Орловский Николай Николаевич

Родился в 1922 году в городе Витебске  (Белоруссия). Лётчик - истребитель.

С Октября 1941 года сержант Н. Н. Орловский на фронтах Великой Отечественной войны. По Ноябрь 1941 года служил в неустановленном ИАП; с Августа 1942 года - в 438-м ИАП  (212-м Гвардейском ИАП).

Освоил самолёты следующих типов: "Харрикейн", Як-7, "Аэрокобра".

15 Января 1944 года был сбит в воздушном бою, попал в плен, освобождён в Августе 1944 года, вернулся к лётной работе в Марте 1945 года.

За период своего участия в боевых действиях заместитель командира эскадрильи 212-го Гвардейского истребительного авиационного полка Гвардии лейтенант Н. Н. Орловский уничтожил 9 самолётов противника лично и 8 в группе с товарищами.

Награждён орденами: Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды; медалями.

...Всегда спокойный и уравновешенный здоровяк Орловский не мог удержаться в положенных рамках. Приземлившись однажды на аэродроме, он выскочил из самолёта и, выхватив пистолет, бросился на встретившего его техника по вооружению Белова. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы Белов не так ловко маневрировал между кустами, а Орловскому не мешал ударявший по ногам парашют.

- Что за самодурство ? - остановил я преследователя.

Орловский выпучил на меня глаза.

- Товарищ командир, пулемёты отказали. Зашёл "Фоккеру" в хвост, жму на гашетки, а стрельбы нет...

- А ты разобрался, почему пулемёты не работали ?

- Что разбираться ?   Белов смотрит за вооружением, он и виноват !

Приказываю разыскать Белова. На нём не было лица. Стали выяснять причину задержки пулемётов. Она действительно произошла по вине техника, вследствие недосмотра за тросами управления огнём: вытянувшись, тросы не снимали затвора с боевого взвода, а это привело к прекращению автоматической стрельбы.

15 Января 1944 года Николай был сбит в воздушном бою и мы долгое время ничего не знали о его судьбе.

Тот, кто во время войны лежал в госпитале и, начав поправляться, думал больше не о том, как окончательно встать на ноги, а о том, чтобы попасть непременно в свою часть, кто для исполнения этого желания строил самые дерзкие планы возвращения к своим, вплоть до самовольного побега, тот хорошо знает, каким по-настоящему радостным бывает чувство возвращения в полк, с которым связана вся фронтовая жизнь. Такое радостное чувство испытал я в Октябре 1944 года, попав после госпиталя к своим лётчикам.

Здесь встретил я старых друзей, некоторых молодых истребителей и... Да, это была изумительная встреча, которая только и возможна на войне. Высокий лётчик с измождённым лицом, прихрамывая, бросился ко мне, лишь только увидел меня.

- Орловский Коля ?!   Вот чудеса.

- Он самый.

- Жив ?

- Жив.

И полился долгий печальный рассказ о том, что произошло с Орловским с того момента, когда он, раненный под Кировоградом в Декабре 1943 года, сумел выброситься на парашюте, но не смог избежать фашистского плена.

- Теперь, товарищ командир, - говорил задумчиво Орловский, - я по-настоящему узнал, кто такие фашисты. Раньше видел их на расстоянии, а когда столкнулся лицом к лицу да ещё безоружный... Вы знаете, лежу раненый, встать не могу, а он меня, скотина, бьет сапогом.

- Ничего, поправишься - за всё заплатишь, - стараюсь успокоить взволнованного воспоминаниями товарища.

- В долгу не останусь. Я их бил и ещё буду бить. Ох, и буду !   Только бы скорее поправиться.

Орловский находился в лагере для военнопленных и, когда Советская Армия освободила его, разыскал свой полк. Действительно странно складываются человеческие судьбы на войне: не быть за всё время не только раненым, но даже и не получить ни одной пробоины в самолёте - и вдруг сразу и ранение и плен...

На следующий день Орловского отправили на лечение в Москву.

...На берегу Нейсе наши войска остановились. Мы, конечно, не знали всех замыслов командования; не знали, что остановка эта перед последней, завершающей операцией, но, судя по тому, что происходило на фронте, догадывались, что предстоит новое большое наступление.

Дожди и оттепели вконец расквасили все полевые аэродромы. На нашем комфортабельном Бригском аэродроме собралось до 16 авиационных полков. Тут стояли бомбардировщики, штурмовики, истребители. С целью их рассредоточения часть была переброшена в другие места. Исправные самолёты нашего полка улетели в Польшу, на аэродром Рудники, а подлежащие ремонту остались в Бриге.

Технический состав работал не покладая рук, и всё же ремонт затянулся дольше, чем полагалось. Но когда он был закончен, мы поднялись в воздух и через некоторое время приземлились в Рудниках. Там, совершенно неожиданно, я встретил Колю Орловского. Он подлечился в госпитале, но перед выпиской врачи "закомиссовали" его, признав негодным к лётной работе. Это было большим ударом для человека, в жизни которого самолёт и небо занимали так много места. Орловский переживал решение врачебной комиссии особенно остро ещё и потому, что накопившаяся в нём за время плена ненависть к фашистам требовала выхода, а выход ей могли дать лишь крылья истребителя и его мощное оружие.

Орловский почти с первой нашей встречи стал уговаривать меня дать ему самолёт.

- Не верь ты врачам, - убеждал он меня. Неужели я себя знаю хуже, чем они ?   Сам посуди - ну зачем бы я стал проситься на истребитель, если бы чувствовал, что не могу летать ?   Ну зачем ?

Доводы эти не были лишены логики. Особенно убедительны они становились оттого, что произносились голосом почти умоляющим, и я уже готов был сдаться на уговоры старого друга. Смущало, что Орловский полтора года не летал. По всем правилам, его нельзя было выпустить самостоятельно, без провозных полётов и без тренировки. Но, на нашу беду, в полку не оказалось двухместного самолёта.

Орловский ходил за мной по пятам, и я уступил. В один из погожих дней мы пошли на стоянку. Коля сел в кабину, запустил двигатель, сделал 2 рулёжки и взлетел. Он прошёл круг, второй и только хотел заходить на посадку, как на полосу приземлился транспортный самолёт Ли-2. Развернувшись после пробежки, он начал медленно рулить. Места для истребителя не оставалось, и Орловский был вынужден уйти на третий круг.

И бывает же так !   Откуда ни возьмись, налетел ветер, а потом повалил густой снег. Даже в 50 метрах не стало ничего видно. Лишь по гулу мотора можно было определить, где самолёт. Кажется, легче находиться на месте лётчика, чем вот так стоять на земле, ожидая исхода. Ведь совсем недалеко высокие кирпичные трубы заводского комбината, а лётчик, естественно, жмётся к земле. Самым правильным решением был бы уход на другой аэродром. Догадается ли Орловский ?   Можно бы было ему это подсказать по радио, но как нарочно на самолётной радиостанции отказал приёмник.

Такие минуты тянутся нескончаемо долго. Самолёт гудел в вышине, потом стал снижаться. На посадочной полосе из снежной пелены вынырнул истребитель. Ну, слава богу !   Молодец Орловский - не летать полтора года и так удачно произвести вылет.

Сияя от радости, Коля спрашивает:

- Как, сдал экзамен ?

- Отлично сдал.

- Значит, буду бить фашистов !

На аэродроме мы простояли 10 дней. Всё это время Орловский усиленно тренировался и вошёл в строй полноценным боевым лётчиком.

Список известных побед Гвардии лейтенанта Н. Н. Орловского:
(Из книги М. Ю. Быкова - "Победы сталинских соколов".  Изд. "ЯУЗА - ЭКСМО", 2008 год.)