Иванов Василий Митрофанович

...Высота 3000 метров. Иванов осмотрелся. Справа и сзади, в дыму раскинулся Белгород. Впереди слева лежала Борисовка. Правда, от неё почти ничего не осталось, но оттуда, со стороны Борисовки должна была появиться огромная группа фашистских бомбардировщиков, о чём сообщила наземная радиостанция. На неё наводились соседи - истребители одной из частей нашего корпуса, а звено Иванова должно было помочь им - связать истребителей боем. Такова боевая задача. Но где же противник ?

Только сказал - и сразу увидел. Они появились на равной с ним высоте, поэтому сразу было трудно определить и количество идущих навстречу машин, и их боевой порядок - на горизонте виднелось большое пятно в виде овала, сжатого снизу и сверху, сплошь усеянного тёмными точками. "Бомбардировщики", - подумал Василий и увидел истребителей - сопровождение - едва заметные точки слева и выше овала. Они то приближались к нему, то отходили влево, вправо... "Будто рой", - подумал Василий и стал набирать высоту, забирая немного влево.

Не теряя группу из виду, он решил углубиться с курсом на юго - запад, пропустить её немного вперёд, затем развернуться и ударить Mе-109 сзади, справа. Поняв его замысел, лётчики молча приготовились к бою. Ведомый командира звена - Володя Кальченко оттянулся немного назад, обеспечив себе свободу маневра. То же сделала ведомая пара - Маковский и Демин.

Высота 4000 метров. Справа снизу находится дорога Белгород - Харьков. Солнце справа вверху, атаке оно не мешает. Впереди - самолёты противника: 8 девяток одна за другой, Головная подходит к дороге. Слева к ним приближаются наши соседи, справа идут Ме-109. Их и надо ударить, ошеломить, связать боем. Дать возможность другим истребителям беспрепятственно бить бомбардировщиков.

- Атака ! - командует Иванов.

Пикируя, они вначале ударили пару Mе-109, идущих несколько выше других, затем прорвались к восьмёрке. В этот момент внимание вражеских лётчиков привлекли наши соседи. Иванов это понял по тому, как ведущий восьмёрки Mе-109 пошёл было влево, в сторону "Юнкерсов", по тому, как задвигались, заволновались ведомые. Чтобы удар был эффективным, надо сблизиться хотя бы метров на 400 - 300, но медлить было нельзя, и наши открыли огонь.

Фашисты не ожидали атаки справа и сзади. Они заметались, но ведущий, оценив обстановку, бросил машину справа и вверх, в сторону солнца, и все потянулись за ним. "Удачно ушли..." - подумал Иванов и в ту же секунду понял, что они не ушли, а только вышли из-под удара, что они намерены драться и через минуту - другую, собравшись в единый кулак, не замедлят использовать своё тактическое преимущество: атакуют со стороны солнца. Спасти положение может лишь решительность действий, мгновенный контрманевр.

- Приготовиться к атаке ! - скомандовал Иванов, направляя свой самолёт в сторону вражеской группы. Подал и сразу осекся: немцы исчезли на солнце. А что может быть хуже, если враг тебя видит, а ты его нет ?

- Представьте, - говорит Иванов, - ночь, а ты на пустынной дороге. Вдруг ты слышишь шаги, поворачиваешься и... яркий свет фонаря ударяет тебе в глаза, ослепляет. Ты ждёшь удара, ты цепенеешь...

Такое же чувство испытал Иванов и каждый из лётчиков, только в 100 раз неприятнее, острее, страшнее: за лучами был враг, реальный, смертельный. Быстрая, как молния мысль: "Переворотом уйти в пике". И Василий чуть было не подал такую команду, но мгновенно одумался, будто очнулся. Как на это среагируют немцы ?   Пара, а может, четвёрка сразу же бросится вслед за его звеном и может настигнуть, остальные пойдут на помощь бомбардировщикам.

Иванов решил провести атаку. Опытный воин, он представил себе пространство, в котором выполняла маневр группа Mе-109, и увидел их будто воочию. Поставив себя на место ведущего вражеской группы, он понял, что тот сейчас развернется влево и, чтобы его упредить, надо бросить звено на солнце. И он это сделал. "Немец не может представить, что мы атакуем вслепую, - подумал Василий, - он решит, что мы его видим. Чтобы удар был эффективным, он довернётся немного влево. На это уйдёт 10 - 15 секунд. За это время наше положение относительно солнца изменится, и мы увидим их".

Иванов рисковал. Вопреки здравому смыслу или в результате ошибки при оценке обстановки фашист мог развернуться не влево, а вправо и наше звено могло попасть под огонь. Но всё получилось как надо, и Василий увидел группу Mе-109 справа по борту. Он слегка довернул свой самолёт и нажал на гашетку. Тот, по кому пришелся удар, дёрнулся вправо, и группа разбилась на две. Та, что была левее, сразу пошла на снижение к бомбардировщикам, и Василий невольно подумал о том, что сделал исключительно верно, решившись на эту слепую атаку, и что 10 секунд неизвестности и смертельного риска оказались его военной удачей, а в руки пилотов вложили жезл победителей.

- Маковский !   Догнать ! - приказал Иванов, и пара Маковский и Демин устремилась вслед за четвёркой. Но здесь, наверху, остались ещё 4 Mе-109, и Василий подумал, что эти дадут ему бой. Однако медлить не стал и сам перешёл в атаку.

- Прикрой, атакую ! - приказал он ведомому.

- Понял ! - ответил Демин и, перейдя на правую сторону, внезапно оказался между самолётом ведущего и группой фашистов.

Вполне вероятно, что этот быстрый и исключительно верный в данной обстановке маневр ведомого пары "Яков" заставил врага подзадуматься, по-иному оценить действия наших пилотов. Их первый сильный и внезапный удар ошеломил вражеских истребителей, расстроил ряды: пара куда-то ушла и больше не появилась. Второй удар был ещё более дерзким и неожиданным: 4 русских пилота атаковали 8 немецких при явно невыгодной для них ситуации и снова добились успеха. А сейчас последует 3-й удар, и, видно, пара советских пилотов в успехе не сомневается...

Может быть, так рассуждали немецкие лётчики, а может, именно в эту минуту увидели боевую раскраску наших машин, но факт остается фактом: они не приняли бой. С переворота тройка вышла в пике и сразу растаяла в дымке. А четвёртый замешкался - тот, что попал под огонь несколько раньше. Мотор у него дымил и, наверное, были побиты рули. Снаряды настигли его в момент перехода в пике...

Бой длился ещё 10 - 15 минут. Разогнав истребителей, пара Иванова и пара Маковского снова соединились и вместе с пилотами братских полков били бомбардировщиков. Подошли "Мессеры", может быть, те же, а может, другие, снова была короткая схватка. Потом пришли "Лавочкины". Они набросились на истребителей, разметали их, разогнали и снова все вместе били бомбардировщиков.

- Поработали здорово, - говорит Иванов, - было много горящих машин, много парашютистов. За линию фронта ушло не больше десятка "Юнкерсов". Точно могу сказать только одно: в небе было тесно и жарко.

Иванов достает платок, вытирает лицо, шею. Неторопливо, сосредоточенно, будто задумавшись. Вдруг оживляется:

- Да !   Видел, как Юра Маковский "Юнкерс" зажёг... Всего сбито 2 самолёта: "Мессер" и "Юнкерс". А может, и больше. Трофеев много, а чьи ?   Разобраться трудно. Мы били, соседи били...

Сегодня вернулся Иванов. Худой, грязный, оборванный. Обнимаю его, прижимаю к себе. Рад несказанно. А он ещё больше рад - домой же вернулся, к своим, к боевым друзьям. Но вижу, чувствует себя виноватым. Понимаю, есть от чего: увлёкся в бою, фашиста под хвост пустил. Смешно мне немножко и очень приятно: переживает ошибку даже в такую минуту. Настоящий боец, орёл. Обнимаю его за плечо:

- Ладно, пока забудь. Разберёмся потом, если придётся к слову, а сейчас говори. Рассказывай...

И он говорит, говорит... Приземлился там, за Днепром. Около самолёта сразу начали падать и рваться мины. Понял: немцы решили его добить. Только успел добежать до оврага, самолёт загорелся. "Попали, гады", - чертыхнулся Василий и сразу увидел группу немецких солдат. Они бежали по дну оврага. Он укрылся в окопе, потом переполз в землянку. А мысль одна - пробиться к Днепру. Пригнувшись, выходит, пистолет наготове, перед ним немецкий солдат. В упор застрелил. Перескочив через труп, прыгнул в траншею. Смотрит: ещё одна группа бежит. Затаился. Снова ползёт к Днепру.

К исходу первого дня попал на нейтральную полосу. Но на ней появлялись то немцы, то наши. От немцев хоронился в воронках. К нашим прорваться не мог: огонь был настолько плотным, что невозможно высунуть голову.

Так он бегал и ползал 2 дня, укрываясь в окопах, траншеях, ходах сообщений. По нему стреляли не раз, он тоже стрелял и убил ещё одного фашиста. К исходу второго дня увидел бегущих немецких солдат, за ними - наших. Выбежал им навстречу. Ему указали маршрут на командный пункт батальона...

- И вот я с вами, - говорит Иванов и, счастливый, смеётся.

Я тоже смеюсь. Как хорошо-то, думаю, мы снова все вместе.

Февраль 1944 года. Погода немного улучшилась. Нет-нет да и выглянет солнце, покажется синее небо. Однако после недолгих "просветов" может так закрутить, что не видно ни земли, ни неба. Такая пора времени года. И всё - таки мы летаем, дерёмся с врагом, помогаем пехоте. Погода диктует свои правила: авиация и наша, и вражеская действует только малыми группами.

К прежним нашим задачам добавилась ещё одна - воздушная разведка. Сама по себе эта задача не новая, разведкой мы занимались и раньше, но от случая к случаю, - теперь постоянно. Для этого мы получили несколько новых машин Як-9Д. Это специальный многоцелевой самолёт с большим, чем все остальные "Яки", запасом горючего. В связи с этим он, безусловно, тяжёл для боя с истребителями, но для сопровождения бомбардировщиков, прикрытия войск, воздушной разведки, лучше не надо.

Больше всех на разведку летают Василий Иванов и Лев Воскресенский. Летают в любую погоду столько, сколько требует обстановка, и всегда привозят самые свежие, самые ценные данные. На днях, еле взлетев с картофельного поля, Воскресенский ходил на просмотр дорог в районе Корсунь - Шевченковский. Заметив большое движение автомашин, он пронёсся над ними бреющим и, чтобы не показать врагу, что он разведчик, действовал как штурмовик - обстрелял колонну из пушек. Потом, скрываясь в облачности, несколько раз возвращался, пока не уточнил силы противника. Колонна оказалась лишь частью общей, более крупной группировки отступающих войск. Кроме автомашин, в ней находилось около 40 танков и самоходных орудий. Противник отходил, боясь окружения. Воскресенский сообщил по радио место противника и навёл на него наших бомбардировщиков.

Также не менее смело и умно действовал Иванов. На одной из железнодорожных станций он обнаружил несколько эшелонов, а по дорогам - много машин и повозок. Всё это подверглось разгрому с воздуха.

В один из дней, из полёта на разведку Василий Иванов не вернулся. Это случилось в один из первых дней месяца и в тот час, когда стало известно о том, что ему, Василию Митрофановичу Иванову, присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Он только взлетел, как мне передали об этом из штаба дивизии. Я хотел сообщить Иванову по радио, поздравить его, но, подумав, решил, что лучше потом, после полёта. Зачем лишать человека радости первых минут, когда друзья обнимают, поздравляют, желают дальнейших успехов и всего самого лучшего, когда полёт на разведку с его риском, опасностью уже позади и ничто не мешает проявлению чувств.

Облачность была очень низкой, 50 - 70 метров. Летая над самой землёй, Иванов и ведомый лётчик Сорокин обнаружили единственный в этом районе вражеский аэродром, где садились немецкие транспортные самолёты Ju-52, снабжавшие окружённую группировку по воздуху. Затем, осмотрев район окружения, установив основные места концентрации вражеских войск, лётчики взяли курс на свою территорию. В момент перелета линии фронта их обстреляли из крупнокалиберных пулемётов и поразили самолёт Иванова. Сорокин видел, как лётчик повёл его на посадку, приземлился на поле. Вернувшись на свой аэродром, доложил результаты разведки, сказал, что Иванов, вероятно, скоро приедет.

Опять лечу на По-2. Мне надо найти самолёт Иванова, узнать, что случилось с пилотом. Вот уже трое суток, как он не пришёл из разведки, двое суток ищем его, и ничего пока не известно. Мы были уверены, что он возвратится в первый же день, ждали с часу на час на попутной машине, думали, что если его что-то и задержит, так это распутица.

"Вот ведь не повезло человеку, - думаю я, - в такой день и такая неудача. Опытный лётчик, смелый воздушный боец - и вдруг сражён огнём пулемёта с земли".

А Иванов действительно опытный лётчик. Счёт лично сбитых фашистских машин он открыл ещё на Калининском фронте, в 1942 году. Теперь этот счёт достиг цифры 16. Кроме того, 5 самолётов сбито им в группе с товарищами. Одним из первых Иванов освоил полёты на малых высотах. А это непросто - летать у самой земли. И не просто летать, но и драться, сбивать самолёты противника. Иванов прекрасный разведчик - хитрый, зоркий, тактически грамотный. Трудно сказать, кто из них лучше, опытнее, - он или Лёва Воскресенский. Скажу только одно: оба моя опора.

Под крылом самолёта По-2 неторопливо плывут деревушки, небольшие голые рощицы, дороги. На них - техника. Разбитая, застрявшая в непролазной грязи, сброшенная в кюветы. Впереди, вон за той деревушкой, лежит широкое поле, на нём - самолёт Иванова. Так объяснил мне Субботин. Проходит 3 - 4 минуты. Вот деревушка и вот оно, поле. Делаю круг, второй. Нет, самолёта не видно. Третий, четвёртый... Собственно, что тут крутиться ?   Если машины нет, она не появится. Значит, Субботин ошибся, неправильно определил место посадки. А может, правильно, но машина сгорела. Попало в неё снарядом, и всё. А вторым разметало остатки. Чему удивляться, если всё поле в воронках.

Лучше всего, пожалуй, если я сяду возле деревни и спрошу у местных жителей. Возможно, что-нибудь и расскажут. Самолёт не иголка, и не каждый день рядом с этой деревней садились подбитые лётчики. Делаю круг. Выбираю относительно ровное место, сажусь. Всё хорошо: костыль на месте, шасси в порядке, винт не поломан. А то, что машину мотало по ямам, - не важно, не в счёт.

Через минуту у машины появляются люди: прежде всего ребята, за ними и взрослые. Худые, голодные, в старой рваной одежде, а в глазах - радость: свои прилетели, с красными звёздами. Поясняю суть дела.

- Идите в медпункт, - говорят, - он там. Это здесь же, в деревне.

Прихожу на медпункт, меня встречает старший лейтенант, женщина - врач, говорит, что лётчику сделала операцию и теперь он в соседнем доме. Иду туда. Иванов лежал на соломе. Длинное, худое лицо его стало ещё худее, приобрело землистый оттенок. В глазах боль и отчаяние. Кажется, он не сразу меня узнал. Узнав, улыбнулся грустно и вымученно. Я поздравил его со званием Героя, он опять улыбнулся и тихо сказал:

- Спасибо. А я, товарищ командир, отлетался. Лежу без ноги...

После посадки его подобрали наши солдаты. Ранение оказалось лёгким, и лётчика, вместо того чтобы отправить в медпункт, принесли в деревенскую избу, в надежде, что медпункт прибудет сюда же с часу на час. Солдаты ушли, бой, было утихший, разгорелся вновь, и раненый остался без медицинской помощи. Так прошло трое суток, и когда медпункт прибыл в деревню, ногу спасти было уже невозможно.

- Товарищ командир, - устало просит меня Иванов, - не оставляйте меня, заберите с собой...

- А как же иначе ?   Возьму, - говорю я Василию, - отвезу тебя в госпиталь. Оттуда снова вернёшься в полк, будешь работать, служить. Будешь вместе со всеми.

Иванов благодарно кивает, устало закрывает глаза.