Поваров Владислав Михайлович

Родился в 1920 году. Подполковник в отставке. В Советской Армии с 1939 по 1943 и с 1951 по 1971 год.

С 1942 года был командиром звена 283-го истребительного авиационного полка (14-я Воздушная армия, Волховский фронт). Совершил 65 боевых вылетов. В воздушных боях лично сбил 3 самолёта противника и 3 в составе группы. Награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, "Знак Почёта" и 13 медалями. Имеет ранения. Инвалид войны 3-й группы.

После войны жил в Москве. Кинорежиссёр высшей категории. Вёл активную общественно - партийную работу.

Раннее Июньское утро 1942 года. Над научно - испытательным аэродромом ещё стоит густой туман, а на одной из его стоянок уже заканчиваются последние приготовления. Сегодня на Волховский фронт вылетает наш 283-й истребительный авиационный полк. Лётный состав - в основном молодёжь 19 - 20 лет, окончившая училища в 1941 году и прошедшая короткий курс боевой подготовки в запасном авиационном полку. Но есть и опытные, не раз участвовавшие в воздушных боях "старики", на счету которых уже имеются сбитые немецкие самолёты. Это командиры эскадрилий и звеньев в возрасте 21 - 24 лет.

Настроение у всех приподнятое. Мы долго и с нетерпением ждали этого дня, и не потому, что надеялись на лёгкие победы. Нам было хорошо известно, что немецкая авиация - сильный, опытный и опасный противник, бороться с которым будет очень трудно, но владевшее каждым из нас чувство ненависти к врагу звало к активным боевым действиям. Я к этому времени имел, как мне тогда казалось, солидный лётный стаж (почти 5 лет) и ранение, полученное в первые дни войны возле города Каунаса. После излечения в госпитале служил лётчиком - инструктором в запасном полку, откуда благодаря настойчивым просьбам был зачислен в боевой 283-й ИАП, так что тоже относился к числу "стариков".

Иду к самолётам своего звена. К сожалению, один из лётчиков отстранен от полётов за плохую ориентировку в воздухе, поэтому в перелёт я и лётчик А. Лукьяненко идём вместе с парой командира эскадрильи, Героя Советского Союза, Старшего лейтенанта Михаила Петровича Галкина. Тщательно осматриваю самолёт, хотя твёрдо знаю, что техник Володя Сенич очень добросовестный и содержит его в идеальном порядке. Тёмно - зелёный "ястребок", Як-7Б с чёрными пятнами камуфляжа и большим белым номером "34" на руле поворота, дорог мне, как живое и близкое существо. В полёте мы с ним представляем единое целое, от его лётных качеств и моего профессионального умения будет зависеть исход предстоящих боёв.

- Лётный состав, к командиру !

Истребитель Як-7Б.  На такой машине сражался В. М. Поваров в 1942 году.

Забираю планшет и бегу получать указания по полёту. Определяется боевой порядок группы, сообщаются радиоволна и позывные, на которых будем работать в воздухе. Голубое небо, жаркое с утра солнце словно навёрстывают упущенную за время сильных дождей лётную погоду.

Звучит команда: "По самолетам !"   Надеваю парашют и поднимаюсь в кабину. Настраиваю рацию, заряжаю пушку и пулемёты.

Первой выруливает и взлетает пара М. П. Галкина. Эти самолёты, кажется, само аэродинамическое совершенство: красивые и стремительные, они проносятся над вершинами деревьев и быстро уменьшаются в размерах. Наступает и мой черёд. Запрашиваю готовность ведомого. Готов !   Затем точно так же обращаюсь за разрешением к стартеру. Как только белый флажок в его руке открывает мне путь, плавно даю вперёд сектор газа и, отжимая ручку управления от себя, поднимаю хвост самолёта. Стремительно ускоряя бег, он приближается к виднеющемуся на границе аэродрома лесу. Реже и мягче становятся его толчки на неровностях, пока не прекращаются совсем. Я - в воздухе. Убираю шасси, перехожу в набор высоты и на мгновение оборачиваюсь на ведомого. Лукьяненко хорошо выдерживает заданные интервалы и дистанцию. На круге пристраиваемся к первой паре и уже в боевом порядке вновь проходим над ставшим для нас дорогим аэродромом, над его бетонной дорожкой славы, с которой когда - то стартовали к мировой известности Чкалов, Громов, Гризодубова и многие лётчики - испытатели, дававшие путёвку в жизнь новым боевым самолётам. Мы как бы принимаем эстафету их славных дел.

Слева, сквозь голубую вуаль дымки, просматривается бескрайний массив огромного города. Это Москва. Высота 2000 метров. Пересекаем Химкинское водохранилище. Внизу проплывают знакомые места. Над ними я летал, когда служил в Московской зоне ПВО. Слева внизу тонкой путеводной нитью, безотлучно сопровождающей нас на маршруте, тянется линия Октябрьской железной дороги, которая надёжно выводит всю группу прямо на аэродром Клина. Приземлившись, быстро производим дозаправку и уточняем маршрут дальнейшего полёта. Однако вылет задерживается. Едва заметно накрапывающий дождь переходит в сильный ливень. Пережидая его, сидим в самолётах, а чувствуем себя, как в подводных лодках. Плотность стекающего по стеклам кабин потока изолировала нас от внешнего мира. Наши самолёты стоят рядом, но мы едва различаем друг друга. Включаю приемник и слушаю Москву. Передают арию Дубровского:

Слова и мелодия арии уносят в мирное время...

Водная феерия кончается так же внезапно, как и началась. Над нами вновь голубое небо. Мы снова в полёте. Внимательно слежу за воздухом. Сверяюсь по карте с местностью. Идём точно по курсу, выдерживая заданные скорость и время. Это заслуга М. П. Галкина, результат его высокого лётного мастерства. Впереди группа озер, придающих всей местности сказочно живописный вид. Но нам не до любования земными красотами - в прифронтовой полосе в любой момент могут появиться вражеские самолёты. В напряжённом ожидании такой встречи проходит около часа. Вот - вот должна быть Хвойная. Вдалеке среди лесных массивов возникают строения населённого пункта и большое поле - аэродром. Проходим над его краем. Командир эскадрильи распускает четвёрку, и мы поочередно заходим на посадку.

Пообедав, ждём "Дугласы" с техсоставом. Здесь без прикрытия спокойно им летать уже нельзя.

- Позавчера, - рассказывают нам, - рискнули выпустить два "Дугласа", и оба были сбиты. Экипажи погибли.

Ожидаемые нами "Дугласы" прилетели только к вечеру. После короткого уточнения предстоящего взаимодействия между их экипажами и истребителями они взлетают и уходят от Хвойной уже под прикрытием наших "Яков". Мне улететь не удалось, ещё на выруливании вдруг отказал мотор.

Вылетел на следующее утро один. Иду на высоте 100 метров. Главная задача - найти свой аэродром, где я ни разу не был и который, как меня информировали, ничем не выделяется среди полей. При подходе к станции Будогощь осматриваюсь особенно внимательно. Чуть южнее станции замечаю в небе дымки сигнальных ракет. Сверяюсь с картой. Действительно, там, в районе деревни Гремячево, должен быть наш аэродром. А ракеты - это забота товарищей на земле, старающихся помочь мне сориентироваться. Делаю круг и, убедившись, что это действительно то, что мне нужно, захожу на посадку. Осторожно, на малых оборотах, подхожу к посадочному "Т", убираю газ и приземляюсь. Подрулив к одному из капониров, выключаю мотор. Около большого куста, ставшего впоследствии ориентиром места импровизированного КП, вижу командира полка Майора И. С. Морозова и начальника штаба полка Майора Ф. А. Тетерядченко. Вылезаю из кабины, подбегаю, докладываю:

- Товарищ майор !   Командир звена Лейтенант Поваров прибыл на фронт для борьбы с фашистскими оккупантами.

- Ну что ж, поздравляю с благополучным прибытием.

В небе, со стороны фронта, появляется группа самолётов. По силуэтам вижу - это "Яки". Они идут беспорядочно на растянутых интервалах и дистанциях.

- Вели бой, - констатирует командир 1-й эскадрильи Лейтенант Е. Елисеев.

- Вроде все целы,- с облегчением замечает кто -то.

- Похоже, похоже, - думая о чём - то своём, соглашается командир полка.

Хочется скорее услышать впечатления своих товарищей о противнике. Над Будогощью самолёты пикируют и на малой высоте, чтобы не демаскировать аэродром, заходят на посадку. Последним, как потом выяснилось, подходит самолёт лётчика И. Сибиркина. Видимо успокоившись, что уже дома, а может понадеявшись на прикрытие охраняющих Будогощь зенитчиков, он не заметил, как из - за облаков в хвост ему зашёл Me-109. Пристроившись на пикировании, он открыл по Сибиркину огонь. Порыв ветра донёс до нас звуки его стрельбы, и оба самолёта скрылись за макушками деревьев. Но это ещё был не конец. Заключительный акт трагедии произошёл на наших глазах.

Самолёт Сибиркина вынырнул из - за леса и на полном газе пронёсся над окраиной лётного поля. А сзади, вплотную к нему, как привязанный, маневрируя, шёл "Мессер" и короткими очередями расстреливал нашего товарища, пока тот не рухнул за одним из капониров, взметнув к небу столб огня и дыма.

Первый день на фронте, и первая встреча с врагом... И всё же гибель И. Сибиркина не только оставила в душе каждого из нас боль и досаду, но и властно напомнила об осмотрительности. Правда, об этом нам постоянно говорили наши командиры. Но одно дело - слова, которые часто воспринимаются как воспитательный приём, когда для большей убедительности умышленно сгущаются краски, и совсем другое - наглядный урок, полученный такой дорогой ценой. Так, погибший И. Сибиркин стал невольным участником и помощником во многих наших последующих боях. Он остался в каждом из нас, постоянно напоминая и требуя видеть всё даже там, где в обычных условиях это кажется невозможным. Через несколько дней в результате внезапной атаки мои товарищи открыли счёт сбитым "Мессерам" и "Юнкерсам". Я от души радовался и завидовал их успехам. Счастливцы !   Они уже вносили свой вклад в нашу Победу.

...Молчаливый от жары лес к вечеру вновь оглашается звуками птичьих голосов. Тени от деревьев становятся длиннее, принося спасительную прохладу. На волейбольной площадке идёт азартная борьба за первенство между лётным составом 1-й и 2-й эскадрилий. Чуть в стороне, на другой площадке, вступили в соревнование городошники. И тут и там разгоряченные лица, и тут и там весёлые шутки и комментарии болельщиков, всеобщий смех. И трудно поверить, что близко фронт. Даже артиллерийская канонада в стороне Киришей воспринимается отзвуками далёкой и безобидной грозы.

А в капонирах возле самолётов идёт напряжённая работа техсостава. Сделать надо многое. Война не знает мелочей и жестоко мстит за каждое упущение. Это я уже испытал на себе... 30 Июня наша четвёрка "Яков" возвращалась домой после штурмовки немецких позиций в Грузине. Пробитая облака, мы неожиданно выскочили прямо на пару вражеских бомбардировщиков Не-111, возвращавшихся из нашего тыла. Атакуя первым, я захожу на задний бомбардировщик. Его стрелок почему - то замешкался, и мне удалось подойти к фрицу метров на 100. Предчувствуя близкую победу, до боли в пальцах жму на все гашетки, но оба пулемёта и пушка молчат. Время упущено. Проскакиваю над бомбёром и, делая разворот, вижу, как идущий вслед за мной товарищ буквально разносит своим огнём пилотскую кабину противника. Лишённый управления "Хейнкель" переходит в падение. Враг уничтожен, но это не моя заслуга. Как потом выяснилось, причина моей неудачи была в том, что весь боекомплект был расстрелян при штурмовке. После такого случая всегда старался стрелять только наверняка и всегда оставлять, пусть небольшой, запас патронов и снарядов...

- Командира полка к телефону ! - прервал мои размышления голос оперативного дежурного.

И хотя этот вызов относится только к командиру полка, все вдруг настораживаются. Глаза каждого устремлены на разговаривающего по телефону Майора И. С. Морозова. По выражению его лица и обрывкам фраз, сказанных в телефонную трубку, стараемся угадать предстоящее задание. Закончив разговор, Майор неторопливо, как бы оценивая, обводит взглядом застывших в ожидании лётчиков и начинает перечислять фамилии:

- Рябенко, Филатов, Поваров, Михайлов, Зайцев !

Поправляя комбинезоны, затягивая ремни, бежим к Майору и выстраиваемся перед ним.

- Задание будет кратким, - начал И. С. Морозов. - Над Киришами появился "Хеншель". Он ведёт корректировку огня своей артиллерии. Надо уничтожить его. Ясно ?

- Ясно ! - отвечаем хором.

- По самолётам !

Разбегаемся по машинам. Мой "Як" стоит ближе всех, поэтому особенно не тороплюсь. С помощью техника Володи Сенчина надеваю парашют и поднимаюсь в кабину. Над лесом с треском взлетает и повисает в воздухе зелёный дымок сигнальной ракеты. Запускаю мотор.

Проверяя приемистость, плавно двигаю сектор газа вперёд. Убедившись, что мотор не захлебывается, а быстро набирает обороты, сбавляю газ. Даю техникам сигнал, чтобы убрали фиксирующие колодки. Вижу, как, покачиваясь на неровностях взлётного поля, со всех сторон выруливают на старт истребители и один за другим уходят в воздух. Взлетаю последним. Убираю шасси и, срезая круг, направляю самолёт в предполагаемую точку, где должен встретиться со своим ведущим. И вот вся пятёрка в сборе. Мы с Я. Рябенко занимаем определённое нам командиром место. Наша задача - прикрыть звено от немецких истребителей, когда оно будет уничтожать корректировщика.

На бреющем подходим к исходному пункту маршрута - станции Будогощь. Отсюда, с набором высоты, берём курс на Кириши. Идём вдоль железной дороги. На высоте 3000 метров переходим в горизонтальный полёт. Впереди блестит в лучах солнца Волхов. Его русло, изогнутое подобно гигантской сабле, разделяет наши и немецкие войска, и лишь в одном месте тонкой трещиной выделяется взорванный железнодорожный мост. Здесь немцы форсировали Волхов, образовав на восточном берегу Киришский плацдарм.

Подходим ближе. На восточной опушке леса, окаймляющей то, что раньше было Киришами, а сейчас представляет собой обширную площадь, сплошь перепаханную снарядами, видны вздымающиеся к небу султаны разрывов. Там позиции наших войск. По ним ведёт огонь немецкая артиллерия, корректируемая "Хеншелем". Он - её глаза, которые отыскивают в нашей обороне цели. Наша задача - уничтожить эти глаза. Но батареи, словно угадав наше намерение, прекращают огонь. Видимо, экипаж "Хеншеля" решил не рисковать и ретировался. Идём вдоль берега Волхова. Воздух чист. Выше нас только один МиГ-3 из соседнего полка. Наверное, тоже в поисках "Хеншеля".

Проходит 10 минут нашего барражирования над передним краем, когда на противоположной стороне реки в лучах заходящего солнца замечаю две идущие друг за другом чёрточки. "Мессеры" !   Имея преимущество в высоте, они направляются прямо к "МиГу". В наушниках шлемофона слышу свой позывной и команду Я. И. Рябенко: "Помоги соседу !"   Полный газ. Лечу вверх, тороплюсь. "Мессеры" уже пересекли Волхов и атакуют ничего не подозревающий "МиГ". Несколько секунд взаимного маневрирования, и наш самолёт сваливается в отвесное пике. Неужели сбит ?   Теперь мне предстоит вести бой одному против двух немецких истребителей, находящихся к тому же выше меня.

Преимущество в скорости и вертикальном маневре на их стороне. Правда, пока обстановка складывается для меня благополучно. Немцы не замечают мой "Як". Их ведущий пикирует на нашу четвёрку. Через несколько секунд то же пытается сделать и ведомый. Однако, заметив меня, он резко уходит вверх и, сохраняя левый крен, наблюдает за моими действиями. Расстояние между нами настолько мало, что хорошо вижу обращённое в мою сторону лицо противника. Так мы идём на параллельных курсах и внимательно рассматриваем друг друга.

Атаковать его я не могу, выйти из боя - тоже. Запас высоты позволяет немцу догнать меня и, без всякого риска для себя, расстрелять. Его пассивность воспринимаю как уверенность в победе и как садистское наслаждение моей беспомощностью. Это и злит меня и настораживает. В таком положении я могу только ждать. Но вот враг переходит к решительным действиям. На пологом снижении враг атакует меня с правого борта. Чувствую на себе пристальный взгляд вражеских глаз. Заметив дымные трассы пуль и снарядов, устремившиеся к моему самолёту, резко ухожу под "Мессера".

Ведя огонь, немец проносится надо мной, делает "горку" и тут же атакует слева. Энергично маневрирую среди дымных трасс, которые со всех сторон, словно сетью, окружают мой самолёт. К счастью, это только следы пуль и снарядов, которые уже прошли мимо. Уверовав в своё превосходство, немец наглеет и теряет осторожность. Завершая одну атаку из задней полусферы, он проносится надо мной так близко, что его спутная струя сильно встряхивает мой "Як". Но мне сейчас не до ощущений. "Мессер" оказывается впереди и совсем рядом. Доворачиваю и на полном газу пикирую вслед за ним. Силуэт вражеского самолёта заполняет сетку прицела. Дистанция так мала, что боюсь и столкнуться, и упустить ещё одну возможность для первой победы.

Жму на гашетки. Отчетливо вижу, как светящийся пунктир моих пуль и снарядов разрушает хвостовую часть "Мессера". Навстречу мне летят его обломки. Потом появляется пламя и дым. Ухожу в сторону, осматриваюсь, Где - то рядом может оказаться второй "Мессер". Но в поле зрения никого. Сопровождаю подбитую машину. Её лётчик, видимо, убит, так как он даже не пытается воспользоваться парашютом. В дыму и пламени несутся к земле останки врага и исчезают в пучине болота.

Очередной бой и в этот раз закончился моей победой. Помимо Ju-88 и Ме-110, сбитых в составе группы, я записал в свой актив ещё один самолёт. Это - месть за погибших товарищей.