Петров Николай Павлович

Родился 3 Июня 1916 года в деревне Софьино, ныне Аткарского района Саратовской области. Окончил 7 классов школы. Работал слесарем. С 15 Апреля 1940 года в рядах Красной Армии. В 1941 году Николай Петров окончил Тоцкую военную авиационную школу пилотов. Служил лётчиком - инструктором в 17-й Майкопской военной авиационной школе.

С 27 Апреля 1943 года сержант Н. П. Петров на фронтах Великой Отечественной войны. Воевал на 4-м, 1-м и 3-м Украинских фронтах.

19 Июля 1943 года лётчик 267-го истребительного авиационного полка  (8-я Воздушная армия, Южный фронт)  Младший лейтенант Н. П. Петров в воздушном бою, прикрывая наземные войска, сбил 2 фашистских бомбардировщика. Израсходовав все боеприпасы, на горящем самолёте 3-й уничтожил тараном. Приземлился на парашюте.

Всего выполнил 133 боевых вылета, в 29 воздушных боях лично сбил 13 самолётов.

Награждён орденами: Красного Знамени  (дважды), Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды; медалями.

После войны продолжал служить в ВВС. С 1958 года Подполковник Н. П. Петров - в запасе.

Вечером 5 Августа 1943 года Москва осветилась цветными огнями салюта из 120 орудий. Это был салют в честь победы на Курской дуге. С того дня так и повелось - каждую крупную победу отмечать победным салютом. Но как ни дорог был каждый из них, всех дороже и радостней был первый салют победы.

Гигантская битва на Курской дуге отозвалась стократным эхом на всех фронтах, в том числе и на нашем, Южном. 15 Июля командующий фронтом отдал приказ о наступлении. 16-го в 3:00 утра наступление началось.

Начались большие и серьёзные бои. 8-я Воздушная армия вступила в полосу боевой работы. Лётчики ходили с красными от недосыпания глазами. Их боевые машины гудели в воздухе от зари до зари. Почти каждый вылет сопровождался схватками с "Мессерами" и новыми немецкими истребителя "Фокке-Вульф-190", которое раньше встречались очень редко, а теперь появились во множестве.

За первые же дни наступления - 16 и 17 Июля - бойцы 8-й Воздушной армии сбили 61 немецкий самолёт. Бурно начали наступление лётчики 9-го Гвардейского авиаполка.

Утром 16-го полк собрался на аэродроме в полном составе, и Подполковник Л. Л. Шестаков зачитал приказ о начале наступления. Развернули Гвардейское Знамя с наколотым на углу орденом Красного Знамени, и коленопреклонённые лётчики торжественно произнесли клятву перед боем.

Затем лётчики разошлись по машинам. В воздух взвилась белая ракета - сигнал взлета. На старт вырулила боевая четвёрка машин. Первым взлетел ведущий четвёрки - Гвардии капитан Алелюхин, 2 дня назад награждённый орденом Александра Невского. В этот день Алелюхин сбил 3 вражеских самолёта, а всего шестаковцы за первый день наступления сбили 21 немецкий самолёт.

Старались в эти боевые дни изо всех сил и мы, газетчики. Взвилась в небо незримая наша журналистская ракета наступления, и, сунув в полевые сумки блокноты, мы кинулись в полки. Втиснувшись в заднюю кабину несравненного и незаменимого У-2, я умчался в неотложный рейс к наступающим полкам. 3 дня и 3 ночи мотался я по аэродромам, командным пунктам, землянкам, где собирались лётчики перед очередным вылетом, и хатам, в которых они ночевали. За эту молниеносную командировку я набрал горы превосходнейшего материала. Всего, конечно, не перескажешь, но об одной встрече умолчать я просто не могу.

В записи моего дневника, сделанной в те дни, есть такие строчки: "Поехал в Большекрепинскую, к лётчику Петрову. Он сейчас в санчасти, так как несколько обгорел. Долго говорили с Петровым".

О чём же мы говорили с Петровым ?   Кто он такой ?   К чем примечателен ?   Для того чтобы ответить на все эти гопросы, я должен подробно рассказать о том, что совершил лётчик Николай Петров в один из своих вылетов в первые дни Июльского наступления 1943 года на Южном фронте.

Начался полёт весьма обычно. Вскоре после полудня на КП аэродрома позвонили из дивизии - к нашему переднему краю приближается группа бомбардировщиков противника. Поднимите дежурных истребителей.

Начальник штаба, говоривший с дивизией, бросил трубку и отдал приказ Младшему лейтенанту Николаю Петрову и Младшему лейтенанту Василию Бархатову немедля идти на перехват немцев. И вот Петров и Бархатов помчались навстречу приближающимся врагам, не зная ещё, ни кто они, ни сколько их. Знали они пока только одно - надо поспеть к передовой раньше их, чтобы не позволить бомбить наших бойцов.

Они дали полный газ и встретили немцев на подходе к нашему переднему краю. Перед ними была целая армада в 31 машину - 27 бомбардировщиков и 4 прикрывающих истребителя. Ну что ж, надо драться. И прежде всего надо разбить их строй, сбить с курса, рассеять, не допустить прицельного бомбометания. Петров подал ведомому команду атаковать противника, и оба врезались в строй бомбардировщиков. Одна за другой последовали молниеносные атаки, и 2 "Хейнкеля", подожжённые безошибочными очередями Петрова, упали на землю, 2-х сбил и Бархатов.

Это ошеломило немцев. "Хейнкели" потеряли строй, рассыпались в разные стороны и перестали быть угрозой для наземных войск. Они бросили бомбы как попало и норовили уйти к себе.

В сущности говоря, бой был уже выигран: 4 врагов повержены наземь, остальные рассеяны. Но бой был выигран не без потерь. Во время второй атаки один из "Хейнкелей" пробил очередью центральный бензобак машины Петрова. В то же мгновение пламя и густой дым рванулись в кабину пилота.

Самое страшное, что может случиться с лётчиком во время полёта, - это пожар в воздухе. Можно, конечно, пытаться потушить пламя, сбить его резкими эволюциями самолёта на большой скорости, создавая сильную струю встречного воздуха, дуюшую на пламя. Это, однако, помогает только в тех случаях, когда пожар невелик и захватил не слишком быстро горящие части машины. Но бензобак - это, увы, непоправимо, и тут уже ничем помочь нельзя. Остаётся только ежесекундно ждать взрыва.

Можно было ещё, пожалуй, успеть выброситься с парашютом, но Петров не хотел этого. Он хотел и жаждал другого. Возможно, до взрыва удастся успеть свалить ещё одного врага... Решение принято. Ещё одного. Он будет продолжать драться и на горящем самолёте. Он поймал в прицел ближайшего "Хейнкеля" и нажал гашетку. Но пулемёты молчали. Боекомплект кончился. За время боя Петров израсходовал все патроны и теперь был безоружен.

Впрочем, нет ещё, не совсем безоружен. Сама машина - тоже оружие. Разве наши лётчики не применяли в бою таран, это гибельное для врага оружие бесстрашных ?   Правда, они таранили не на горящем самолёте и у них всё-таки оставалась надежда после тарана сохранить жизнь, а иногда даже и машину.

Но сейчас, когда лицо обожжено, когда он задыхается в дыму, когда каждое мгновенье может раздаться взрыв... Разве сейчас можно ещё думать о таране, о продолжении боя ?

Оказывается, можно. И именно об этом думал Петров в эти страшные минуты. И не только думал. Он резко снизил машину и обрушил её на проходящего под ним "Хейнкеля". Точно рассчитав, Петров правой плоскостью своего самолёта отрубил хвост у "Хейнкеля", и немецкий бомбардировщик рухнул на землю.

Но таран дорого стоил Петрову. Правая плоскость его самолёта отлетела. Теперь с машиной всё кончено. Она неуправляема. Больше на ней ничего невозможно сделать в бою.

Только теперь Петров разрешил себе подумать о своём спасении. Только теперь он наконец решил прыгать. Но самолёт падал с огромной скоростью, и бьющая навстречу плотная струя воздуха ударяла, как железный молот. Петров пытался высунуть из кабины голову - его бросало, вминало обратно в кабину.

И всё же он ещё не сдавался. Он продолжал борьбу. А дым лез в горло, прерывал дыхание. И огонь жег всё сильней. Петров положил руку на борт кабины, чтобы сделать последнюю попытку вырваться наружу. Но в это мгновение раздался взрыв. Машина рассыпалась в воздухе, и лётчика выбросило силой взрыва, как снаряд из пушки. Он летел в мёртвое небо мёртвым комком. Он был безжизнен. Сознание потухло. Безвольное тело падало к земле, чтобы удариться о неё и разбиться.

Но нет, хотя взрыв смял и оглушил Петрова, искорка жизни ещё тлела в нём. Чёткого сознания не было, но была негасимая и таинственная сила - сила человека, привыкшего быть сильней всего в этом мире. Она не хотела угасать. Она пробивалась сквозь смертельную немоту, сковывающую тело. И пробилась.

Он тяжело разомкнул веки. Он увидел своё скрюченное тело, начал ощущать его. Он взглянул вниз, увидел землю и тотчас автоматически, привычно определил расстояние до земли: примерно 1000 метров. Можно ещё успеть воспользоваться парашютом, если... если парашют уцелел при взрыве и если хватит сил раскрыть его. Он поднял руку. Рука слушалась. Он ощупал себя. Лямки парашюта целы, чехол цел. Он уцепился за кольцо, стараясь плотней охватить его ослабевшей рукой и дёргал, дёргал его. И наконец он почувствовал рывок. Парашют раскрылся. И в ту же минуту немцы с земли открыли по Петрову огонь из всех видов оружия. Петров слышал непрерывный свист пуль. Они шли густым потоком. Несколько пуль пробили парашют. Впрочем, может быть, эти свистящие пули не самое страшное.

Самое страшное то, что он падал прямо в расположение немецких войск. Нет, даже не прямо, а по косой в сторону расположения немецких войск, так как ветер отнёс его уже на 200 - 300 метров в глубь вражеского стана. И тут Петров начал последнюю свою борьбу, на этот раз не с врагом, не с самим собой, а со стихией.

У парашютистов существует термин "удар под ветер". Этот приём позволяет парашютисту падать не только по ветру, но и против ветра. Техника "удара" заключается в том, что идущий к земле парашютист подтягивает к себе те стропы парашюта, которые обращены к наветренной стороне. Часть купола свёртывается, он косит. И человек начинает падать по косой линии против ветра.

Петров начал выполнять "удар под ветер". Он подтянул один строп правой рукой. Теперь этот строп надо переложить в левую руку и крепко держать, а правой схватить ещё один строп и так, пока не удастся подтянуть достаточное количество этих тонких нитей, чтобы сократить площадь парашюта с одной стороны. Но, перебросив первый же строп из правой руки в левую, Петров тотчас выпустил его. Левая рука, повреждённая при взрыве бензобака, не могла больше сжаться и удержать стропы.

Тогда он стал подтягивать стропы здоровой рукой и совать в рот. Он стискивал их зубами и так держал, пока правая рука тянулась за новыми стропами. Ветер рвал стропы прочь. Они вырывались изо рта. Петров снова ловил их, снова клал на зубы и стискивал челюсти.

И вот купол парашюта начал крениться набок, и Петров заскользил к своим. Он медленно ускользал от немцев, в ярости усиливших огонь по нему. И вот земля у ног - его, Петрова, земля, по которой к нему бежали его, Петрова, товарищи - русские пехотинцы. Так кончился этот беспримерный бой, увенчанный невиданным в истории военной авиации и в боевой практике тараном на горящем самолёте.

Герой этого подвига был передо мной. Я сидел с ним рядом в санчасти, где залечивали его ожоги. Я говорил с ним, смотрел на него. Обыкновенный с виду парень. Славный парень с сильными рабочими руками, широковатым лицом, открытым взглядом и ослепительно белыми зубами.

Обыкновенный парень... Сколько раз, идя по следам подвига, я сталкивался с теми, кто совершил его. И всякий раз это оказывались обыкновенные парни, в которых в обыденной жизни никто не смог бы разглядеть и угадать героя. Не это ли и есть самое необыкновенное в природе солдатского подвига ?

Список известных побед Старшего лейтенанта Н. П. Петрова:
(Из книги М. Ю. Быкова - "Победы сталинских соколов".  Издат. "ЯУЗА - ЭКСМО", 2008 год.)