Литвин Георгий Афанасьевич

Родился в 1922 году, в 1943-м вступил в ряды КПСС.

В Великой Отечественной войне участвовал с 1941-го по 1944-й год. Сначала был оружейником, а потом - воздушным стрелком в составе 43-го Гвардейского штурмового авиационного полка. На Ил-2 совершил 57 боевых вылетов, сбил 4 истребителя противника. За это награждён двумя орденами Славы, а третий, к которому был представлен, так и не получил, вместо него - справка из архива о том, что наградной лист куда-то исчез во время путешествия по отделам кадров. Награждён также и двумя орденами Отечественной войны.

Затем окончил Военный институт иностранных языков, служил военным переводчиком, офицером отдела спецпропаганды. Потом, как говорится, на гражданке.

Персональный пенсионер республиканского значения, Капитан в отставке Г. А. Литвин последние годы жил в Москве на Коровинском шоссе.

"Я был воздушным стрелком"... Под таким названием за год до известной Августовской "рокировочки" - под лязг танковых гусениц да вопли демократов - ещё в советском Крыму вышла скромная книжка с летящими на обложке штурмовиками. Автор её Георгий Литвин - воздушный стрелок тех грозных машин. В годы войны огонь из кабины его "горбатого", словно разящий меч, наводил страх на врага, а имя Георгия гремело по всему фронту. И то сказать, почти 60 боевых вылетов на самолёте, который немцы прозвали "чёрной смертью" - это очень много !.. Ведь по штурмовику, летящему на высоте соломенных крыш, били из всех видов оружия, кому только не лень - и пехота, и артиллерия, и танки. Об этом вспоминает в своей книге Георгий Афанасьевич Литвин.

...Георгия Литвина в армию призвали из Харьковского авиационного института и направили учиться в школу младших авиаспециалистов. С Августа 1941 года до начала 1943-го он уже механик по вооружению в 446-м истребительном авиаполку. "Начальник огня и дыма" из вчерашнего студента получился толковый - пушки на его самолетах работали безотказно, теорию и практику стрельбы Георгий знал хорошо, как и многие его друзья - вооруженцы. Но бои были напряжёнными - решалась судьба России, и тогда вышел суровый приказ № 227.

Вспоминая тот приказ, Георгий Афанасьевич хмурится, его по-мальчишески непосредственный, открытый взгляд тяжелеет и тогда кажется, что вот таким сосредоточенным, решительным, собирая волю в кулак, он отправлялся на боевое задание...

Да, после того, как 446-й истребительский авиаполк обезлюдел и в неравных схватках с противником потерял почти все самолёты, он был расформирован. Механик по вооружению Литвин попал в полк к штурмовикам, где круто изменилась его боевая судьба.

- Написал я рапорт: "Хочу лично сражаться с врагом, оружие знаю и верю в него !" - и отдал командиру. Приказ о моём переводе в воздушные стрелки был подписан. А следом за мной с рапортом к командиру полка рванули ещё 2 оружейника - Вася Сергеев и Ваня Свинолупов.

На всю жизнь Георгию Афанасьевичу запомнилась его первая победа в жаркой схватке над Эльтигеном. Дело было 2 Ноября 1943 года. Шестёрка "Илов" стояла на старте в боевой готовности. Вылет тогда по каким-то причинам задерживался. Но вот сигнал - дан приказ лететь на Эльтиген, и загруженные боеприпасами штурмовики начали взлёт. Последним должен был взлетать Младший лейтенант Мансур Зиянбаев, скромный 20-летний паренек. У него это был всего-то 2-й боевой вылет. И по этой ли причине или что-то ещё помешало, но стрелок с машины Зиянбаева занервничал, задёргался. "Не полечу !" - кричит, а тут уже секунды на счету. Тогда командир полка Соколов, покрыв матом того сержанта, бросил Литвину одно только слово: "Парашют !" - и Георгий пулей в кабину стрелка. Уже там он застегнул парашютные лямки, беглым взглядом, как опытный маэстро, проверил в кабине свое хозяйство и бодро доложил Мансуру:

- Всё в порядке, командир !   Пошли на взлёт...

Над Эльтигеном стоял сущий ад. Рвались бомбы, снаряды, земля была окутана плотным слоем дыма. Над головой, ревя моторами, носились истребители - и наши, и противника. Кто-то горящей свечкой уже падал в Керченский залив. В эфире надрывались по-немецки: "Ахтунг, ахтунг !"... Тут же летел русский мат, кто-то просил о помощи: "Вася, прикрой !   Я ему... сейчас врежу !"   Штурмовики с ходу бросали на цель бомбы, затем с бреющего полёта поливали противника огнём из пушек и пулемётов. Напряжение боя нарастало.

Последнему в группе труднее всех. Он вечно догоняет остальных, он всюду открыт врагу.

- Первому гусю - почёт и хвала, последнему гусю в ж... стрела ! - образно выразил диспозицию того боевого вылета Георгий Афанасьевич и уточнил, - Сам посуди, идём последними, к нашей группе пристраиваются "Мессеры". Кого им бить для разминки ?   Понятно, что тех, кто в хвосте. Но, слава Богу, наше прикрытие отгоняет противника, и мы благополучно выходим из боя. А дальше - вторая серия мыльной оперы...

Мансур тогда чуть отстал от группы - радиус-то разворота у замыкающего строй на пол-империи !   Ну, тут как тут опять 2 Ме-109. Отбиваю их атаки, вдруг слышу, как трещит обшивка нашего "Ильюши" - это несколько пуль крупнокалиберного пулемёта всё-таки угодило в машину. Самолётное переговорное устройство оказалось перебитым - теперь лётчику ни слова не передать. Он не слышит моих команд на маневры для отражения атак, а немцы, будто поняв в чём дело, наглеют, подходят к нам парой и бьют из всех дудок !..

Метров с 200, поймав в прицел ведущего, я нажал на гашетку пулемёта. Гляжу, "Мессер" встрепенулся, взмыл вверх - видно угодил в него длинной-то очередью. Помню, дальше на противника свалился наш "ЛаГГ". Он добил немца - за самолётом потянулся густой чёрный шлейф. А я увлёкся таким пейзажем и упустил из виду ведомого вражьей пары, который, конечно, воспользовался этим, подобрался к нам снизу и занял так называемое "мёртвое пространство". Всё ! - для стрелка в такой ситуации работа окончена - можешь отдыхать. Угол-то стрельбы турельной установки ограничен, под собой ни хрена не видно. Тогда, скажу честно, промелькнула недобрая мысль: конец !..

Георгий Афанасьевич мог часами рассказывает о воздушных боях, об атаках сквозь огненную метель. Совершив на штурмовике десятки боевых вылетов   (в которых не просто там как-то отпугивал "Мессеров" от своей машины, а насшибал их столько, что на полного кавалера орденов "Славы" хватило, за что и был представлен ко всем 3-м высшим солдатским наградам), он неизменно оставался самим собой - честным и открытым к друзьям, непримиримым к врагу. Слава не изменила стрелка Георгия.

Нежданно - негаданно осенью 1944-го старшина Литвин получает направление на учёбу в Военный институт иностранных языков. Под занавес войны он, уже военный переводчик, работает в советской военной администрации в Германии. Теперь ему приходится встречаться, понятно, не для праздных бесед, с видными военными и политическими деятелями нашего государства, союзниками по войне, командованием Вермахта, Люфтваффе. Не от тех ли встреч рождались позже невесёлые мысли и ложились на бумагу строки: "Историю нельзя подправить задним числом. Её нужно принимать такой, какой она была на самом деле. Мы теперь знаем больше, но многое предстоит нам и узнать, и осмыслить, многим людям ещё необходимо мужество, чтобы освободиться от плена прежних своих представлений..."

Многое ещё предстояло пройти, заново осмыслить и самому. А пока что воздушный стрелок Литвин в кабине израненного штурмовика искал выход - как одолеть крадущегося к ним в "мёртвой зоне" врага, отстоять жизнь ?..

- Знаешь, если строить бой по писаному - ничего путного не получится. Сколько было тех вражьих атак, сколько тысяч снарядов угрохали немцы, чтобы сшибить нашего "горбатого" - не вышло. А ведь бой на бой не походит, атаки - и те разнятся друг от друга, так что всякий раз приходилось искать решения неординарные, иначе - труба делу !   В той схватке я решил стрелять по "Мессеру" через фюзеляж собственного самолёта. Ни в одной инструкции такого не вычитаешь. А что оставалось делать - ждать, когда очередью снарядов твою башку разнесёт по кабине ?..

Георгий Афанасьевич рассказывает о своих боевых делах просто, без пафоса.

- Развязка в том поединке с "Мессером" произошла мгновенно. Когда я прошил свой фюзеляж пулемётной очередью, Мансур бросил машину в сторону, полагая, что это бьёт по нам немец, - и тут, действительно, снаряды от "Мессера" красивой такой трассой проскочили мимо нашего "горбатого". А моя короткая, но злая очередь тут же впилась в самолёт противника. Он камнем рухнул вниз. Как говорится, "пролетели утки с шумом и скрылися..."

Только через месяц наши десантники прорвали вражескую блокаду и ночью, пройдя от Эльтигена почти 20 км, заняли на южной окраине Керчи гору Митридат. Штурмовикам полка, с которыми летал Георгий Литвин, работы прибавилось - они уже не только громили противника, но и сбрасывали нашему десанту боеприпасы, продовольствие. Немцы встречали их плотным заградительным огнём зенитной артиллерии, счетверённых 20-миллиметровых установок "Эрликон", стреляла пехота, танки.

И вот 8 Декабря. В тот памятный день были сбиты Младший лейтенант Лебедев и воздушный стрелок Кравцов. Их самолёт врезался в скопление противника. Тогда же погиб и Мансур Зиянбаев. Место воздушного стрелка у него в том боевом вылете занимал сержант Алясов. Подбитый зениткой, их "Ил" приводнился в Керченском проливе и сразу пошел на дно. Воздушного стрелка из морской пучины выбросил надувной жилет. Моряки заметили попавшего в беду "летуна" и поспешили на помощь. А Мансура Зиянбаева навсегда поглотило море...

Не вернулись с боевого задания в тот день лётчик Широков и стрелок Хромченко. Их сбили немецкие истребители. 9 Декабря погибли лейтенант Макурин и сержант Столяров - в машину было прямое попадание зенитного снаряда. Зенитным же огнём противника повредило штурмовик замкомэска Папка. Самолёт удалось приземлить на нейтральной полосе, откуда экипаж выбирался под прикрытием огня нашей пехоты.

Так они шли - фронтовые будни воздушного стрелка Литвина. Штурмовики, штурмовки... потери боевых друзей и снова вылет за вылетом. Под Керчью смертью героев пали лётчики Заливадный, Тертычный, Толчанов, Агарков, Зотов, воздушные стрелки Павлик, Гудзь, Крыленко, Ткачев, Багарашвили... Пули обходили только Георгия - он даже ни разу не был ранен.

- О смерти на фронте не говорят. Вечером помянем ребят, приляжем, порой в холодной землянке, а утром снова боевая работа. Снова пробивайся сквозь огненную метель и бей, гони врага с родной земли...

Георгий Афанасьевич помнит всех ушедших в военное лихолетье друзей, память его возвращает детали боевых вылетов, мгновенья, которые навсегда врезались в сердце:

- Знаешь, мы раз вернулись на аэродром и машину нашу пришлось отмывать от... человеческой крови. Командир полка Соколов был великолепный мастер бреющих полётов, и вот врезались мы тогда с ним в колонну, как говорится, живой силы противника. Мало у них там осталось в живых-то от той силы... Дело это происходило уже над белорусской землёй. Там меня, кстати, и представили к третьему ордену "Славы". Правда, пока представление то моталось по штабам, я укатил учиться на переводчика. Так что награда, как говорится, ищёт героя. Уже полвека ищет...

После войны однополчане Георгия Афанасьевича - 12 Героев Советского Союза ! - не раз обращались в различные инстанции, чтобы восстановить историческую справедливость, отметить заслуженной "Славой" подвиги воздушного стрелка. Пустое дело !   В Августе 1991 года наградные документы, говорят, лежали уже на столе президента Горбачёва. Но президент притомился, укатил на крымский пляж в Форос, а дальше известно - народу "танец маленьких лебедей" принялись демонстрировать.

В Декабре 1991 года один их чиновников ГУКа по поводу награды Литвина пытался было уточнить - кто, когда, куда направлял представление. Узнав же, что документы ушли в Президиум Верховного Совета СССР, вдруг нервно так расхохотался и спросил: "А где та страна ?"

Ту страну, как заметил однажды Иосиф Виссарионович Сталин, большевики проср...и !   Сказано это было летом 1941 года. Но тогда народ отстоял Россию от врага. Полвека спустя - без боя ! - великой державы не стало...

Уже не раз приходилось слышать от ветеранов давней войны горестную с надрывом фразу: "Лучше бы погибнуть в бою и не видеть, что творится нынче..."   А вот бывший стрелок с "Ила" Георгий Литвин рассуждал иначе. На смерть он не соглашался !

- Мне бы сбросить годков 30, да в руки автомат Калашникова...

Программу смены власти стрелок Литвин развивал не слишком конституционную, но доходчивую, понятную и, главное, в интересах народа. Глаза его при этом молодо загорались, а голос крепчал !

Уже серьёзно заболев, Георгий Афанасьевич дописывал последние строки своей книги. Многолетний труд под названием "На развалинах третьего рейха, или Маятник войны" выпустили небольшим тиражом в Германии его друзья-немцы. Однако книга-то писалась для русских !   К нам взволнованные слова этого мужественного человека: "Очнись, оплеванная, обманутая, обворованная Россия, пробудись, российский народ, и посмотри вокруг, кто тобой правит !   Новоявленные правители, смею уверить вас, напуганные до крайности. Не случайно же они через все свои органы массовой информации трубят на весь мир о русском фашизме, предстоящем еврейском погроме. Знает кошка, чье мясо съела..."

В 1999 году Георгий Афанасьевич скончался...