История одного опровержения

Я долго разыскивал дочь командира эскадрильи старшего лейтенанта Иванова. Разыскивал уже после выхода в свет книги "Твои герои, Ленинград", в которой рассказал о подвигах сотен защитников Ленинграда, удостоенных "Золотых Звезд", в том числе и о подвиге её отца.

Старший лейтенант Иванов погиб, когда дочь его была совсем маленькой, и добавить что - нибудь к тому, что удалось узнать из документов, она, разумеется, не могла. А вот найти дочь героя ради того, чтобы вручить ей книгу с хотя бы коротким рассказом о подвиге её отца, стоило.

Поиски оказались нелёгкими. Пришлось обращаться в Министерство Обороны и даже в Совет Министров СССР, точнее, в одну из его комиссий, которая ведает установлением персональных пенсий.

Наконец в архиве, хранящемся в Кремле, был найден адрес дочери Героя, которой в своё время выплачивалась персональная пенсия. Правда, адрес более чем 10-летней давности уже устарел, но открытка с обращением ко всем, кто мог бы помочь мне, попала в добрые руки соседей. Тут же пришёл ответ, что дочь Иванова уже не живёт здесь и что фамилия у нее теперь другая - она вышла замуж за военнослужащего и уехала. В конце сообщалось, где её надо искать.

И вот мы встретились. Отца её я никогда не видел - не пришлось: он погиб на 6-й день войны. У меня была лишь его фотография да скупое описание подвига. Но молодая женщина показалась мне очень похожей на отца. Если бы, придерживаясь какой-то заранее придуманной схемы, я попытался ещё до встречи с ней представить себе облик дочери героя, то именно так она и должна была выглядеть. Прямой, внимательный взгляд, неторопливость в движениях, спортивная осанка. Даже то, что рядом с ней сидел человек в военной форме, тоже словно бы характеризовало дочь Героя. Вот только её муж был уже капитаном, а отец навсегда остался старшим лейтенантом...

Строки, посвящённые Иванову, явно не понравились дочери. Я сразу почувствовал это. Может быть, её обидело, что рассказ об отце получился слишком коротким ?   Оказалось, нет. Она понимала, что в одной, даже объёмистой книге, невозможно одинаково полно рассказать о подвигах 400 героев. Не понравилось ей другое: сам подвиг, по её мнению, был изложен не так.

- Отец таранил фашистский самолёт, - сказала она, - а в книге об этом ни слова.

Я ответил, что старший лейтенант Иванов не совершал тарана. Решив, вероятно, обезоружить меня, она спросила:

- За что же тогда ему присвоили звание Героя Советского Союза, если он не таранил ?

Выходило, что настоящий подвиг для лётчика - это только таран. То, что отец её один вступил в бой с 7 вражескими истребителями, она, конечно, считала смелостью, храбростью, но всё - таки не подвигом, иначе не стала бы спрашивать, за что ему присвоено звание Героя Советского Союза, если он не таранил.

Я сослался на командира 1-й смешанной авиационной дивизии. Представляя старшего лейтенанта Иванова к званию Героя, он не упоминал о таране. Это не поколебало её уверенности.

Наше прощание было сухим. А спустя некоторое время я получил письмо и вырезку из саратовской газеты. Это была статья, в которой действительно говорилось, что саратовец Иванов - "один из первых советских асов, совершивших воздушный таран". В статье приводились даже подробности подвига. Отбив атаку вражеских бомбардировщиков, наши истребители благополучно возвратились на свой аэродром. Выждав, когда приземлятся товарищи, старший лейтенант Иванов тоже пошёл на посадку. "В это время он заметил ещё одного стервятника, несшего смертоносный груз нашему аэродрому. В пулемётных лентах не оставалось ни одного патрона, на исходе было горючее. Иванов решил спасти товарищей. На огромной скорости он понёсся навстречу врагу и со страшной силой врезался во вражескую машину".

Письмо, приложенное к газетной вырезке, было сдержанным, но в нём чувствовалось превосходство человека, убедительно доказавшего свою правоту. В конце письма указывалось, что присланная мне статья посвящена 20-летию полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады, но что то же самое писалось и ранее, причём неоднократно. И, так же неоднократно, передавалось по саратовскому радио. Дочь героя подчеркивала, что она верит в правильность этих фактов, верит, в частности, потому, что отец её - саратовец, а саратовцы наверняка интересовались им "более подробно, чем кто - либо другой".

Откуда, однако, взялись эти сведения ?   Если я действительно допустил неточность, то для того, чтобы исправить её, надо знать, на чём основано утверждение о таране. В официальном документе, хранящемся в архиве Министерства Обороны СССР, о нём ничего не сказано. Ленинградские газеты, сообщив, что 22 июля 1941 года старшему лейтенанту Иванову присвоено звание Героя Советского Союза, тоже не упоминали о таране. Кто же прав ?

Вероятно, кто-то из саратовцев, зная, что старший лейтенант Иванов сражался на Ленинградском фронте  (тогда он, правда, ещё назывался Северным), решил полистать "Ленинградскую правду" за июнь 1941 года. И прежде всего, надо думать, поинтересовался номером за 28 июня. Почему именно этим номером ?   Да потому, что подвиг свой Иванов совершил 27-го, и было естественно рассчитывать на какое-то сообщение в газете от 28 июня.

И, представьте себе, расчёты оправдались: действительно, в "Ленинградской правде" за 28 июня 1941 года напечатана заметка "Смертью храбрых", в которой рассказывается о таране, совершённом старшим лейтенантом Ивановым: "...Иванов стал разворачиваться на посадку. Вдруг вдали показался ещё один вражеский бомбардировщик. Он летел прямо к аэродрому... Горючее на исходе, и стрелять уже нечем... Иванов ринулся на противника и всей тяжестью своего самолёта врезался в него".

Описание подвига старшего лейтенанта Иванова, напечатанное в саратовской газете, совпадало с заметкой, опубликованной в "Ленинградской правде". Но погодите, почему здесь в самом низу мельчайшим шрифтом набрано: "Известия", 27 июня 1941 г." ?

Беру "Известия". Оказывается, "Смертью храбрых" - это одна из 5 коротких корреспонденций, напечатанных под общим заголовком "Фронтовые заметки". Ниже подписи автора есть ещё одна строчка: "Киевский Особый военный округ. 26 июня".

Выходит, "Ленинградская правда" просто перепечатала одну из фронтовых заметок, написанных корреспондентом "Известий" 26 июня. И следовательно, это не тот Иванов. Тоже старший лейтенант, но не тот !

Всё окончательно выяснилось, когда, продолжая листать "Известия", я обнаружил в номере от 3 августа Указ о присвоении звания Героя Советского Союза лётчику старшему лейтенанту Иванову Ивану Ивановичу, Здесь же и заметка о таране. А наш-то Иванов - Леонид Илларионович...

Уже потом, приехав в архив Министерства Обороны СССР, я смог поставить, как говорится, точку над "i". Командир звена 46-го истребительного авиационного полка Иван Иванович Иванов совершил свой таран 22 июня 1941 года на Украине.

Итак, всё произошло из - за случайного совпадения и ещё из - за того, что в заметке "Смертью храбрых" не было ни имени, ни отчества.

Возможно, и не следовало рассказывать, как по чистой случайности кто-то сделал из двух Ивановых одного, но стоит мне вспомнить разговор с дочерью Леонида Илларионовича, как в ушах звучит вопрос: "За что же ему присвоили звание Героя Советского Союза, если он не таранил ?"

Как будто кинуться одному на 7 "Мессершмиттов" было менее рискованно, чем, допустим, винтом oбpyбить хвостовое оперение вражеского самолёта. Тем более что вступил он в этот неравный бой на уже безнадёжно устаревшем истребителе И-15бис   (И-152). Если даже "Чайка"  (истребитель И-153), которую можно было назвать его "дочерью" к началу войны считалась старушкой, то что же тогда сказать о "родителе" !

Нет, И-15бис не был тем самолётом, который мог соперничать с "Мессершмиттом". Тем более при таком соотношении - один против семи !   Но Иванов, используя, пожалуй, единственное преимущество своего самолёта - маневренность, завязал бой с "Мессерами", чтобы остальные лётчики его эскадрильи смогли атаковать бомбардировщики, которые намеревались ударить по аэродрому. Они пытались сделать это ещё накануне - 26 июня, но помешал всё тот же старший лейтенант Леонид Иванов. Его эскадрилья так быстро взлетела и так решительно бросилась навстречу вражеским самолётам, что те вынуждены были отвернуть, и бомбы, предназначавшиеся для удара по нашему аэродрому, начали рваться в стороне от него.

27 июня фашистские самолёты снова взяли курс на этот же аэродром. Их настойчивость объяснялась тем, что здесь базировались наши бомбардировщики.

Чтобы отвести опасность, грозившую людям, самолётам, аэродрому, Иванов и решился на такой риск. Перехитрив одного из фашистов, он зашёл ему в хвост и сбил. Тем злее стали драться остальные шесть. Почувствовав в Иванове командира, они буквально обложили его со всех сторон. Выскользнуть из этого клубка он, конечно, мог, хотя бы имитируя падение. Но он не сделал этого. Наоборот, Иванов делал всё, чтобы неравный бой тянулся дольше. То, что вражеские истребители бесконечно наседали на него, было как раз выгодно: остальные наши лётчики смогли атаковать подошедшие бомбардировщики.

Всё получилось хорошо. Всё, за исключением одного - боевая удача эскадрильи стоила жизни её командиру. Первым взлетев, он первым принял на себя удар 7 истребителей. Разве это не сродни подвигу артиллериста, вызвавшего огонь на себя, или подвигу пехотинца, кинувшегося на амбразуру, чтобы собой заслонить товарищей ?

Что же касается тарана, то он просто был невыгоден Иванову. Таран подобен размену фигур в шахматной игре. Но всегда ли размен выгоден ?   При крайней необходимости Иванов, можно не сомневаться, пошёл бы и на это. Силы воли у него несомненно хватило бы, но обстоятельства требовали не молниеносного удара, а боя, который скорее напоминал состязание в высшем пилотаже.

Есть поговорка: риск - благородное дело. Но надо иметь в виду, что родилась она за карточным столом, в азарте игры. Подвиг же не игра. Ему не чужд и точный расчёт, и выдержка, и мастерство. Человеку не владевшему самолётом так, как владел им, Леонид Иванов, было бы просто не под силу связать боем 7 "Мессеров". А Иванов был лётчиком виртуозным. Ещё до войны за отличные успехи в боевой подготовке и превосходную технику пилотирования его наградили орденом "Знак Почёта".

Пилоты "Мессеров", которым предстояло "расчистить" небо для своих бомбардировщиков, сразу почувствовали, с кем имеют дело, и потому навалились скопом - так было больше шансов скорее разделаться с ним. Однако осуществить этот замысел оказалось непросто. Фашистам пришлось немало повозиться пока, наконец, кому - то из них не удалось поймать самолёт Иванова в прицел. Но бомбёжка аэродрома к тому времени уже была сорвана...