В небе Китая

Снег пушистыми хлопьями ложился па обширное лётное поле. Временами он шёл гуще, и тогда из - за снежной завесы солнце проглядывало плоским диском. Внезапно на какое - то время снегопад прекращался. Всё вокруг вспыхивало и переливалось бриллиантовым блеском. Приближалась и оживала тёмная полоска соснового леса па горизонте, сверкали заснеженные покатые крыши ангаров. Снежинки на плоскостях самолётов гасли и оседали капельками влаги. Лётчики сдвигали шлемы па затылки, распускали молнии - застежки меховых комбинезонов.

Из - за леса, с полигона и ближайшей зоны воздушных стрельб, слышались пулемётные очереди. Где - то в высоте надсадно ревели моторы, переходя на вой форсированных мощностей: шёл "бой" - тренировалась сводная эскадрилья истребителей И-16. Лётный день оборвался выхлопом выключенного мотора последнего самолёта, зарулившего на стоянку. Наступила та тишина, когда на плечи ощутимо ложится усталость.

Лётчики переодевались в приангарном здании, каждый у своего шкафчика. Снимали унты, комбинезоны, шлемы. Вошел командир эскадрильи Е. М. Николаенко и, разоблачаясь на ходу, громко сказал:

- Общего разбора полётов сегодня не будет. Лётное обмундирование забрать на квартиры. Завтра в 6 часов быть у административного здания в повседневной форме.

...Наступило "завтра". Заря ещё не занималась. Был тот предрассветный час, когда звёзды блекнут, а в небе - ожидание дня, солнца.

Мягко подкатил автобус и мы поехали... Молоденький красноармеец выскочил без шинели из пропускной будки и, ежась от утреннего морозца, распахнул ворота.

Асфальтированная дорога делила гарнизон на две части. Вот справа - столовая лётчиков, за ней - группа жилых корпусов; перед ними - спортивное поле, сейчас залитое под каток; гимнастический городок - допинги, батуты, перекладины, бум - ждёт тепла. Слева - детский сад с площадкой, горками, домиками. К 9 часам сюда прибежит мой старший - Серёжка. А полугодовалый Санька, наверное, продолжает таращить глазёнки и чмокать губами. Он один не спал, когда, уходя, я тихо притворил дверь, не щёлкнув замком. За детским садом - большое здание гарнизонного Дома Красной Армии. Дальше - забор, опять ворота.

Послушный рулю автобус повернул налево, и справа замелькали, убегая назад, корпуса завода сельскохозяйственных машин с негаснущим заревом над плавящей металл вагранкой.

Колеса автобуса вели счёт километрам. Дальше и дальше от такого привычного со всем его укладом гарнизонного городка, ближе к томящей неизвестности. Ещё немного - и автобус, как в скалу, уперся в кованые железные ворота в стене старинной кирпичной кладки - сборный пункт.

...На экипировку наших добровольцев времени потребовалось немного. Уже 2 - 3 дня спустя мы щеголяли в партикулярном платье. Конечно, выглядели в нем, как пехотинец в седле, потому что все мы с юношеских лет были связаны с армией. Но это нас не смущало, только служило поводом к бесконечным шуткам и остротам.

Много дорог ведет в Москву: железных, шоссейных, грунтовых. Лётчикам - истребителям ПВО столицы они известны со всеми подробностями, во всех деталях; запечатлены в памяти, как на фотографической пластинке, в радиусе досягаемости их самолёта. Но ещё больше дорог, не нанесённых на самую подробную карту, не поддающихся графическому изображению, ведёт к Москве и уходит от Москвы.

Пути - дороги !  Мартовскими днями 1938 года одна из таких дорог привела нас на юго - восточную окраину страны - к подножию Тянь-Шаня, границам Китая. Здесь весна. Шумят арыки. Цветут сады. На вершинах гор - белые шапки вечных снегов. Но вот наконец вылет. Немного более часа в воздухе. Посадка. Самолёт замедляет бег. Китайская земля.

...Зелёный городок затерялся в отрогах Тянь - Шаня, в самой западной и самой большой по территории провинции Китая - Синьцзяне. А дальше наш путь лежал на Урумчи - центр провинции Сицьцзян. Затем Хами и наконец Ланьчжоу.

Боевой состав китайской авиации к началу войны с японцами был малочисленным. Империалистическая Япония обрушилась на полуколониальный Китай, используя всю мощь развитой промышленности и военной машины. Такие фирмы, как "Мицубиси", и другие выпускали вполне современные самолёты. Военно - Воздушные силы Японии располагали в достатке хорошо подготовленными кадрами.

Авиация Китая была, что называется, "с бору по сосенке" - старьё, снятое с вооружения в разных капиталистических странах и проданное Китаю. Лётчиков готовили также где - нибудь и как - нибудь. Поэтому помощь Советского Союза Китаю в борьбе с агрессором была весьма ощутимой. Давалось всё самое совершенное, самое лучшее. А в боях ковалось и крепло содружество китайских и советских лётчиков.

Была тогда одна истребительная группа, о которой сохранились самые светлые воспоминания. Называлась она Сянганьской, по месту формирования. Лётчики в ней отличались чувством высокого патриотического долга, беззаветной преданностью Родине. В первые дни войны группа приняла на свои плечи всю тяжесть воздушных боёв, многих потеряла, но пополнялась, продолжала драться.

Из Ханькоу на своей "ласточке" в составе группы я перелетел в Наньчан. С этим городом связана деятельность генерала Галина ( В. К. Блюхер ) по Северному походу, лётчика В. Е. Сергеева, помогавшего Национально - революционной армии. Теперь, 12 лет спустя, Наньчан служил основной базой истребительной авиации Китая. Здесь были два аэродрома: малый и большой фэйцзичан. Малый аэродром в большей своей части был заболочен, а полоса жёсткого покрытия ограничена. Сидели там "чижи"- И-15бис.

Вечером, Костя Опасов предложил мне и Жене Владимирову:

- Знаете что, ребята, перейдём на "чижи", а ?  Скоростёнка, правда, маловата, на зато 4 пулемёта и все бьют кучно - через винт. С уборкой и выпуском шасси тоже не придется возиться, как на "ласточках".

С нашей стороны возражений не последовало. Так из "ласточек" сформировалось звено "чижей".

...Фронт далеко. Сеть постов ВНОС заблаговременно оповещала о приближении противника. Дежурные поэтому в готовности № 2 близ самолётов. Огромный банан недалеко от стоянки укрывал лётчиков от палящих лучей солнца. В кабины садились по сигналу тревоги. Вылетали по сигналу ракеты. Противник активности не проявлял. Отдельные вылеты на перехват разведывательных самолётов противника и тренировочные "бои" не утомляли нас. Но вот разведка донесла, что японцы готовят удар по Ханькоу. В тот же день в коротких Апрельских сумерках наши самолёты звеньями и группами приземлялись на знакомом аэродроме этого города.

Брезжил рассвет 29 Апреля 1938 года. Из канониров на границах лётного поля слышался рёв прогреваемых моторов; небо полосовали огоньки трассирующих пуль - шла пристрелка пулемётов.

Посты ВНОС сообщили о полёте большой группы бомбардировщиков в сопровождении истребителей курсом на Ханькоу. Мы поднимаемся в небо и дём на сближение.

...Армадой, монолитной массой в плотном строю клина девяток идут бомбардировщики противника. В стороне и выше поблескивают боками с красными кругами па плоскостях хищные, как акулы, истребители. Часть наших сил устремляется навстречу истребителям и связывает их боем. Основная масса обрушивается на бомбардировщики.

Скрестились огненные трассы. Мелькают перед глазами атакующие и выходящие из атак самолёты. Ужо языки пламени лижут борта некоторых бомбардировщиков. Но с самурайским упорством противник ещё пытается пробиться к цели. Сбитые самолёты в беспорядочном падении устремляются к земле. Их места занимают другие, прижимаясь плотнее друг к другу, огрызаются из всех пулемётов.

Надо отдать должное: выучка у экипажей противника высокая - чувствуется закалка отборных офицерских кадров. Горит, а идёт за ведущим крыло в крыло, и, пока не истреблён экипаж, самолёт управляем и не перестает сыпать пулемётными очередями.

Но вот строй становится реже. Бессмысленность упорства очевидна. Ведущая девятка - уже не девятка - разворачивается па восток и уходит, сбросив бомбы где придется. За ней другие, кто ещё в состоянии летать. Ни одного облачка парашюта не от делилось от сбитых самолётов.

В схватке с японскими истребителями погиб молодой лётчик Шустер. При атаке противника в упор не рассчитал выхода из атаки и столкнулся с японцем. Да ещё вынужденная посадка с убранными шасси на небольшом песчаном островке реки Янцзы подбитой "ласточки" Гриши Кравченко.

...На этот раз в Ханькоу мы задержались на более продолжительный срок. Ночных вылетов тогда не производили, вечера бы ли свободны, и, конечно, посвящали их ознакомлению с необычной для нас жизнью и бытом большого китайского города.

...Вскоре мы оказались опять в Наньчане - на нашей основной базе. Рассветы встречаем на дежурстве. Выезжаем на аэродром затемно. В тени банана коротаем время. Изредка бывают вылеты. Но скоро место ночёвки пришлось переменить. Приближалось новолуние, в ночном небе стали появляться силуэты японских бомбардировщиков в одиночку и звеньями. Нащупывали места стоянок наших самолётов, бросали бомбы на аэродромные сооружения, посадочную полосу. Мы вечерами улетали на ночевку на западные площадки.

...Однажды утром боль разламывала голову, но я вылетел. Сел на большом фэйцзичане; на малом ремонтировали полосу. Зарулил на стоянку. Положив голову на парашют, задремал под крылом. Проснулся в наньчанском госпитале Красного Креста... Тропическая лихорадка отпустила меня через неделю. Это было кстати: по агентурным данным, японцы готовили реванш за разгром над Ханькоу.

Перелетели в Ханькоу. Утро 31 Мая выдалось ясным, солнечным. К 8 часам завтрак, доставленный на аэродром, съеден. Лётчики, покуривая американские сигареты "Кэмэл", отдыхали в плетеных креслах. Но вот сообщение постов: противник направляется к Ханькоу. Разошлись по самолётам. Взлетели, собрались. Курс на восток с набором высоты. Идём двумя группами. "Ласточки" - справа и выше, "чижи"- слева и ниже.

В 15 - 20 км восточное аэродрома встреча. Большая группа истребителей И-96. Сверкая в лучах солнца, посыпались подвесные бачки. Японцы пошли в атаку. Одно звено почему - то осталось на высоте.

Я прижался к ведущему, повторяя его маневр. Перед глазами мелькнул белый хвост, плоскости с красными кругами. Костя Опасов на полной мощности преследовал круто уходящего вверх японца. Сблизился с ним и выпустил пулемётную очередь. Взгляд назад, и... правым ранверсманом уношу свой хвост от атаки незаметно присосавшегося японца. Атакованный Опасовым, тот, падая, оказался подо мной прямо в прицеле. Пальцы рефлективно выжали гашетки. Нужды в этом уже не было: языки пламени лизали борта сбитого. Второй японец продолжал преследовать моего "чижа". Правый глубокий вираж; вынужденная "карусель" друг за другом.

В стороне "ласточки" вели бой па вертикальном маневре. В отвесном пикировании сваливались па японцев, находившихся ниже; свечой взмывали вверх, ведя огонь в момент, когда уходящий японец зависал на моторе в полупетле, вверх колёсами: выбирал, в какую сторону выкрутить машину.

Преимущество атаки первыми, со стороны солнца, японцы уже потеряли. Активность перешла в руки китайских истребителей. Бой рассыпался па отдельные очаги, переходил в одиночные схватки и угасал. Мой японец тоже бросил меня. Пользуясь преимуществом в скорости, уходил на восток.

Ниже два "чижа" пытались "взять в клещи" И-96. Он уходил. Мелькнула мысль: использую свою высоту - не догоню, так хоть постреляю. Намеренно задержанная длинная очередь с большой дистанции. Сноп трасс ложится вокруг самолёта. Подействовало: боевым разворотом японец вышел в лобовую атаку. Сзади его подхватила подоспевшая пара "чижей", и самолёт, вяло переваливаясь с крыла на крыло, падает неуправляемый. Схватка истребителей закончилась...

Вечером был разбор. Японцы, учтя тяжёлый опыт боя 29 Апреля, изменили тактику: выслали вперед сильную группу истребителей, но, встретив крепкий заслон, поспешно вышли из боя, потеряв сбитыми 7 самолётов.

Звено И-96, не вступавшее в бой, возвратилось к бомбардировщикам, и они ушли. Наземные посты наблюдения подтвердили и таран, который выполнил в небе Китая советскиё лётчик - доброволец Антон Губенко. Вскоре на его замшевой курточке появилось изображение орла в полёте: знак доблести и геройства.

...На другой день мне пришлось слетать на разведку. Поступали разноречивые сведения о пролёте одиночных самолётов противника.

Видимость была отличная. Высота - беспредельная. На средних высотах - ничего примечательного. Полез выше. 5000, 6000 метров. Дышится легко, но хочется вдохнуть побольше воздуха. Высота 7000 метров - зафиксировала стрелка высотомера. Почему так хочется спать ?  И стрелки часов стоят... Очнулся. Горизонт вращался слева направо: "чиж" падал штопором. Машинально прекратив вращение, я вывел самолёт в горизонтальное положение. Высотомер показал 3000 метров. М-да !

На земле никому об этом не сказал. Пока самолёт заправляли бензином, я глазел по сторонам. Довольный жизнью, размышлял о том, как она, эта самая жизнь, иной раз висит на волоске из - за собственной глупости: не желторотый, а полез на 7000 метров без кислорода.

Июнь. Участились налёты японцев на Гуанчжоу. Истребительная группа на юге была малочисленной и не могла эффективно противодействовать противнику. Поэтому было решено усилить гуанчжоускую группу. Нам предстояло перелететь в Гуанчжоу и нанести штурмовой удар по аэродрому на одном из островков близ порта Аомынь ( Макао ). Вылетели рано. Впереди три промежуточные посадки с дозаправкой.

Садились почти в темноте. По аэродрому разбросаны большие толстые трубы - строители прокладывали дренаж. Все самолёты сели. Китайские и русские лётчики стояли группой, ожидая автобуса. Луна ещё не взошла. Темнота обратилась в черноту, как это бывает перед восходом луны. Пряный воздух тропиков густ и напоен ароматами. Тихо переговаривались. Благовещенский, командир группы "ласточек", чертыхался.

- Чёртовы аэродромщики !  Понакидали по всему полю труб. Чуть не обломал ноги своей "ласточке" на посадке. Хорошо, рассмотрел в самый последний момент...

Часа четыре спустя раздался вой сирены. В прозрачном колдовском свете полной луны на небе появились мрачные тени бомбардировщиков. На аэродром посыпалась бомбы.

Пока наши истребители добрались до Гуанчжоу, агентурная разведка японцев уже сработала. Наш удар противник решил предупредить ночным ударом по аэродрому. Потери от этого налёта были незначительны: повреждена одна "ласточка" да несколько осколков пробило обшивку плоскостей моего "чижа". Он не вышел из строя. Воронки от бомб расторопные рабочие задела ли тут же.

Утром следующего дня, в предрассветных сумерках, подвесив 25-кг бомбы, мы взлетели и взяли курс па Ломынь. Японцы захватили маленький китайский островок вблизи Аомыня, посадили там свою авиацию и оттуда производили налёты на Гуанчжоу. Через полчаса подходим к цели. Под нами Южно - Китайское море. Хорошо видно побережье Тихого океана. Весь торговый флот, включая джонки и сампаны, сбился в нейтральном порту Аомыня, отнятом у китайцев Португалией ещё в 1517 году.

У островка - нашей цели - на рейде стоял японский крейсер и непрерывно посылал снаряд за снарядом навстречу приближавшейся группе самолётов.

Перестроились в правый "пеленг", и один за другим в пике - в атаку по аэродрому. Но целей не было. Аэродром пуст. Японцы вывели самолёты из - под удара на Тайвань. Зато зенитный обстрел был жесток. Аэродром вытянулся с юго - запада на северо - восток в распадке между двумя хребтами; с этих гор японцы вели огонь по атакующим самолётам. На втором заходе бросили свои бомбы на крейсер. Но что сделаешь этой стальной коробке 25-кг бомбами ?!  Обстрелял мотоциклиста, мчавшегося по лётному полю. Делать здесь было нечего. Пошли домой.

...Противник ценой больших потерь упорно продвигался к сердцу Центрального Китая - Уханю с двух направлений: с севера вдоль Пекин - Ханькоуской железной дороги и с востока вверх по Янцзы от" Нанкина.

Японцы подходили к восточному берегу озера Поянху. Пал Цзюцзян - родина китайского фарфора. Воздушные бои становились более частыми, продолжительными, ожесточёнными. Противник расширял и приближал к линии фронта аэродромную сеть. С отходом войск сеть наших постов ВНОС сокращалась. Сокращалось и время с момента оповещения до вылета по тревоге. Радиолокационного наблюдения, обнаружения тогда не было и в помине. Лётчики были заняты утомительным дежурством, находились в готовности № 1, сидя в самолётах под палящими лучами Июльского солнца и прикрывая головы планшетами.

В годовщину начала войны, 7 Июля, мы попали в тяжёлые условия боя. Накануне мой ведущий Костя Опасов возвратился из Ханькоу. Ему поставили новый мотор и крупнокалиберный пулемёт "Кольт" в придачу к четырем ПВ-1. Он был жизнерадостен и весел, как всегда. Во второй половине дня после обеда в кабине от жары клонило ко сну. И вдруг дремоту смахнуло, как утренний туман. Выла сирена. На командной вышке взвились разом все сигналы: и на готовность, и на запуск моторов, и на вылет. Оглянулся назад. Далеко - далеко в мареве нагретого воздуха на востоке угадывались чёрточки большой группы бомбардировщиков. Взлетали все почти одновременно на пересекающихся курсах - и "катюши", и "ласточки", и "чижи". Наш левый - Женя Владимиров замешкался со взлётом: сразу не заработал мотор.

Сбор на первом развороте получился растянутым. Взгляд вправо, на аэродром. Густой чёрный столб дыма вонзался в небо: попадание в бензохранилище. Японские бомбардировщики уходили от аэродрома. Группа "ласточек" гналась за ними справа. Костя Опасов во всю мощь нового мотора стремился тоже догнать противника, постепенно отрываясь от меня.

Вот воды обширного, до самой Янцзы, озера Поянху. Уже идёт свалка. Вышел из строя один, другой японец. Крутой спиралью снижается третий. Его добивают две "ласточки" и "чиж". Скорее угадываю, чем опознаю: это Костя. Бомбардировщики на повышенной скорости уходят на свою территорию. Дальнейшее преследование теряет смысл.

Навстречу, из боя, - одинокая "ласточка". Глубокие покачивания с крыла на крыло, и она становится справа, уравнивая скорости. Борис Бородай. Идём к аэродрому парой. А вот ещё и "чиж". Этот без приглашения пристроился слева - Соловьёв. Теперь уже лучше, чем одному. Звеном поднимаемся повыше - на 4500 метров. Глаза ищут врага по всей небесной сфере. Голова как на шарнире. Есть !

Слева впереди, значительно ниже нас, несколько японских истребителей гоняли двух "чижей". Один самолёт горел и пылающим факелом шёл к земле. Установить его принадлежность было невозможно. Наклонив самолёт в сторону, показал ведомым намерение атаковать. Солнце справа. В пике. Засвистел ветер, запели стальные расчалки между плоскостями, как туго натянутые струны. Скоростная "ласточка" обогнала меня па пикировании, и уже Борис зажёг японца с первой внезапной атаки. Нас заметили. Два японских самолёта догоняли меня на предельном угле набора, когда самолёт ещё способен набирать высоту.

Смотреть, что делалось в нижнем ярусе, не хватало времени. Мне приходилось туго. Вокруг "чижа" вертелись уже четверо. Беспрерывные атаки, трассы пулемётных очередей. Еле успеваю уносить хвост от атак сзади. Бой стараюсь вести на встречных курсах.

Измотанный, в предельном напряжении, готов столкнуться. Но японцы этого не хотят. Своевременно выходят из лобовой атаки. Для них я обречённый. Их несколько на одного. Атакуют и на встречных, и на попутных курсах, и сверху, и снизу. Длинная очередь сзади слева прошила моего "чижа", ушла в мотор. За очередью почувствовал лёгкую боль в руке и ноге. Кабина сразу же наполнилась дымом. Мысль - зажгли !  Атаковавший японец проскочил подо мной вперед и успел ещё оскалить зубы, оглянуться.

Мгновенным переворотом ввёл "чижа" в отвесное пикирование и, удерживая его в этом положении, быстро шёл к земле. Уже на пикировании заметил, что дым и запах гари исчезли. Вывел в горизонтальный полёт у самой земли. Плавно даю газ. Мотор успокаивающе зарокотал привычную ровную песню. Вокруг в ясном небе спокойно. Как будто ничего и не было.

Стрелки часов подбирались к 16. На бреющем полёте проскочил аэродром восточное и вышел на контрольно - пропускной пункт. Там был выложен сигнал: "Всем садиться на запасные аэродромы !"

Для "чижей" запасной аэродром - Тэпсу. Это всего 20 минут полёта на юг. Сел. На стоянке "чиж", прилетевший до меня. Но номеру определяю: Антон Губенко. В предыдущем бою его "ласточку" зажгли. Он затяжным прыжком с парашютом ушёл от преследователей. В этот бой водил группу "чижей": исправных "ласточек" на замену не оказалось. Подошёл переводчик китаец Мэн: "У вас на ноге кровь !"

Закатал штанину. Английской булавкой выковырнул маленький осколочек от разрывной пули. Забинтовал индивидуальным пакетом. Саднило левый локоть - пулевой ожог. Обошёл самолёт. Бедный мой "чиженька" !  Досталось тебе в этот раз. Руль поворотов держался на одном шарнире и тросах. В левом боку у кабины зияла дыра от разрывной. На бронеспинке - кляксы от сплющившихся пуль. От лобовых атак пробоины в центроплане, плоскостях; побиты ребра воздушного охлаждения цилиндров...

На КП сидел Губенко и накручивал ручку телефона, собирая сведения, кто, где и как. Обратившись ко мне, сказал: "Трудный бой !  Костя Опасов над озером выпрыгнул. Зря рано раскрыл парашют. Возле вертелись японцы. Наверно, убили...

После сбора донесений и проверки поступивших сведении стало известно, что сбиты 4 японских бомбардировщика и 6 истребителей. Наши потери - 7 самолётов. Погиб Женя Сухоруков, раненым сел на аэродром Ровниц, выпрыгнул Гридин, скапотировал на рисовом поле на подбитом "чиже" Женя Владимиров. Сбиты были и 3 китайских летчика. На третий день рыбаки выловили в Поянху труп Кости Опасова.

Да, бой был трудным. В этот раз японцы, по - видимому, применили чисто самурайскую "тактику", если только это не было случайной ошибкой: без прикрытия пустили вперед бомбардировщики, а истребители пришли позднее компактной группой в надежде рассчитаться с нами. Итоги боя показали, что в полной мере им это не удалось.

Запасной аэродром Тэнеу стал действующим для группы "чижей". Ко мне в звено пришли два летчика из пополнения: Михайлов и Глебов.

В полдень 11 Июля группа возвращалась из боевого вылета. Он был несложный. Усталости не было. Но жарко. Хотелось пить. Воображение рисовало душ и бутылку холодного пива. Звено шло правым замыкающим. С 2000 метров уже виден железнодорожный мост через реку, а за рекой угадывался аэродром. И тут всё полетело к черту.

Снизу из - под приборной доски вырвался сноп пламени. Обожгло ноги, руки, лицо. С принижением ( не столкнуться бы с ведомым ) шарахнулся из строя вправо. Локтем выбил боковую дверцу кабины, отстегнул привязные ремни и дал рули на переворот. Самолёт стал на ребро, левым крылом к земле, правым - в небо, замер. До отказа сунул левую педаль и отдал ручку от себя. "Чиж" послушно лёг на спину, на какое - то мгновение завис в этом положении, и я вывалился из кабины. Небольшая затяжка ( уйти от самолёта ), за кольцо, рывок. Над головой шёлковый купол. Несколько впереди в отвесном пикировании меня обгонял самолёт. У мотора золотой венчик пламени, за хвостом длинный шлейф чёрного дыма.

Подо мной сопки в густых зарослях бамбука. А вот распадок с посевами. Не проскочить бы: ветерок сносит. На всю длину руки от головы до бедра вытянул с одной стороны стропы. Купол принял уродливую форму, и земля стала набегать быстрее. Опустил стропы. Мягкое приземление. Огороды. Ведомые Михайлов и Глебов виражировали над местом приземления. Махнул им в сторону аэродрома. Поняли, ушли. Метрах в 30 высокий китаец - крестьянин поспешно отвязывал буйвола от одиноко стоявшего дерева, не спуская с меня глаз. У него ничего не получалось. Двинулся к нему. Он бросил буйвола, готовый бежать. Уйдёт !

Выхватил из кармана охранную грамоту на тонком белом шёлке с иероглифами, с красочным изображением национального китайского флага. Распластав её на ладони в поднятой руке, показал издали. Китаец остановился. Осторожно и робко начал приближаться. Жестами показываю: мне нужен телефон. Последовало понятное и мне: "Дун, дун" ( "понимаю" ). Уже вблизи уставился на изображение флага. Он был неграмотен, но понял главное. Помог собрать парашют. Вскинул его себе на плечи, за шагали по тропинке - он впереди, я сзади. Приблизительно через час вошли в большую деревню.

У маленького аккуратного домика под навесом стояли ряды скамеек, классная доска, большие счёты. Школа. Внутри, на стене висел телефон допотопного типа фирмы "Эриксон и К°". Около получаса устанавливалась связь.

Восемь часов тропинками между рисовыми полями, рощами, селениями добирался я с провожатыми до маленького городка Хукоу. Переправились через реку Гань - цзян, и меня сдали гостеприимному мэру этого городка. Ужин с холодным пивом. Короткий сои. Утром пришла машина из Наньчана. Любезный хозяин на прощание попросил автограф.

...В Наньчане потянулись скучные дни. Тоскливо сидеть целыми днями в тишине, когда все с рассвета до темноты на аэродроме. День, другой, третий... В один из дней нас оказалось двое. Благовещенского отзывали, и он собирался уезжать. Я ещё "менял кожу": места ожогов затягивались розовой пленкой.

Часов в 11 завыла сирена. Вся прислуга укрылась в убежище. Нас же профессиональный интерес выгнал на крыльцо. Благовещенский улёгся на спине одного из двух каменных чудовищ, охранявших вход в здание. Отдаленно они напоминали обязательных львов при дворцах графа Воронцова. Мы наблюдали за перипетиями боя над Наньчаном. Внезапно один из японских самолётов отделился от группы и в крутом пикировании со свистим помчался на здание. Благовещенскго со спины каменного изваяния как ветром сдуло за угол дома. Не отстал и я. По мраморным ступеням застучали пули. Осатаневшему японцу взбрело в голову атаковать нашу резиденцию. Нет обиднее положения, чем когда не можешь ответить ударом на удар.

Утром за завтраком я вновь обрёл крылья. Командир группы Е. Николаенко спросил:

- Как самочувствие ?

- Вполне нормальное. Могу летать.

- В Гаоане заболел Слуцков. Сегодня идёт попутная машина. Вас доставят в Шангао, у мэрии встретят и проводят па пристань. По реке доберётесь до Гаоаня. На самолёте Слуцкова перелетите в Тэнсу. Примете под своё командование группу. Там командира нет.

- Слушаюсь.

Сам подумал: "Ну, Кащей Бессмертный ( так окрестили меня товарищи после пожара ), теперь держись !  Забот хватит".

Командира эскадрильи, о котором шла речь, я знал мало. Фамилия его была Лысункин. Прибыл он уже после боя 7 Июля из - под Ленинграда. Погиб позднее.

Уже во второй половине дня китайская джонка с почти прямоугольным в заплатах парусом несла меня вниз по течению...

Вот мы и на месте. На зеленой лужайке одиноко стоял самолёт Алёши Слуцкова. Под крылом в тени спал техник. Разбудил его. Обрадованный моим появлением, он тут же начал готовить самолёт к полёту.

Переночевав, взлетел па утренней зорьке. Клочья тумана стлались по низинам. Круг над площадкой. На глаз - высота около 1000 метров. Проверяю. Что за наваждение ?!  Высотомер показывает 3000. Пригляделся. Фу, дьявольщина !   Английский высотомер, в футах. Очевидно, при ремонте за неимением отечественного поставили иностранный. Ладно, и этот сойдёт. А ну, "чижик" незнакомый, как ты в "бочке" крутишься. Левая, правая. Хорошо. Курс па Тэнсу. Непродолжительный полёт. Посадка.

В отряде за время моего отсутствия произошли изменения: в него включили остатки сянганьской группы лётчиков - китайцев.

...День за днем текли аэродромные будни с тревогами, заботами, вылетами. Препятствия на подходах к небольшому лётному полю усложняли взлёты и посадки самолётов. На северной границе торчал бугор. Попросил местную администрацию убрать это препятствие. На следующий день землекопы разбрасывали его и в корзинах выносили землю за пределы поля. Работали сноровисто, быстро. И вдруг раздался крик дозорного с наблюдательной вышки: "Джапан !"

Всё пришли в движение. Высоко над аэродромом японский истребитель делает круг, видит наши взлетающие самолёты и уходит.

С приближением линии фронта дел прибавилось, а сложность обстановки и вылетов возрастала. Японцы аэродром в Чанша засекли и наведываться стали часто, днём и ночью. На ночёвки уходили теперь южнее, в Цзиань. Нередко вылеты приходилось производить "по - зрячему". Для обнаружения противника в воздухе наше командование выставляло свой наблюдательный пост.

Назревала необходимость перебазирования. Распоряжение об этом не заставило ждать. Сяоганьцев отозвали на новое формирование. Из китайцев оставался лётчик Хуан.

Итак, отряду перелететь в Коань - место весенних ночёвок. Сборы недолгие: полетели, сели. Место знакомое, а деревня опустела - население покидало насиженные места, уходило на запад, в горы.

...Август. Вот - вот падёт Наньчан. Не много дней минуло, как вновь вечером Е. М. Николаенко позвонил по телефону:

- С рассветом всеми исправными самолётами перелететь в Ханькоу.

Взлетели рано утром пятёркой. Один на разбеге прекратил взлёт. Прощальный круг над площадкой, и на маршрут. Уплывают назад поля, рощи. Впереди показались горы. Хребет высотой 3000 метров вытянулся па восток. Вершины закрыты тучами. Кучевые облака белыми шапками уходят ввысь. Зигзаги молний разрывают тучи. Гроза. Хорошего мало. Возвращаться нельзя: наземное обеспечение после вылета ушло. Пробивать грозу - безумство. Обходить с востока на Цзюцзян и по Янцзы к Ханькоу - это лететь в пасть японцам. Да и горючего хватит ли ?  Остаётся юго - запад, Чанша - центр провинции Хупань. Там аэродромы. Расчёт времени и горючего прикинул в уме. Левый разворот, ведомые прижались ближе, и уже гроза и хребет справа сзади.

Время на исходе, горючее тоже. Чанша не вижу. В душу заползает сомнение. Пока есть бензин, выбрать что - нибудь подходящее и садиться.

Речка дугой. Корявенькая площадка на берегу. Шалаш рыбаков у речки. Сажусь !  На пробеге выключил мотор. Пробег заканчивается. Впереди песчаная отмель, дальше вода. Песок !  "Чиж" пошёл на нос. Постоял нерешительно на моторе хвостом в небо, как бы спрашивая: "Что прикажешь делать дальше ?" И, не получив ответа, лёг на спину вверх лапками.

Отстегнул привязные ремни. Вывалился из кабины головой вниз, мешком на землю. Подбежали двое рыбаков. Навстречу им одно слово: "Чанша ?". Две руки выгянулись по маршруту нашего полёта.

В шалаш !  Схватил какие - то белые холсты, и стрела из полотнищ легла в направлении цели полёта. Двое ведомых ушли, а Хуан садится !  Его "Чиж", споткнувшись о кочку на пробеге, ткнулся винтом в землю и остался в вертикальном положении.

Рыбаки перевезли нас на другой берег. Провели к поодаль стоявшей лёгкой постройке. Одолевал сон. Крепко заснул на широкой скамье под навесом. Спал недолго. Открыл глаза, сел. Хуан о чём - то говорил с китайцами. Он уже успел разрядить пулемёты и слить бензин. Подошли к дому два рослых парня с паланкином. На двух бамбуковых жердях укреплено сиденье с тентом и боковыми занавесками. Такой экипаж встречался в Китае в гористых районах страны, где почти не было дорог. Я удивлённо посмотрел на Хуана. Он меня понял. Несколько отрывистых слов - паланкин удалился без седока. Мы вскинули парашюты за плечи и зашагали. Через час были на дороге, у автобуса, которым за 30 минут прибыли на аэродром Чанша.

Вторая пара благополучно села севернее аэродрома, на островке судоходной реки Сянцзян. Бензин израсходован полностью, моторы остановились, но уже на земле. Поломки двух наших "чижей" были незначительны. Вскоре мы присоединились к основной группе, действовавшей в Ханькоу.

Истребители вели напряжённые бои с численно превосходящей авиацией противника. В памяти остался один бой, когда 40 китайских истребителей дрались со 120 самолётами, японцев. Запомнился редкий, неповторимый случай в этом бою.

Замечено было, как один самолёт И-15бис в беспрерывных петлях одна за другой постепенно снижался. Выход из последней петли совпал с поверхностью земли; удар винтом и шасси о землю, самолёт немного прополз на фюзеляже. Когда к самолёту подбежали люди, они увидели: в кабине сидит крепко привязанный лётчик с поникшей головой, левая рука застыла на секторе управления газом, правая рука сжимает ручку управления рулями, ноги на педалях, в груди 6 пулевых paн. Это был Ванюшка Гуров...

Япония стремилась к захвату Уханя - промышленного, экономического, административного центра. Правительство Китая эвакуировалось в Чунцин - туда, где в горных теснинах пробивает путь к океану могучая Янцзы. Наша группа перелетела в Ичан...

Осень - пора хризантем. Их много в Китае, так же как и в Японии. Октябрь был на исходе. Пал Гуанчжоу, оставлен Ухань. Заканчивался первый этап войны - этап стратегической обороны. Война вступала во второй этап - стратегического равновесия сил.

Помощь Китаю из Советского Союза продолжала поступать. Прибывали и новые добровольцы. Наша группа возвращалась на Родину. Возвращались далеко" не все: китайская земля приняла останки храбрецов.

Живые, опалённые огнём сражений, понесли свое умение в степи Монголии, к берегам Халхин - Гола, где вновь скрестили пулемётные трассы с самураями в воздушных боях.

Добровольцы Испании, добровольцы Китая, бойцы Халхин - Гола !   Война для вас началась много раньше 22 Июня 1941 года, и много раньше осиротели ваши семьи. Пусть же знают все, как жили, сражались, побеждали эти рыцари неба.

Большой пожар мировой войны занялся от малых "очаговых" войн и охватил земной шар. Фашизм Германии, Италии, Японии толкал человечество в бездну. Напряжением всех сил антифашистского блока эта опасность была устранена. Страна Советов - первая социалистическая - объединила и возглавила прогрессивные силы в борьбе с фашизмом.

Не устоял фашизм гитлеровской Германии. Разгромлена Квантунская армия в Маньчжурии. Капитулировала императорская Япония. Это был финал 8-летней национально - освободительной войны Китая.

Третий стратегический этап - наступление китайских войск разгром японского империализма - оказался самым коротким.

...Уходят годы, десятилетия. Перепаханы и заросли траншеи, окопы на полях былых сражений. Редко где встретишь ржавую колючую проволоку. Стираются в памяти страдания людей и события военных лет. Но ты, человек, не забывай прошлого - оно учитель будущего !