Баранников ? ?

Трудна и опасна была работа воздушных стрелков на самолётах Ил-2. Расскажу лишь об одном наиболее запомнившемся мне эпизоде.

Как-то мы с Аркадием сделали 2 вылета на свободную охоту. Правда, улов был небогатым - по дороге подбили пару машин, погоняли солдатню за обеденным кофе и всё. Но вот зенитки потрепали нам нервы изрядно.

Короткая передышка, наспех проглоченная тарелка борща без ощущения вкуса и запаха и - очередной вылет.

У машины Кирилец, пошатываясь, запрокинул голову, надрывно кашляя. На лице стрелка выступили розовые пятна, черты лица заострились.

- Что с тобой, Аркадий ?

- Командир, убей меня на месте, лететь не могу. Дай отдохнуть... Ну хоть чуть-чуть...

"Пропадёт парень, - подумал я. - Ему ведь лечиться нужно. Тут и здоровому трудно выдержать, а ему каково..."

- В госпиталь тебе следует ехать, Аркадий. Подлечиться надо...

- Что ты, командир, - испугался стрелок. - Просто чуток устал. Завтра буду как новорождённый.

- Иди. Возьму другого стрелка. Вот Савин ходит без дела.

Меня и самого трепала нервная дрожь, холодило спину. В теле - тяжесть, от озноба стучат зубы. Только на высоте как-то пришёл в себя, ощутил прилив сил, сбрасывая с плеч свинцовую усталость. Сзади справа следовал Павел Баранов. В районе Ясс засекли новые цели, взяли курс на свой аэродром. В воздухе царило относительное спокойствие. Но вот из-за облаков вынырнули 4 самолёта.

- Наши "Лавочкины", - невозмутимо пробасил в переговорное устройство Савин.

Нелегко было научиться отличать немецкий FW-190 от нашего Ла-5. На первый взгляд оба самолёта казались похожими. Только у немецкого истребителя часть фонаря состояла как бы из одной прямой с фюзеляжем, а у "Лавочкина" фонарь заметно возвышался. К сожалению, Савин ошибся. Это были "Фоккеры", которые плеснули на нас огнём.

- Вот тебе и "Лавочкины", только с крестами. Смотри в оба, - приказал стрелку.

- Слева две пары "Фоккеров". Пристраивайся ко мне, - передал я Баранову.

Не успев вскочить в облака, перешли с Павлом в стремительное пикирование. Истребители кинулись следом. Сзади что-то сверкнуло, на пол кабины посыпалась стеклянная крошка. Самолёт основательно тряхнуло. Сразу же переключил рацию на стрелка.

- Савин, как ты там ?

В ответ молчание...

- Саша, ранен ?

Только треск в наушниках...

Посадив машину, содрал с потных рук перчатки, отстегнул привязные ремни, спрыгнул на левую часть центроплана. Посмотрел в кабину стрелка, и меня будто изо всех сил ударили сзади увесистой дубинкой. Савин сидел ссутулившись, оплетённый парашютными лямками и... без головы. Его руки застыли на гашетках.

Горький колючий ком подкатил к горлу. Хотелось разорвать на груди комбинезон - не хватало воздуха. Сжав в крепкий узел нервы, стал вытаскивать окровавленное тело стрелка из кабины. Однако сам ничего не смог сделать. Кое-как с механиками вытащили Савина, уложили на чехлы. Девушки - укладчицы парашютов, прибористки - в страхе закрыли лица, бросились от машины в сторону. Я плёлся по лётному полю, спотыкаясь на ровном месте, уткнувшись в шлемофон.

Смерть - жестокая и неумолимая !   Почему ты так нещадно косишь нашу юность ?   Парню бы радоваться восходу солнца и вечерней зорьке, работать, учиться, целовать девушек, а он лежит, обезглавленный, скрючившиеь на промасленных чехлах.

С нами уже нет лётчиков Буракова, Колисняка, стрелков Дораева, Гришечкина, Баранникова, на счету которого было 5 сбитых истребителей противника !   Неизвестна и судьба Кости Круглова...