Высота 9300 метров...

Недавно я летел на Ту-104 в Среднюю Азию. Довольно скоро после того, как мы поднялись с ленинградского аэродрома, стюардесса громко и отчётливо сообщила пассажирам:

- Полёт проходит на высоте 9300 метров. Температура воздуха за бортом самолёта 64 градуса мороза.

Всё это стюардесса говорила деловито и спокойно. В голосе её не было ни тени волнения: она сообщала о самом обычном, повседневном факте.

Да, полёт был обычен. Так, сквозь страшный холод и на страшной высоте, летает этот комфортабельный воздушный лайнер каждый день. Мы к этому давно привыкли, н, оглядывая моих спутников, я ни у одного из них не мог отыскать ни малейших признаков особого волнения, когда они слушали сообщение стюардессы.

Со мной дело обстояло иначе. Меня дрожь проняла, когда я услышал о 9300 метрах высоты, на которой шёл наш самолёт. В эти мгновенья я вспомнил о другом известном мне полёте на той же высоте, совершённом в иные дни и в иных, чем нынче, условиях. Я вспомнил о полёте лётчика Аркадия Ковачевича, который шёл на такой же высоте, управляя, однако, не специально предназначенным для подобных полётов лайнером с герметическими салонами и искусственным в них климатом, а обыкновенным боевым истребителем. И он по только летел на этой машине на страшной высоте, но и дрался при этом.

Это было 19 Августа 1943 года. В 17 часов 10 минут в штабе зазвонил телефон. Телефонов в штабе было много, и звонили они весь день и всю ночь. Штаб авиационной части - организм своеобразный и сложный. Это не только небесный диспетчер, но и посредник между небом и землёй. Штаб должен знать в каждую минуту, что делается на земле и что в воздухе. На столах лежали карты - много карт. На одни заносились изменения, происшедшие в расположении наземных частей, на другие - данные воздушной разведки. К ним прибавлялись проявленная киноплёнка, расшифровка огромных полотнищ фотоснимков с воздуха, разыскивание в лупу крошечных точек - танков, автомашин.

Аэродромы работали от зари до зари. Звонил телефон. Требовали через 20 минут поднять четвёрку истребителей на сопровождение штурмовиков. Требовали через 15 минут отправить в разведку пару машин. Требовали через 10 минут подготовить ещё шестёрку. Требовали через 5 минут сменить патрулирующую над линией фронта четвёрку. Требовали через 3 минуты поднять 10 машин в помощь группе "Яков", ведущих в воздухе неравный бой. Требовали немедленно поднять всё, что можно, в воздух на отражение подходящих 60 немецких бомбардировщиков, прикрываемых 20 "Мессерами".

Иногда ничего не требовали - только сообщали: "К пункту Н. подходят 27 Ю-87". Но это было равносильно требованию. Надо было поднимать машины в воздух. Надо было бросать истребителей навстречу. Штабист брал телефонную трубку. Брал на себя всю ответственность за отданное приказание. При этом он должен был знать, сколько машин сию минуту у него находилось в распоряжении и на каких аэродромах, сколько машин в воздухе и в каких точках и что они делали. Небо было разграфлено, как и земля.

Итак, в 17 часов 10 минут в штабе зазвонил телефон. Майор Беляев взял трубку. Звонил старший войсковой командир из штаба армии. Приказал немедленно, любыми средствами и во что бы то ни стало уничтожить немецкого разведчика, который висел над нашими перегруппировывающимися частями.

Как раз в это время 2-й танковый корпус в районе Мариновки - Куйбышевский форсировал реку Миус. Готовился удар по крупной группировке немцев в этом районе. Немцы не должны были ничего знать о наших передвижениях.

Пока об этом знал только экипаж "Хейнкеля-111", который повис над этим районом. Единственный свидетель переброски - там, наверху - должен быть уничтожен. Этого требовала земля, чёрная от угольной пыли, родная земля Донбасса.

Бомбардировщик Heinkel He-111, часто используемый немцами и как разведчик.

Майор Беляев положил трубку. Он получил приказание. Ответил коротким: "Есть". В действие вступил фактор времени - решающий в авиации фактор.

Майор Беляев - хороший, опытный штабной работник - отлично понимал, что такое фактор времени. Поднимать с земли истребителей ?   На это нужно несколько минут. Драгоценные минуты будут потрачены на то, чтобы долететь до цели. А "Хейнкель" тем временем может уйти.

Но телефон, по которому Беляев получил приказ, отделялся от радиопередатчика 3 - 4 метрами. Решение было принято в те короткие мгновения, которые заняли несколько шагов от телефона к рации. Близ района, где ходил "Хейнкель", патрулировала группа наших истребителей. Майор Беляев отдал приказание ведущему - Герою Советского Союза Аркадию Ковачевичу - немедленно перебросить в соседний район столько самолётов, сколько он полагает необходимым и достаточным, чтобы уничтожить "Хейнкеля" и не допустить немецких разведчиков в этот район.

Ковачевич патрулировал над своими войсками с 10 истребителями, когда в наушниках раздались знакомые позывные. Од следил за воздухом, за землёй, за ведомыми, за циферблатами приборов, рукоятками, показателями, стрелками, кнопками, окружавшими его в тесной кабине под прозрачным колпаком, и слушая прерывистый хрип наушников.

Он принял приказание н немедля приступил к выполнению задачи. Его четвёрка была на высоте 4000 метров, шестёрка с ведущим Амет-ханом - ниже на 1000 метров. Высота всегда даёт преимущество в бою, поэтому Ковачевич решая в предстоящей операции использовать именно свои самолёты, ходившие выше группы Амет-хана, которому нужно было бы время на набор высоты.

Оставив Амет-хана патрулировать со своей шестёркой, Ковачевич изменил курс, отдая ведомым команду и бросился в указанный по радио район.

Когда вражеский разведчик заметит наших истребителей, он пошёл вверх. Он, видимо, не хотел покидать этот район. Кроме того, когда четвёрка Ковачевича подходила к месту действия, "Хейнкель" был на 1500 метров выше. Путь вниз ему быя отрезан. Он пошёл вверх. Началось долгое состязание, борьба за высоту.

На высоте 5000 метров наши лётчики начали ощущать кислородный голод. В ушах звенело. Но "Хейнкель" забирался всё выше и выше. Когда высотомер показал 7000 метров, Ковачевич включил кислород. Он оглядел поле боя. Двое ведомых шли по его приказанию далеко внизу. Они блокировали врага снизу. За Ковачевичем шёл один Тарасов, который, несколько отстав при наборе высоты, радировал:

- Иду за вами. Прикрываю.

Ковачевич взглянул на прибор высоты. Он указывал высоту около 9000. На такой высоте никто никогда до сих пор не дрался. Ковачевич был первым из лётчиков, который атаковал врага на высоте 9000 метров. Бой на такой высоте сопряжён с особыми трудностями. Режим агрегатов, поведение машины при резких боевых маневрах на такой огромной высоте не изучены. И опытный Ковачевич промахнулся на первой атаке и свалился вниз.

Для следующей атаки он набрал высоты на 300 метров больше своего врага и поджёг его. Но это было ещё не всё. Ковачевич знал, что "Хейнкель-111" - машина очень живучая, с сильно протестированными бензобаками. Он имел приказание сбить этого разведчика во что бы то ни стало. И он атаковал его в 3-й раз. Он ударил из пушки по правой плоскости "Хейнкеля", и немец, перевернувшись в воздухе, стал падать. Оп падал долго. И упал наконец. И разбился...

Задача была выполнена. 2-й танковый корпус форсировал реку Миус и выходил на рубеж атаки, готовя внезапный и мощный удар по противнику.