Прохоров Алексей Николаевич

Родился 19 Января 1923 года в селе Рождественское Борисоглебского района Воронежской области. В 1940 году окончил Борисоглебский аэроклуб. С 1940 Алексей Прохоров года в рядах Красной Армии. Учился в Балашовской военной авиационной школе пилотов, которую окончил в 1942 году.

С Марта 1943 года в действующей армии. Сражался на Ленинградском, затем 3-м Белорусском фронтах. Был командиром звена, эскадрильи.

К Ноябрю 1943 года командир эскадрильи 15-го Гвардейского штурмового авиационного полка  (277-я штурмовая авиационная дивизия, 1-я Воздушная армия, 3-й Белорусский фронт)  Гвардии капитан А. Н. Прохоров совершил 180 боевых вылетов на штурмовку объектов врага, за что 19 Апреля 1945 года удостоен звания Героя Советского Союза.

29 Июня 1945 года за 238 боевых вылетов, совершённых к Маю 1945 года, и новые боевые отличия командир эскадрильи Гвардии капитан А. Н. Прохоров награждён второй медалью "Золотая Звезда".

После войны А. Н. Прохоров успешно окончил Краснознамённую Военно - Воздушную академию в 1950 году, служил на командных должностях в ВВС.

Затем был на преподавательской работе, заместителем начальника Высшего военно - авиационного инженерного училища. С 1968 по 1975 и с 1979 года на преподавательской работе в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Генерал - майор авиации  (1976 год).

Жил в Москве. Умер 27 Мая 2002 года. Похоронен на Троекуровском кладбище (участок 4). Бронзовый бюст Героя установлен на родине.

Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени  (трижды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени  (дважды), Красной Звезды  (дважды), "За службу Родине в Вооружённых Силах СССР" 3-й степени; медалями.

Прохоров любил свою профессию. К каждому вылету он тщательно готовился на земле, старался предусмотреть самые различные варианты, в которых может проходить полёт. Намеченный ранее план в воздухе не сковывал его. Стоило измениться обстановке, и сразу же менялась тактика. Это умение быстро принять решение являлось, пожалуй, основой его успехов.

Умение приходило в боях. Как-то их эскадрилья получила задание нанести в сумерках бомбовый удар по цели, прикрываемой зенитной артиллерией. Кроме того, зенитные средства располагались и на территории, над которой должны были пролетать самолёты. Поэтому весьма важно было учесть всё это при выборе маршрута.

К вечеру погода стала портиться. Однако точно в назначенное время самолёты взлетели. Один за другим, с небольшим временным интервалом они вышли на маршрут. Наконец самолёты приблизились к цели и начали сбрасывать бомбы.

Один самолёт, который летел третьим, был сбит зенитной артиллерией. На разборе полётов выяснили основную причину гибели экипажа. Она состояла в том, что самолёты летели друг за другом по одному маршруту. Это позволило зенитчикам подготовиться и встретить 3-й самолёт метким огнём. Значит, прежде чем планировать полёт, нужно тщательнее продумать, какие тактические приёмы в нем использовать.

Лётчики сделали и ещё один вывод, что на малых высотах всякое маневрирование в районе действий зенитной артиллерии ведёт к лишнему времени пребывания над целью, а главное, к потере основного преимущества - внезапности. Вследствие этого противник может открыть заградительный огонь. Поэтому в таких полётах маневрировать можно по курсу малыми отворотами с минимальной потерей скорости.

Так от полёта к полёту выявлялись положительные и отрицательные стороны действий на малых высотах, рождались нужные рекомендации.

Особенно хорошо выполнял боевые полёты Прохоров. В каждом полёте он старался показать лётчикам, что действовать на малых высотах нужно с учётом местности, что от того, как построен маршрут, зависит успех выполнения задания. Если над позициями зенитной артиллерии надо пролетать как можно быстрее по прямой, то сам маршрут на всем протяжении строить по прямой было бы неправильно.

Прохоров пришёл к выводу, что, избегая районов, насыщенных средствами ПВО, линию пути надо составлять из небольших отрезков, которые в сумме создавали бы изломанный маршрут. Начало и конец каждого отрезка обозначать характерными ориентирами, хорошо видимыми на местности. Тогда экипаж будет иметь возможность чаще контролировать правильность полёта.

Однажды Прохорову было поручено произвести бомбометание днём по цели, прикрытой мощной системой ПВО. Он решил весь маршрут построить на малой высоте. Лётчики с большим вниманием слушали объяснение командира эскадрильи.

- Задание серьезное, - медленно начал он. - Сначала вылетает звено капитана Катюнина. На высоте 600 метров заход на цель со стороны моря. За ним летим мы. Над аэродромом истребителей ожидаем их взлёта и с прикрытием идём тем же маршрутом. Цель - здесь, - показал он на карте обступившим его лётчикам. - Разведка сообщила, что у немцев в районе Хайлигенбайль скопление техники и войск, сильно прикрытых зенитными средствами. Заходить будем тоже со стороны моря. Истребители прикроют с воздуха. Заход на бреющем. Звено поведу я. Целей должно быть много, не разбрасываться, не увлекаться.

...Прохоров был уверен в своих лётчиках. Кажется, всё предусмотрено, задание всем понятно. Но всё пошло не так, как рассчитали на земле. Первое звено давно ушло к цели, а они кружили над аэродромом истребителей. Те так и не взлетели, и Прохоров повёл звено без прикрытия. Серая щетина леса и бурая земля смутно виднелись внизу. Временами туман, смешанный с дымом, закрывал всё. В этот момент казалось, что самолёты не движутся, а висят на одном месте. Но вот ветер сдувал туман, и опять мелькали отдельные дома, тёмные дороги, извилистые речушки со свинцовой водой.

Здесь ещё недавно бушевала война. Валялись разбитые машины, танки, пушки с нелепо торчащими вверх или уткнувшимися в землю стволами. В стороне что-то горело огромным костром.

Всякий раз, как самолёты выскакивали из тумана, Прохоров внимательно осматривал всё видимое пространство вокруг. Линия фронта близко, и можно было ожидать нападения истребителей противника. Правда, с начала 1945 года фашисты редко рисковали нападать на группы штурмовиков. Они знали, что "летающие танки" могут постоять за себя. "Илов" стали бояться не только наземные войска, но и истребители.

Перед линией фронта впереди мелькнула тёмная точка и стремительно понеслась вниз. Одновременно Прохоров услышал знакомый голос В. А. Катюнина: "Ноль четвёртый, я ноль шестой, что случилось ?"   И прерывающийся, заглушаемый помехами ответ: "Я ноль пятый, иду на вынужденную. Ноль четвёртый сбит".

"У Катюнина двое вышли из строя, - с болью подумал Прохоров. - Мы идём на встречном курсе с ними, значит, противник ждёт налёта с этой стороны".

Решение пришло сразу.

- Заходим с правым разворотом ! - скомандовал он, и звено со снижением пошло на цель.

Земля стремительно неслась навстречу. Промелькнул разрушенный дом, рощица, тускло сверкнула поверхность небольшого озера. Наконец на опушке леса увидели группу крытых брезентом автомашин, подводы, обезумевшую лошадь, волочившую за собой опрокинувшуюся набок повозку. Вдалеке видно море. У самого берега что-то горит. На одно мгновение всё мелькнуло перед глазами, и руки уже привычно направили самолёт на автомашины. Залп - самолёт вздрогнул, и огненные трассы понеслись вперёд, прямо к большому зелёному грузовику, рядом с которым суетились солдаты.

- Порядок, товарищ командир ! - послышался ликующий голос воздушного стрелка В. П. Криванова.

"У тебя всегда порядок", - подумал, улыбнувшись, Прохоров.

Перед глазами возникла веселая физиономия никогда не унывающего сержанта. "Мы, ташкентцы, все весёлый народ", - часто говорил он. И хотя стрелок доставлял много хлопот - то поссорится с другими сержантами, то нарушит форму одежды, - всё же любил его Прохоров за меткую стрельбу, бесстрашие и весёлый характер.

Под Гатчиной, когда возвращались с задания, на самолёт Прохорова из облаков внезапно вынырнули 2 Ме-109 и атаковали его. Несколько снарядов попало в машину. Отказал руль поворота, мотор работал с перебоями. И, если бы не Криванов, не дотянуть бы до аэродрома. И тогда он говорил: "Порядок". Отстреливаясь, сбил одного "Мессера". Да, много вместе пережито.

Через мгновение Прохоров забыл о стрелке. Разворот. Слева выскакивает Полянин. Где же остальные ?   Ага, вот и они. Все целы. Хорошо, что подоспели вовремя - враги даже не смогли рассредоточить машины или укрыть их в лесу.

Не тот стал противник. Чувствует, что война подходит к концу. Всё больше паники и поспешности, бегут фашисты. Ничего, далеко не убежите. За погибших друзей, за брата, за поруганную землю, за сожжённые города - за всё ответите !   Ещё заход". Впереди яркая вспышка - и тёмное облако медленно набухает, увеличиваясь в размерах. Вот появилось второе, потом вспышки замелькали со всех сторон. Самолёт вздрагивает. Зенитки. Сколько же их !   Весь лес стреляет. Кажется, вместо деревьев стоят одни пушки и все они нацелены в самолёты. Круче разворот, ещё круче. Так, хорошо. Никто не отстал. А теперь вниз, и опять вздрагивает самолёт от отдачи пушек: бегут, падают фашисты, горят уже несколько машин, дым мешает прицелиться. Ещё заход. Как много зениток. Только бы не увлёкся опять Полянин. Нет, вот он, рядом. Что-то отстает Дерябин. Ведь сколько раз говорил, чтобы не отрывался !   Хорошо, что нет истребителей. А зенитчики, видимо, ждали налёта опять с моря - вон сколько их бьёт с берега. Поздно спохватились, теперь уже не страшно, задание в основном выполнено.

Штурмовка уже давно не казалась Прохорову неразберихой, как это было при первых вылетах, когда всё сливалось в сплошной клубок - выстрелы, взрывы, резкие развороты, земля, встающая дыбом, то справа, то слева мелькание облаков, деревьев, машин, людей, и в этой адской сумятице пролетают самолёты, неизвестно чьи. Так продолжалось недолго. После нескольких полётов всё встало на место, появилась уверенность в возможности анализировать действия, не терять из виду самолёты своей группы, управлять боем, подчинять его своему плану. Он научился ориентироваться в тумане и в темноте, после бесчисленных разворотов сразу выходить на нужный курс, умело маскироваться складками местности, пролетать вдоль узких оврагов так, что края их находились выше самолёта, вовремя уходить в сторону солнца от истребителя противника, резко спикировав, заставить его отказаться от преследования из-за боязни врезаться в вершины деревьев или строений.

В бою Прохоров не испытывал страха. Он был готов умереть, но не ждал смерти. Наоборот, уверенность, что останется живым, не покидала его в самые трудные моменты. А если придётся умереть, то только в бою, чтобы и при этом уничтожить как можно больше врагов.

Своей нелёгкой науке он обучал подчинённых. Прохоров давно понял, что успех победы в воздушном бою и вылета на штурмовку зависит от подготовки лётчика на земле, от его умения тактически грамотно действовать в самые напряжённые моменты.

На занятиях Прохоров много внимания уделял изучению вооружения, оборудования самолётов, развивал у подчинённых чувство ответственности за подготовку к каждому вылету.

И было приятно сознавать, что труды не пропали даром. Лётчиков его эскадрильи недаром прозвали "счастливчиками" - они из самых тяжёлых положений выходили без потерь, и не было случая, чтобы боевая задача осталась невыполненной. В каждом полёте они всё больше радовали его. Так было и сейчас. В безошибочных резких разворотах, точных коротких очередях, которыми они поражали противника, видно было зрелое мастерство, продуманный, трезвый расчёт, заранее намеченный план.

Ещё два захода, и можно будет возвращаться. Вдруг сильный удар справа. Самолёт подбросило, и он круто, со скольжением пошёл к земле. "Сбили", - мелькнуло в сознании Прохорова. Нет, машина послушно выравнивается, мотор работает. Всё в порядке. Нужно продолжать атаки, пока остались снаряды. На этот раз далеко отошли от цели.

А зенитки всё бьют. Самолёт сваливается то в одну, то в другую сторону; от напряжения ноют мышцы. Вправо, теперь резко влево. Много собралось машин. Мешает дым, хотя бы ветер подул сильнее. Ещё залп в гущу суетящихся фашистов. Несколько автомашин выезжают на мостик через ручей. Скорее, пока не ушли в лес. Высокие деревья помешают штурмовке. Прохоров выровнял самолёт, но вдруг увидел, что справа появился "Ил" и в упор ударил из пушек по головной машине. Она сразу окуталась дымом и ярко вспыхнула. "Каленов, - с гордостью подумал Прохоров. - Молодец, Николай !"   Задние машины затормозили и стали медленно объезжать горящую. Прохоров довернул самолёт, снизился, длинной очередью прошил их, у самой земли снова набрал высоту, увидел прямо перед собой стволы пушек, зарядные ящики, тракторы и какие-то неуклюжие, покрытые брезентом сооружения. И не успел ещё подумать, что нужно делать, как рука сама резко отвела ручку, и самолёт устремился на батарею. Короткая очередь, и он пронёсся над верхушками деревьев.

Кончились снаряды, и Прохоров дал команду пристроиться. Разворот, и с набором высоты звено легло на курс к своему аэродрому. Задание выполнено. В плотном строю летят самолёты над взрытой землей. Вдруг Прохоров заметил несколько немецких танков в небольшой роще, расположенной около дороги. Он отвернул с маршрута и, снизившись, увидел самоходные установки, замаскированные рядом с танками. - Засада ! - понял Прохоров.

Через мгновение на шоссе показалась колонна наших танков. Верхние люки у многих были открыты, танкисты явно не ожидали нападения. Прохоров представил, что произойдёт через несколько минут: танки подойдут к засаде, и вражеские пушки в упор будут расстреливать их.

Боеприпасов нет, но можно предупредить танкистов. Прохоров пронёсся над головными машинами, покачивая крыльями самолёта, потом направил его в сторону засады и, спикировав на опушку леса, развернулся назад.

Фашисты не сделали ни одного выстрела, а танкисты стали высовываться из люков, размахивая руками. Видимо, они решили, что лётчики приветствуют их. Танки всё ближе подходили к засаде... Тогда Прохоров снизился почти до самой земли, полетел навстречу головному танку и вывел самолёт вверх, чуть не зацепив за стальную громаду. Затем вся группа опять спикировала на засаду. Танкисты наконец поняли, что недаром летают штурмовики. Колонна остановилась, закрылись люки. В указанную самолётами сторону развернулся один танк и произвёл несколько выстрелов в рощу. Тотчас засверкали вспышки - начали стрелять фашистские пушки. Но расстояние было слишком велико, и ни один советский танк не пострадал.

Штурмовики не имели возможности наблюдать, как будут разворачиваться события: кончалось горючее. Но лётчики видели, что благодаря их помощи коварный план фашистов сорвался...

СЫН ЗА ОТЦА...

В 1956 году я проходил службу в Центре боевого применения ВВС, который тогда дислоцировался в Воронеже. Однажды, когда я дежурил по Управлению Центра, в дежурное помещение вошёл стройный красивый Полковник, на груди которого, над многорядными орденскими планками, красовались две Золотые Звезды Героя Советского Союза. Предполагая, что это какой - нибудь инспектор из штаба ВВС, я представился. Полковник несколько смущённо улыбнулся и сказал: "Представляться нужно мне. Я прибыл к вам для дальнейшего прохождения службы в исследовательском отделе".

Далее он поведал мне, что был командиром полка, но по состоянию здоровья списан с лётной работы. Я попытался скрыть своё недоумение. Для меня было удивительно, что Полковник, командир полка, дважды Герой Советского Союза назначается на Подполковничью должность. Подумалось, неужели для такого заслуженного человека не нашлось в многочисленных в ту пору ВВС Генеральской должности.

Ещё одно недоумение возникло  (но уже другого порядка), когда Полковник снял фуражку: его густые волнистые волосы были почти полностью седыми. А от роду ему было всего 33 года.

Так началась наша совместная служба с Алексеем Николаевичем Прохоровым. Он быстро "вписался" в наш коллектив, так как оказался на редкость скромным, коммуникабельным и доброжелательным человеком. Он ни на что не жаловался, хотя нам было ясно, что причин быть недовольным своим положением у него предостаточно. Прохоров никогда не говорил о своих заслугах. Да и вообще о войне почти никогда не вспоминал. Что же касается работы в отделе, она его явно не удовлетворяла. Он был в ней новичком, а все остальные уже имели опыт исследовательской работы. Быть на вторых ролях Алексей Николаевич не привык, да и по своему характеру командная работа была ему ближе и понятнее чем исследовательская.

Впрочем, вскоре он перешёл на преподавательскую работу на кафедру ВВС академии им. Фрунзе, а спустя несколько лет там же оказался и я. Так судьба снова свела меня с Алексеем Николаевичем. Во время нашего совместного пребывания на кафедре произошло одно судьбоносное событие в его жизни. В 1975 году в честь 30-летия Победы Правительство приняло решение всем участникам войны присвоить очередные воинские звания вне зависимости от того, на какой должности проходит службу этот офицер, и затем уволить их в запас. Это мероприятие, однако, не распространялось на Полковников. На кафедре ВВС академии им. Фрунзе в это время в звании Полковника было 3 Героя и один дважды Герой. Такой демарш властей, по которому самые заслуженные участники войны оказались несправедливо обойдёнными, возмутил даже такого терпеливого и скромного человека, как Алексей Николаевич. Герои написали письмо в "верхние инстанции". Через некоторое время там было принято "соломоново решение": найти вакантные Генеральские должности, отправить на них Героев - Полковников, а по истечении одного года присвоить им Генеральские звания и сразу же уволить в запас.

Некоторые Герои отказались ехать за Генеральскими звёздами "к чёрту на кулички", а лишь там нашлись вакансии. Прохорову определили должность заместителя начальника какого-то технического училища в Иркутске. Добросовестно отслужив годичный срок, Алексей Николаевич получил теперь уже по всем статьям заслуженное Генеральское звание. Все Герои после этого были уволены в запас, а Прохоров вернулся в академию на прежнюю должность. Проработав ещё несколько лет, он тоже перешёл в команду отставников. В это время мы довольно часто встречались в академии, в основном по "престольным" праздникам. Встречи эти были очень приятные. Нам, ветеранам, было интересно пообщаться друг с другом в знакомой обстановке, а молодому поколению полезно было послушать фронтовиков.

Во время одной из встреч, уже во время застолья, мы с Алексеем Николаевичем, сидя, как всегда, за столом рядом вели разговоры "за жизнь". Когда объявили перекур и все вышли из-за стола, мы, как не курящие, продолжали беседу. Вдруг Алексей Николаевич сделал паузу и, немного подумав, сказал мне:

- Знаешь, Илюша, жизнь-то у меня была очень непростой и порой просто тяжёлой. Я не люблю об этом говорить. Вот все, кто сейчас здесь присутствуют, не знают об этом. А тебе я хочу свою историю рассказать.

И он посвятил меня в самые драматические подробности своей жизни.

Вот об этом я и хотел поведать читателям. Рассказ буду вести по памяти, поэтому в некоторые детали могут вкрасться незначительные неточности, за которые заранее прошу прощения у читателей. Что же касается сути рассказа, она будет точно соответствовать действительности.

Алексей Николаевич Прохоров родился 19 Января 1923 года в маленьком городке Поворино под Борисоглебском в ... семье священника. Как нетрудно понять, именно это обстоятельство и послужило первоисточником всех его дальнейших бед и мытарств, во всяком случае, в первой половине жизни. Хотя после Октябрьской революции отец снял с себя священнический сан, в 1930-е годы - в разгар особых гонений на духовенство, он был репрессирован и получил ярлык "врага народа". А ни в чём неповинный мальчик Алёша - ярлычок: "сын врага народа". И вот с этим ярлыком он проучился все 10 лет в школе. Можно себе представить ощущения мальчика, а затем юноши, когда сверстники боятся не только дружить, но и общаться с "чуждым элементом". В каком-то смысле помогла война, 1941-й год был годом призыва юношей, родившихся в 1923 году. При этом существовал приказ: призывников, имеющих среднее образование, направлять в училища. Тут уже было не до "ярлыков", и Алексей попал в Балашовское лётное училище. Окончив его по ускоренному курсу в конце 1942 года, молодой лётчик - штурмовик попадает на Ленинградский фронт.

В училище, как рассказывал Алексей, научили только взлетать и садиться. Ни о каком боевом применении и не говорили. Не было времени: фронту нужны были лётчики. В полку, куда прибыли "новобранцы", опытных пилотов почти не осталось. Пришлось идти в бой с тем багажом знаний, какой был в наличии, а вернее - безо всякого его наличия. Из первого боя Алексей вернулся по счастливой случайности - столько ошибок наделал. И вот тут он понял: чтобы не быть только мишенью для немецких истребителей и зенитчиков, а стать полноценным бойцом, нужно любыми способами научиться воевать. И он не стал откладывать это дело в долгий ящик, а всю ночь после первого вылета анализировал свои действия в первом полёте, выявлял все допущенные ошибки и пытался найти те действия, которые были бы в этой ситуации оптимальными. Результат сказался не сразу, но он сделал этот анализ ситуации обязательным элементом саморазбора полёта, да и самоподготовки к каждому следующему.

Приобретя таким образом уверенность в себе, которая сделала каждый вылет максимально эффективным, Алексей быстро встал в ряд наиболее результативных лётчиков полка. Им двигало желание стать наиболее активным защитником родины от ненавистного врага. Было и ещё одно, подспудное желание, в котором и себе-то не мог признаться - желание доказать, что он никакой не "сын врага народа", а сын своей Родины, любить которую учил незаслуженно попавший в опалу его отец.

Думаю, что боевая работа шла не всегда гладко, ведь условия, в которых приходилось воевать штурмовикам, были экстремальными. По статистике в среднем за войну штурмовиков хватало всего на 13 вылетов !

Точно я знаю о последствиях самого драматичного вылета, из которого вернулся Алексей просто чудом. А было это так. После выполнения очередного задания, штурмовики уже возвращались домой, когда на них налетела большая группа истребителей. Враг был опытный: истребители рассеяли группу и начали бить штурмовиков по одиночке. На Алексея насела четвёрка "Мессеров", которая методично, поочередно, как на учебной базе, атаковала его на всем пути следования на аэродром. Алексей делал всё, что мог, чтобы уменьшить вероятность поражения своего самолёта. В его распоряжении был только маневр. Все снаряды он израсходовал при атаке цели. А противник был опытным. После каждой очередной атаки снаряды вражеских истребителей попадали в самолёт, и Алексей видел зияющие дыры на крыльях и чувствовал удары по фюзеляжу.

Вскоре и управляться самолёт стал плохо, значит, досталось и рулям. Алексей мысленно уже простился с жизнью, сожалея только о том, что не сумеет выполнить свой долг до конца. Уже перед самым аэродромом по "Мессершмиттам" ударили зенитки, и они ретировались.

Алексей не мог понять, на чём держится в воздухе его многострадальный Ил-2: все, что попадало в поле зрения, было разбито в клочья. Каким-то чудом Алексей посадил уже плохо слушающийся рулей самолёт и даже зарулил на стоянку. Все, кто был в это время на аэродроме, подбежали к самолёту и молча смотрели на то, что от него осталось. Было совершенно непонятно, на чём же он держался в воздухе.

Алексей сидел в кабине и "отходил" от того стресса, в котором находился в полёте. Затем медленно вылез из кабины, спустился на землю и стал возле самолёта, опершись на то, что осталось от крыла. Чувствуя, что пот стекает из-под шлемофона на лицо, он снял его. Стоящий рядом техник посмотрел на него и так изменился в лице, что Алексею показалось, что он обнаружил на его голове зияющую рану. Но ранен он, как ни странно, не был: броня "Ила" защитила его. Техника поразило иное: мокрые всклокоченные волосы были словно напудрены. Молодой 22-х летний человек в одночасье стал седым.

Ну, а дальше началось то, на что намекает заголовок очерка. Приобретя уже достаточный боевой опыт и уверенность в своих силах, Алексей довольно быстро набрал такое количество боевых вылетов, которого было достаточно для присвоения ему звания Героя Советского Союза. Представление послали, но оно вернулось. Звание не присвоили без объяснения причин. Самому Алексею всё, конечно же, было ясно. Но эта вопиющая несправедливость никак не повлияла на его поведение. Он не ожесточился, не упал духом, а напротив, продолжал с удвоенным рвением выполнять боевые задания. И не просто выполнять поставленные задачи, он буквально рвался в бой. И в этом ему никто не препятствовал.

Очень скоро количество вылетов перевалило за 100, и командование полка направило по инстанции повторное представление на Героя. В этот раз его не вернули, но представитель особого отдела сообщил командиру полка, что его уполномочили предупредить командование, чтобы впредь на Прохорова представления на звание Героя не направлять, ибо они удовлетворены не будут.

Алексею, естественно, это решение не сообщили, но ему и так всё было ясно. И опять он никаких протестных действий не предпринял. Этим самым он дал только понять, что воюет с врагом не ради почестей и наград. Что он только выполняет свой долг патриота Родины.

Меж тем подошёл победный 1945-й год. На боевом счету Алексея значилось уже более 200 вылетов. Это уже с лихвой тянуло на "Дважды Героя". И тут произошло чудо, о котором Алексей не мог даже подумать в самых фантастических своих мечтах. Из Москвы прибыла в полк какая-то инспекция, возглавляемая высокопоставленным Генералом. Изучая материалы боевой деятельности полка, Генерал обнаружил, что в составе части находится живой и здоровый лётчик, на счету которого имеется более 200 вылетов, а он не удостоен даже звания Героя. Командир части объяснил причину такой нелепости. А дальше последовало то, что в те времена было просто невероятным. Генерал приказал немедленно написать представление. А за тем, чтобы оно дошло куда надо и было реализовано, обещал проследить лично.

Генерал оказался не только порядочным человеком, но и смелым, причём самой редкой разновидности смелости - гражданской. К сожалению, то ли Алексей не назвал его фамилию, то ли я запамятовал. А очень хотелось назвать этого достойного человека полным именем. Таким образом, в конце Апреля, за несколько дней до окончания войны, Алексей Николаевич Прохоров получил звание Героя Советского Союза. А дальше, как говорится, процесс пошёл. После окончания войны был приказ представить к присвоению звания Героя тех воинов, которые имели для этого необходимые данные, но не успели его получить. Попал в этот список и Алексей. Произошло это, если не изменяет память, в Июле 1945 года.

Таким образом, наш герой получил два Геройских звания в течение 3-х календарных месяцев. Случай в истории Великой Отечественной войны уникальный. Ну, а как развивались события дальше, было сказано выше.

В заключение скажу коротко о последних годах жизни Алексея Николаевича Прохорова. После увольнения в отставку, те хвори, которые дремали где-то внутри, стали интенсивно проявляться. Начали отказывать глаза, перестали слушаться ноги, стало пошаливать сердце. Алексей Николаевич, как человек волевой и деятельный, до самой смерти продолжал жить активной жизнью, участвуя в разных общественных мероприятиях, на которые его наперебой приглашали. Но жизнь человека не вечна...

Хоронили своего товарища мы на Троекуровском кладбище с соблюдением всех положенных в этом случае христианских обрядов. Когда готовились к отпеванию, мы, его старые друзья, стояли и беседовали, вспоминая те события, которые связывали нас с усопшим. Присутствовавший здесь его коллега по геройскому цеху - дважды Герой Советского Союза Генерал - полковник М. Одинцов - сообщил нам, что недавно попытался выяснить, сколько же лётчиков - штурмовиков дважды Героев осталось в живых. Оказалось, что только 5 !   Ну, а было около 30. Всего же дважды Героев - лётчиков, получивших это звание за подвиги во время Великой Отечественной войны, было 62.

Во время отпевания, мы, воспитанные в духе атеизма, каким-то внутренним чувством ощутили глубокий смысл этой торжественной процедуры и искренне и вдохновенно, держа в руках горящие свечи, осеняли себя крестным знамением в положенных местах богослужения. И вдруг почудилось мне, что незримо стоит возле гроба Алексея его ангел - хранитель, который 238 раз во время его боевых вылетов отводил костлявую руку смерти от своего подопечного. И, возможно, говорил при этом: "Прости, раб Божий Алексий, я сделал, что мог, но против естественной смерти я бессилен".

Да, все мы смертны, но после физической смерти человека продолжается его духовная жизнь в памяти его родных и близких. И мне хотелось бы, чтобы этот мой очерк был бы скромной данью памяти замечательного человека, дважды Героя Советского Союза Генерал - майора авиации лётчика - штурмовика Алексея Николаевича Прохорова.

И. Б. КАЧОРОВСКИЙ.