надо сказать, что Мазан, видимо вдохновлённый рисунком на борту своего самолёта, бросался как крокодил не только на женщин, но и на немцев. Помню, в Венгрии, в местечке Чаба-Чуба, на аэродроме, неподалёку от красивого помещичьего имения, я стоял на командном пункте полка, наблюдая, как на фоне гаснувшего заката шло 6 "Илов" корпуса Каманина и сопровождавшие их 6 наших истребителей под командованием Мазана. И вдруг на фоне ярких красок заката чётко обозначился "Мессершмитт", прижимающийся к земле и подкрадывающийся к нашей группе. Я был руководителем полётов и сразу закричал по радио: "Сзади, снизу Мессер!"   Миша резко дал глубокий вираж с левым разворотом, развернулся на 180 градусов и с великолепной реакцией и решительностью фронтового лётчика сразу послал пушечную очередь в сторону немца. Тот кинулся наутёк, прижимаясь к земле, укрываемой сумерками. Миша за ним. Через полчаса вернулся, совершив посадку уже в темноте, раздосадованный Миша: "Утёк, гад !   Не мог догнать даже на полном газу !"

Здесь же в Венгрии, взлетая с аэродрома Чаба-Чуба для сопровождения штурмовиков, которые долбали немецкие танки, вклинившиеся было в нашу оборону, Миша за один день сбил 2 самолёта противника: до обеда "Мессера", а после обеда "Лаптёжника", тоже пробовавшего бомбить наши танки. Вскоре район сражения между Сарвашем и Туркеве перешёл в наши руки. На тех местах, где указал Миша, мы нашли обломки сбитых самолётов, - к тому времени к сообщениям о боевых результатах стали относиться крайне осторожно, после чего вход в нашу столовую украсил транспарант: "Воюйте так, как воюет товарищ Мазан !   За один день он сбил 2 самолёта противника!". Миша постоял напротив транспаранта, усмехнулся и отправился на обед, где его ожидала тройная порция водки - одна своя и по одной за каждого сбитого противника. Это был настоящий Герой, хотя при жизни и не успел получить "Золотую Звезду".

Неизвестно какой дурак установил валовой показатель: для того чтобы получить звание Героя, нужно было сбить 15 самолётов противника, а штурмовикам провести 25 успешных боевых штурмовок. Как всякие рамки, устанавливаемые в реальной жизни, это требование оказалось на редкость идиотским и открывало широчайшие перспективы для приписок, очковтирательства и всякой другой гадости. Да бывали бои, когда за один сбытый самолёт противника можно было давать Героя, а случалось, что у лётчика значились десятки сбитых самолётов, а реальность всех этих побед была весьма зыбкой.

Тем временем немецкие дела шли неважно. Союзники вовсю наступали, высадившись во Франции, и немцам, вопреки их хвастливым заявлениям, не удалось сбросить их в Атлантику. Союзники заняли юг Италии. Мы же теснили немцев днём и ночью, и было ясно, что германская песня в этой войне спета. Лишний раз мы убедились в этом, когда в начале Сентября, во второй половине дня, над нашим аэродромом закружились 3 самолёта противника с выпущенными шасси: "Рама" и 2 лёгких транспортных самолёта, которые летая на высоте 500 метров, явно собирались совершить посадку на нашем аэродроме, и не проявляли никаких враждебных действий в наш адрес. Однако боевой автоматизм взял верх, и в воздух под артиллерийским обстрелом противника мгновенно поднялось дежурное звено Миши Мазана. А там, где Мазан, там дело для целей не могло закончиться благополучно.

Наши ребята развернулись и атаковали самолёты противника, которые не отвечали на их огонь и почему-то раскачивались с крыла на крыло, будто стремясь сообщить о чём-то. Мазан поджёг "Раму", и она приземлилась недалеко от нашего аэродрома, а остальные немецкие самолёты полетели на восток, вглубь нашей территории. Мы помчались к месту приземления немецкого разведчика: двухфюзеляжного и двухмоторного самолёта. Наши автоматчики приготовились к бою, но лётчики из сбитой машины, которых оказалось 7 человек, приветливо махали руками. Это были словаки, которым надоело воевать против нас на стороне немцев и они, работавшие в аэродромной обслуге, выбрали момент, когда немцы обедали, захватили около трёх десятков самолётов, и перелетели на наши аэродромы.

Вскоре мы получили телеграмму из штаба армии: к нам перелетают словаки, по ним огня не открывать. Конечно, телеграмма была, мягко говоря, запоздалой. Миша Мазан уже успел во время своей атаки пробить голень ноги словацкому офицеру. В тот день с разных немецких аэродромов словаки перегнали через линию фронта около 100 немецких самолётов. Немцам уже никто не верил и не связывал с ними свою судьбу, разве что те, кому некуда было деваться. Это происшествие немцы отметили бешеным артиллерийским огнём, открытым по нашему аэродрому. Но мы старательно замаскировали и растащили по лесу свои самолёты и укрыли людей. Фонтаны разрывов немецких снарядов ковыряли поле, действуя нам на нервы, но не принося ущерба.

В конце октября 1944 года наш полк получил боевой приказ сопровождать Ил-2, идущие на поле боя в район Туркеве. Поднялось 2 эскадрильи, которые должны были сопровождать штурмовой полк. На земле мерялись силами танки. К этому времени в войсках применялись уже инфракрасные прицелы, позволяющие видеть противника в темноте и с нашей, и с немецкой стороны. Наши под Уманью, в глубокой грязи, захватили такой прицел на трофейном "Тигре". Впрочем, могли такие прицелы передать нашим войскам и союзники. Мы знали, что во время своих челночных рейдов они успешно бомбят, видя цели через облака. Война стремительно толкала вперед сложную технику. Но вернёмся на поле боя под Туркеве. Штурмовики принялись пикировать на танки противника, накрывая их бомбами и реактивными снарядами, а потом пушечно - пулемётным огнём. Мы прикрывали коллег, находясь чуть выше.

В этот момент появилось около 20 "Лаптёжников" под прикрытием "Мессеров" и "Фоккеров", явно собирающихся бомбить и штурмовать наши танки. Мы сцепились с немцами, которые поначалу атаковали очень успешно. "Фоккер" подбил нашего штурмовика, который сел на территорию противника. Правда, немцу не пришлось торжествовать - на его хвосте уже "висел" Миша Мазан, который с дистанции в 30 метров расстрелял "Фоккера" из своей пушки. Охваченный пламенем "Фоккер" рухнул среди дерущихся танков. Как только Миша вышел из этой атаки, как на встречно - пересекающемся курсе встретил "Лаптёжника". Как он рассказывал, почти не целясь, автоматически, Мазан дал длинную пушечную очередь, которая прошила самолёт противника от мотора до хвоста. "Лаптёжник" вспыхнул и с высоты метров 150 вошёл в крутой левый вираж, из которого не выходил, пока не воткнулся в землю. Зрелище было потрясающим: за какие - нибудь 30 секунд сбито 3 самолёта: один наш и два немецких. Именно в этот день в нашей лётной столовой висел транспарант: "Воюйте так, как воюет старший лейтенант товарищ Михаил Семёнович Мазан, который сегодня сбил 2 самолёта врага".

Я уже рассказывал, что Миша Мазан, родом из Запорожской области, пришёл к нам в полк из лёгко - бомбардировочной авиации после Сталинградской битвы в феврале 1943 года и сразу вписался - будто всегда был с нами. Хваткий и сильный парень, он всей душой полюбил истребитель, с которым, казалось, составлял неразрывное целое. К октябрю 1944 года он сбил уже более 10 немецких самолётов и был награждён тремя боевыми орденами.

Миша Мазан погиб 24 декабря 1944 года в Венгрии, взлетев с аэродрома Тапио-Серт-Мартон. Был пасмурный день и над нами многослойная облачность на много километров вверх. Нижняя кромка облаков висела метров на 600 и, конечно, была опасность, что самолёты противника могут пробить облачность, зайдя сверху, и нанести внезапный бомбовой удар. А здесь, как на грех, видимо считая метеоусловия для себя удачными - было где спрятаться от истребителей немцев, активизировалась дальняя авиация союзников, летавшая "челночным способом": из Сицилии на цель, а потом в Полтаву и обратно. В эту погоду "Летающие крепости", бравшие по 10 тонн бомб, ходили даже в одиночку, хотя в ясную погоду шли только большими группами, образуя воздушный редут, к которому не так-то легко было подступиться истребителю, стрелки бомбёров били по любой цели без разбора не давая приблизится. Над нашей головой всё время гудели куда-то уходившие самолёты.

Какому-то мудрецу из штаба дивизии, звонил начальник штаба полковник Суяков, пришла в голову мысль: посмотреть, кто это там летает ?   Как будто это что-то могло изменить. Впрочем, что им - жалко было пилота, не им же лететь. Мазан возглавлял дежурное звено и, подождав, когда на большой высоте над нашими головами заворчали двигатели очередного небесного скитальца, сразу же поднялся в воздух в сопровождении своего ведомого, молодого лётчика, крайне бестолкового, как мне помнится. До нас долго доносился звук двигателей истребителей, набиравших высоту где-то в облаках, образовавших слоеный пирог, между слоями которого с интервалом в 5 минут шли на Будапешт бомбардировщики союзников. Потом мы услыхали рокот авиационных пушек: 3 длинных очереди и завыл подбитый мотор истребителя, стремительно летящего к земле. Через полминуты землю, километрах в 4-х от нашего аэродрома, потряс сильнейший взрыв...

Мы погрузились на полуторки и помчались к месту катастрофы. Удар был настолько силён, что мотор "Яка" на 3 метра ушёл в землю, а от Миши Мазана, одного из молодых геройских пилотов, которых как будто бы какой-то грозный небесный хозяин без конца забирал в свою обитель, остались одни мелкие кусочки - обломки костей и обрывки тела наполнили полевую командирскую сумку. Её мы и положили в гроб, который похоронили во дворе роскошного помещичьего имения графа Блажевича, где поставили памятник из чёрного гранита с надписью: "Здесь покоится прах советского лётчика Мазана Михаила Степановича. 1919 - 1944".

Не знаю, какого чёрта потребовалось выяснять в небесах нашим штабным дуракам. Надо быть круглым идиотом, чтобы не знать главного правила, которым руководствовались стрелки стратегических бомбардировщиков союзников, да и наши тоже: всякий истребитель, который появляется в зоне досягаемости огня, немедленно сбивается без предупреждения. А Миша, по молодости, судя по всему, решил подойти к "Летающей крепости" поближе, чтобы доложить командованию всё наверняка.

Мазан был не из тех ребят, о которых забывают на второй день. Сразу после войны, когда наш полк был в Одессе, мы направили представление на присвоение звания Героя Советского Союза, в том числе и Мише Мазану посмертно. Война закончилась, и звание Героя давать её героям не спешили. Система просто уже не нуждалась в массовом количестве энтузиастов, готовых сложить за неё головы. Думаю, так бы и замотали эти представления в вышестоящих штабах, но произошла подвижка пластов в верхних эшелонах власти: Сталин или в чём-то заподозрил или просто для острастки, или эти люди зазнались и болтнули лишнего, но, во всяком случае, по его приказу была арестована и осуждена, в очередной раз, вся верхушка ВВС страны во главе с Маршалом авиации Новиковым и начальником штаба ВВС Маршалом авиации Худяковым.

Как мне позже рассказывал секретарь парткома штаба ВВС, их обвинили в промедлении с захватом части японских островов, произошедшем из-за увлечения грабежом в Маньчжурии в 1945 году, задержке наградного материала и неуплате членских партийных взносов за год. Должен сказать, что подобное объяснение репрессий против нашего высшего командного состава было воспринято тогда в авиации с восторгом. Сталин безошибочно бил по слабым струнам человеческой души: не было в авиации человека, не считавшим себя достойным звания Героя Советского Союза, как и не было даже самого большого хапуги, считавшего, что он вывез из освобожденных стран достаточно трофеев, а уж постоянная уплата партийных членских взносов всем стояла поперёк горла. Теперь обнаружились виновники плохого награждения и обогащения, плюс ко всему ещё пытающиеся жить в партии за наш счёт. Вся эта история была воспринята "соколами", как лишнее подтверждение мудрости вождя, имя которого они носили. Вождя, который всё знает, всё видит и во время опустит карающую десницу на всякую повинную голову. Хотя 10 лет лагерей за неуплату членских партийных взносов - сейчас этот мотив выглядит так же нелепо, как известный анекдот о карманном воре, укравшем из кармана девушки кошелёк с 20 копейками и комсомольским билетом, и осуждённым за это на 10 лет строгого режима по политической статье.

Однако отдалённым последствием этих репрессий была перетряска служебной документации в штабе ВВС. И поскольку ранее, скорее всего по независящим от начальства причинам, не давали хода наградным документам, то их срочно пустили в дело и представленные к званию Героя: Бритиков, Константинов и, посмертно, Миша Мазан были награждены.