КРАСНЫЕ СОКОЛЫ. СОВЕТСКИЕ ЛЁТЧИКИ 1936-1953 | |||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||
лучшие истребители | лётчики-штурмовики | женщины-летчицы | |||||||||||||||||||||||||
Нормандия-Нёман | асы Первой мировой | снайперы ВОВ |
Плещенко Григорий Петрович |
Родился в 1907 году. В рядах Красной Армии Григорий Плещенко с 1928 года. В звании Старшего лейтенанта командовал отрядом в 12-й истребительной авиационной эскадрильи 111-й истребительной авиационной бригады Ленинградского военного округа. С 31 Мая 1937 года по 28 Января 1938 года участвовал в национально - революционной войне в Испании. Был командиром 2-й эскадрильи И-16. Совершил более 150 боевых вылетов ( имел 208 часов боевого налёта ). 17 Июля 1937 года в составе пары сбил 2 истребителя Me-109. Лётчики его эскадрильи сбили 26 самолётов. Награждён орденами: Ленина ( 2.03.1938 ), Красного Знамени ( 22.10.1937 ). В 1938 году ему было присвоено звание Майора, награждён медалью "XX лет РККА". С Мая 1939 года в качестве помощника командира 22-го ИАП участвовал в боях над Халхин - Голом. Участвовал в 7 воздушных боях, лично сбил истребитель Ки-27. Награжден ещё одним орденом Красного Знамени ( 17.11.1939 ). Представлялся к званию Героя Советского Союза. Участник Великой Отечественной войны с 1941 года, был командиром полка в 201-й ИАД. Летом 1942 года стал служить в Забайкалье. С 10 Августа 1942 года по 3 Сентября 1945 года Подполковник ( с 1.05.1943 года - Полковник ) Г. П. Плещенко командовал 245-й истребительной авиационной дивизией. С 9 Августа по 3 Сентября 1945 года дивизия принимала участие в боевых действиях в составе 12-й Воздушной армии Забайкальского фронта. В Августе 1945 года за отличия в боях в ходе Хингано - Мукденской операции дивизии присвоено почётное наименование "Порт - Артурская". После окончания войны ещё несколько лет продолжал служить в авиации. За боевые отличия и безупречную службу был награждён орденами и медалями. Вышел в отставку в звании Полковника. По состоянию на 1989 год проживал в Ленинграде ( ныне Санкт - Петербург ). Это было в начале Мая 1937 года. Я в то время служил в истребительном авиационном соединении Ленинградского военного округа. Уже почти год в далёкой Испании шла воина с фашизмом, и многие лётчики из нашей и соседних частей сражались в испанском небе. Я тоже обратился к командованию с просьбой разрешить мне отправиться добровольцем в Испанию. И вот однажды меня срочно вызвали в штаб, где уже собрались мои друзья - лётчики из соседних частей - Ф. Колосов, В. Макаричев, Ф. Максимов, Н. Сафонов, А. Кириллов, М. Федулов, Г. Хозяинов и другие Всем нам, 11 лётчикам - ленинградцам, разрешили поехать в Испанию. Меня назначили старшим группы и на следующий день мы были уже в Москве, а через несколько дней - на борту теплохода "Кооперация", следовавшего из Ленинграда в Гавр. В Гавре наши дороги временно разошлись: до Испании мы добирались разными путями, группами по 3 - 4 человека. Наша группа - Макаричев, Максимов, Сафонов и я - направилась в Лион. Там мы сели в рейсовый самолёт, следующий по маршруту Лион - Барселона - Мадрид. После непродолжительного отдыха в Барселоне мы отправились на автомашинах на юг, вдоль побережья Средиземного моря ( с короткими остановками в Тортосе, Валенсии, Аликанте и Мурсии ) на аэродром Лос-Алькасарес, находившийся в 15 - 20 километрах севернее Картахены. Это был наш сборный пункт и место формирования эскадрилий республиканской авиации. Здесь мы встретили наших лётчиков из других военных округов: И. Ерёменко, А. Серова, М. Якушина, Е. Антонова, И. Соболева, Л. Рыбкина и других. Позднее я хорошо узнал их в совместных боях под Брунете и Мадридом, Сарагосой и Уэской, Теруэлем и Бельчите. Мы не раз спасали друг другу жизнь. Здесь же мы встретили и лётчиков, уже успевших повоевать в испанском небе, и среди них земляков - ленинградцев, воевавших с 1938 года, - Владимира Пузейкина, Константина Белякова и других. Прекрасные лётчики - истребители, они недавно отличились в Гвадалахарской операции и имели большой опыт в ведении воздушпых боёв с противником. От них мы узнали, что представляет собой противник, какие типы самолётов нам встретятся, как нужно вести себя в воздушном бою. Времени было в обрез, готовилась очередная операция, и нам, вновь прибывшим, хотелось побыстрее стать в общий строй. Самолёты уже ожидали нас. Это были хорошо знакомые нам И-16 и И-15. Иа родине мы налетали на них не одпу сотню часов. Обслуживали их механики - испанцы, с которыми мы очень скоро научились объясняться и подружились. Из новичков сформировали 3 эскадрильи. Командором одной из ниx, состоящей из самолётов И-15, был назначен И. Т. Ерёменко, вторую эскадрилью - И-16 - принял сперва лётчик Верёвка, а после его гибели ( он погиб в первом же бою ) - лётчик А. Минаев. Третьей эскадрильей - тоже из И-16 - доверили командовать мне. В моей эскадрилье подобрались в основном ленинградцы. Все они хорошо знали своё дело и были прекрасными товарищами, с которыми мне довелось делить и радости н огорчения. Многие нз них впоследствии получили ранения на испанской земле, а некоторые погибли. Нам дали 2 дня на приём материальной части и облёт самолётов в воздухе, а также на изучение предстоящего театра военных действий, то есть линии фронта и маршрута полёта до передового аэродрома. К исходу первого дня мы произвели посадку на очень ограниченную площадку, с 3-х сторон обнесённую двухметровым каменным забором. Это был аэродром Мансапарес, находившийся в 35 - 40 километрах северо - восточнее Мадрида. Вскоре мы перебазировались на аэродром Барахас, в 8 километрах юго - восточнее Мадрида. С этого аэродрома мы и совершали в течение продолжительного времени свои боевые вылеты. Шли напряжённые бои. Только на Мадридском направлении мне пришлось участвовать в 85 - 90 воздушных сражениях, не считая полётов на штурмовку вражеских войск и разведку противника. Обычно нам приходилось вести бои при значительном численном превосходстве самолётов противника. Во время больших операций под Мадридом и Сарагосой, Бельчите и Уэской, в которых мне довелось участвовать, рабочий день лётчиков длился по 17 - 19 часов и наши истребители делали по 7 - 8, а то и по 9 боевых вылетов за день, при температуре 35 - 40 градусов жары. Огромного напряжения физических и нравственных сил требовала от каждого из нас эта война. Но в боях с превосходящими силами врага наши лётчики неизменно одерживали победы благодаря своему мастерству и взаимной выручке. Так было и в первом воздушном бою на подступах к Мадриду. В тот день мы сбили 3 самолёта противника, но зато потеряли нашего товарища Фёдора Колосова. В этом первом для нас воздушном сражении всё воспринималось как-то особенно остро: и ощущение опасности, и радость одержанной победы, и горечь утраты. Позднее, когда мы втянулись в боевые будни, многие из этих ощущений прмтупились. Вот только к потерям боевых друзей мы никак не могли привыкнуть. И каждый раз, когда, возвратившись на аэродром, мы недосчитывались кого-то из своих, то долго смотрели с надеждой в небо - ждали: а вдруг ещё прилетит, дотянет до родного лётного поля... Подходила к концу Брунетская операция. Сражения на земле стали затихать, но воздушные бои продолжались с прежним напряжением. Наши самолёты прикрывали перегруппировку наземных сил, а противник старался обезопасить свои войска, и, естественио, вспыхивали воздушные бои. Днём и ночью противник усиленно бомбил наш аэродром Барахас, который находился близко от линии фронта. Наша эскадрилья несла большие потери как в личном составе - лётном и техническом, так и в материальной части. В последние 3 дня боевых действий мы остались вдвоём с моим напарником, отличным лётчиком - истребителем Николаем Сафоновым. В один из вылетов наши оба самолёта на высоте 2500 метров над Мадридом напоролись на 11 "Мессершмиттов". Я издали увидел эту группу, но сначала подумал, что это наши лётчики из другой эскадрильи ведут с противником воздушный бой. Я хотел помочь товарищам, а когда подлетел ближе к этой группе, то понял, что противник специально имитировал воздушный бой, чтобы завлечь нас. Сначала я решил уклониться от боя, уйти от противника, но было уже поздно. Противник нас заметил, мы находились ниже на 500 - 600 метров, все вражеские самолёты нацелились на нашу пару. Уходить нельзя - собьют: у самолётов противника на пикировании скорость большая - догонят. Решение приняли мгновенно: разворачиваемся и вдвоём идём в лобовую атаку на эту армаду. Другого выхода нет. В результате 4 - 5 минут боя мы с Сафоновым сбили 2-х фашистов, но Николай Сафонов погиб. Его самолёт загорелся в воздухе, а Сафонов не смог выброситься с парашютом из горящего самолёта. Я остался один. Мне удалось вырваться вверх. Затем резко, почти отвесно спикировав до 20 - 30 метров высоты, я вывел И-16 на северо - запад от Мадрида и на бреющем полёте прибыл на свой аэродром. Хочу сказать несколько слов о Валерии Александровиче Яманове. К нам он прибыл из соседней эскадрильи в начале Брупетской операции обстрелянным воздушным бойцом, энергичным, даже горячим, имевшим на счету уже немало воздушных боёв. Однажды мы получили приказ немедленно вылететь в район Мадрида на помощь лётчикам соседней эскадрильи, ведущим воздушный бой с превосходящими силами противника. Нас было шестеро. Пока я занимал выгодное положение для атаки, Валерий не выдержал и врезался в гущу противника. Ему, правда, удалось с ходу сбить один фашистский самолёт, но его тоже атаковали, и только благодаря нашей своевременной поддержке он остался цел и продолжал вести бой. После возвращения нв аэродром в его самолёте мы обнаружили более двух десятков пробоин. Пришлось по-дружески предупредить его: если он будет так горячиться, то может не вернуться на свой аэродром. Валерий принял наши замечания с благодарностью. Авиация противника продолжала часто бомбить наш аэродром. Однажды противник совершил так называемый "звёздный" налёт ( самолёты заходили на бомбометание со всех сторон ). Оповестить о налёте нас не успели. Нам пришлось взлетать, как принято у нас говорить, "по-зрячему", то есть когда уже видишь противника, после ракеты "тревога". Часть лётчиков благополучно взмыла вверх под падающими бомбами, другим не повезло уже на взлёте. Прямым попаданием был сбит едва успевший оторваться от земли Ваня Воронин. Яманов в сопровождении инженера Григория Аплеснина выруливал для взлёта из укрытия. В это время рядом разорвалась бомба. Григория Аплеснина осколком бомбы смертельно ранило в живот, а Валерий получил тяжёлое ранение и был отправлен в госпиталь. В Испании мы с ним больше не встречались, но наши военные дороги сходились ещё не раз: и на Халхин - Голе, и в Отечественной войне. Во время Брунетской операции мы потеряли и других прекрасных бойцов, отличных лётчиков - истребителей Василия Макаричева и Михаила Федулова. В середине Августа 1937 года я получил приказ Е. С. Птухина вылететь на тыловой аэродром близ Сагунто, чтобы принять пополнение в лётном составе и самолётах. Принимая пополнение, укомплектовывая эскадрилью, мы одновременно обеспечивали прикрытие морского побережья и Валенсии от налётов авиации противника. Через 2 - 3 дня после нашего прилёта в Сагунто туда прибыл советник командующего ВВС Е. С. Птухин с комиссаром Ф. А. Агальцовым. На командном пункте Евгений Саввич развернул карту и сказал: - Для тебя есть небольшая работёнка. По разведданным наземных войск, на аэродроме севернее Гранады сосредоточено большое количество самолётов разных типов. Задача состоит в том, чтобы звеном из 3-х самолётов произвести штурмовой налёт на аэродром Гранады и уничтожить находящиеся там самолёты. Я попросил у Евгения Саввича для себя самолёт И-15. Наша эскадрилья летала на И-16, а, как известно, И-16 имеет 2 огневые точки, то есть 2 пулемёта, а И-15 - 4 пулемёта и 4 балки для подвески бомб, что делает его очень удобным для штурмовых действий. К вечеру этого же дня я перегнал самолёт И-15 из Реуса в Сагунто. На полёт от Сагунто до Гранады запаса горючего не хватило. Посадочную площадку ( так называемый "аэродром подскока" ) мы подобрали восточнее Гранады, в 15 - 20 километрах от линии фронта, и в ту же ночь переправили туда автомашину с техническим составом и запасом бензина для заправки самолётов. Техники и оружейные мастера тщательно подготовили наши самолёты и вооружение для перелёта, который состоялся вечером, в сумерках. После посадки наши механики заправили самолёты, а мы, лётчики, уточнили маршрут полёта до цели, порядок подхода и атаки. Ночью нам не спалось: всё обдумывали, как лучше выполнить приказ. Встали задолго до рассвета, взлетели в темноте, что тоже было связано с трудностями: самолёты не были подготовлены к ночным полётам, лётчики ориентировались в темноте только по огненным выхлопам из патрубков мотора. Взяли курс на Гранаду. Линню фронта пролетели над высокими горами, чтобы нас не заметили наземные войска и посты оповещения противника. Светало. Мы летели на высоте 25 - 30 метров над местностью, по ущельям гор. Я завёл свою тройку для атаки с запада. Примерно за 600 - 700 метров до аэродрома на максимальной скорости резко набрали высоту для атаки и, к моему большому удивлению... увидели пустой аэродром. Ни одного самолёта ! Только стремянки и другое аэродромное оборудование. Вероятно, накануне все самолёты переправили на другие аэродромы. Нас встретил сильнейший огонь зенитной артиллерий и крупнокалиберных пулемётов. Все огневые средства противник сосредоточил вокруг аэродрома. Нам пришлось снизить высоту до 3 - 5 метров, и таким образом мы выбрались из плотного огневого окружения и через центр аэродрома скрылись в ближайшем ущелье между гор. Там, приведя себя в боевой порядок, наши самолёты взяли курс на восток и вышли к Мурсии, а оттуда - на север до Сагунто. На аэродроме после осмотра в каждом из самолётов мы обнаружили полтора - два десятка осколочных пробоин. Так закончился наш 10-дневный, так сказать, "отдых". Началась подготовка к Сарагосской операции, поэтому в конце Августа 1937 года мы перебазировались в Арагон, на аэродром Сариньена, находившийся в 30 - 35 километрах восточнее Сарагосы. Опять начались крупные воздушные сражения, теперь - на Арагонском фронте. Так же как и под Мадридом, с рассвета до темноты наши самолёты вылетали на прикрытие наземных войск от противника. Истребители сопровождали бомбардировщиков и при встрече с противником завязывались ожесточённые воздушные бои. Днём лётчики сильно уставали от вылетов и воздушных боёв, а ночью им не давали нормально отдохнуть ночные бомбардировщики противника. Нужно было проучить ночных разбойников. С этой целью Е. С. Птухин примерно в 20-х числах Сентября прислал 2 самолёта И-15. Одним из них управлял И. Т. Ерёменко, другим - Н. Соболев. Эти лётчики владели тактикой ночного боя. Не успели мы выпить по стакану чая в столовой, как наблюдающий за воздухом доложил, что слышит шум моторов... Через 2 - 3 минуты наши лётчики - ночники взмыли в воздух. Через 20 - 25 минут со стороны Сарагосы раздался шум моторов, затем послышались короткие пулемётные очереди, и через мгновение появился огромный факел с чёрным шлейфом дыма. Медленно вращаясь вокруг оси, падал фашистский "Юнкерс-52", который много ночей не давал нам покоя. Он упал в 5 километрах западнее нашего аэродрома. Через 7 - 10 минут наши самолёты благополучно сели на территорию аэродрома. Ерёменко рассказал, что он сбил вражеский самолёт со второй очереди. В эту ночь мы дежурили до утра, но противник больше не появлялся. Утром я поблагодарил Ерёменко и Соболева за их успешную работу, и они улетели на аэродром Бахаралос. Фашисты получили хороший урок. С тех пор онн не пытались ночью бомбить наш аэродром. Воздушные бои продолжались во всё больших масштабах. Однажды я получил приказ срочно вылететь к Уэске для прикрытия наших войск. Подлетая к назначенному месту, я увидел, что воздушный бой уже разгорелся. Наши И-16 схватились с "Фиатами" и "Мессерами". Подсчитал противника. Их - 18, наших - 7... Скорее на помощь друзьям ! Бой охватывал большой район по протяженности и шёл в несколько ярусов по высоте. Всё перемешалось: трудно разобрать, гдз истребители противника, где наши. В одном месте горят самолёты, а в другом на парашюте спускаются лётчики. Вижу, появились бомбардировщики противника и их уже атакуют наши И-15. Значит, нам на помощь прибыли лётчики эскадрильи Анатолия Серова, которая базировалась на аэродроме Бахаралос. Бой затянулся. Окончился он нашей победой. Мы благополучно вернулись на аэродром. Сразу же по возвращении мы узнали, что в этом большом воздушном сражении погиб Михаил Котыхов. Потерю Миши я воспринял очень болезненно, потому что служил с ним вместе ещё в Ленинградском военном округе. Несмотря на то что Мише было всего 22 года, он уже хорошо освоил технику пилотирования и практику воздушного боя на 2-х типах самолётов - И-15 и И-16. В 1937 году он приехал в Испанию, просил меня взять его в нашу эскадрилью, но напряжённые воздушные бои не прекращались, и дело с его переводом затянулось. И вот он погиб... Примерно в середине Сентября местные жители привезли на наш аэродром тело русского лётчика, которого они подобрали в 20 - 25 километрах отсюда. Я узнал в нём Мишу Котыхова. У него в груди было 8 сквозных пулевых ранений, купол парашюта - весь в пулевых пробоинах. Тело Михаила было отправлено на аэродром Бахаралос, где базировалась эскадрилья Анатолия Серова. Впоследствии выяснились обстоятельства его гибели. В неравном воздушном бою под Уэской самолёт был подожжён. Михаил покинул горящую машину, выбросившись с парашютом, но фашисты настигли его и расстреляли в воздухе. Сбитый в одном из воздушных боёв фашистский лётчик показал на допросе, что на вражеском аэродроме Гарапинильос сосредоточено большое количество истребителей и бомбардировщиков. Это подтверждали и агентурные данные. Птухин принял решение атаковать аэродром на следующий же день, на рассвете, не проводя дополнительной разведки. Накануне вечером командующий собрал всех командиров эскадрилий, которые должны были участвовать в этом штурмовом полёте. Нашу задачу он сформулировал, как всегда, кратко: эскадрильям И-15 Серова и Ерёменко штурмовать самолёты противника непосредственно на земле; 4-м эскадрильям И-16, с командирами Девотченко, Гусевым, Смирновым и Плещенко, - прикрывать действия эскадрилий ударной группы. Командование всей группой истребителей было возложено на И. Т. Еремёнко. Если сопротивления в воздухе не будет - атаковать всеми силами. Аэродром противника находился примерно в 40 - 60 километрах северо - западнее Сарагосы. Взлёт и сбор наших эскадрилий происходили в предрассветных сумерках. Эскадрильи И-15, пользуясь туманом, поднимавшимся над долиной реки Эбро, шли на небольшой высоте. На фоне тумана я легко обнаружил самолёты нашей группы и занял своё место в левом пеленге. После сбора всей группы Анатолий Серов изменил направление полёта, чтобы ввести противника в заблуждение. Только после 20 - 25 минут полёта над территорией противника мы взяли направление строго на аэродром Гарапинильос. Группа И-15 летела низко, группа прикрытия летела над ними на расстоянии от 800 до 1500 метров. Маневр и направление полёта были определены накануне командующим совершенно правильно. Противник не ожидал нашего налёта, его самолёты готовились к вылету, никакого противодействия с воздуха мы не встретили. Когда после первых же атак И-15 загорелось несколько вражеских самолётов, зенитная артиллерия попыталась открыть огонь, но нам удалось быстро его подавить. Наши лётчики произвели не менее 10 заходов. Удар был нанесён сокрушительный: мы уничтожили и повредили более 60 самолётов противника, причём обошлось без потерь с нашей стороны. Однажды мы получили боевое задание - прикрыть 2 звена наших бомбардировщиков от истребителей противника над целью в районе северо - западнее Бельчите. Вылетели вшестером - 2 звена. Ещё перед вылетом договорились, что А. Стариков с ведомым С. Поляковым и П. Ожередовым вступят в бой с истребителями противника, если те появятся, а я, И. Фёдоров и И. Косенков, будем прикрывать бомбардировщики, чтобы дать им возможность спокойно произвести бомбометание. К цели прибыли в точно назначенное время и на заданной высоте. Внимательно осматриваю небо - впереди на встречном курсе на разных высотах идут 9 самолётов. Несколько мгновении понадобилось, чтобы определить: "Мессершмитты". Очень хотелось самому вступить в бой, тем более что вражеские лётчики нас ещё не обнаружили ! Но наша главная задача - охранять свои бомбардировщики, которые вот-вот должны выйти на цель. И всё звено вслед за моим самолётом, набрав высоту, делает разворот. Одновременно даю Старикову сигнал - атаковать противника. Несмотря на то что соотношение сил в пользу противника, наша задача - связать его боем и тем отвлечь от наших бомбардировщиков. Не успели мы сделать разворот для атаки противника сзади и сбоку, как подошли наши бомбардировщики. Вижу пулемётные трассы: это истребители противника с большой дистанции открыли огонь по нашим бомбардировщикам. Мы отсекли их огнём своих пулемётов, завязался неравный воздушный бои. Наше звено старалось оторваться от противника, чтобы посмотреть, где находятся наши бомбардировщики. Истребители противника не дают это сделать. Когда наконец мне всё же удалось оторваться на мгновение от боя, то я увидел, что бомбардировщики свернули с боевого курса и взяли направление на свою территорию. Значит, бомбовый груз уже сброшен на цель. Теперь нам стало легче. Мы решительно ввязались в бой, чтобы помочь звену Старикова. Вижу - справа горит самолёт, но посмотреть, чей он - некогда: в прицел попал противник. Жму на все гашетки, "Мессер" резко уходит вверх, дымит, валится на крыло и начинает падать вниз. Через 7 - 8 минут бой окончен. Собираю свою группу ( покачиванием с крыла на крыло ). Одного самолёта недосчитываемся... Может быть, он ушёл на свой аэродром ? Произвели посадку, по номерам самолётов вижу, что нет Ожередова. При разборе воздушного боя выяснилось, что Ожередов атаковал одного из фашистов, но и сам был атакован противником и резко ушёл вниз. Больше его никто не видел. Итоги боя таковы: мы сбили 3 самолёта противника, но и сами потеряли отличного лётчика и прекрасного товарища, участвовавшего во многих операциях. В этом воздушном бою и я получил ранение в нижнюю челюсть, но оно было лёгкое; я остался в строю и продолжал летать. В конце 1937 года, базируясь на аэродроме Сагунто близ Валенсии, наша эскадрилья вместе с эскадрильей И-15 наносила удары по фашистам, бомбившим республиканские порты на Средиземном море. В одной из таких операций наши истребители столкнулись с итальянскими бомбардировщиками "Савойя", пытавшимися напасть на порт Ампоста. Наши лётчики стали преследовать врага над морем. Никита Сюсюкалов всё ближе подходил к бомбардировщику, чтобы наверняка срезать его прицельной очередью. Это ему удалось, но и его самолёт загорелся. Никита покинул самолёт с парашютом. Когда спускался на парашюте, ему показалось, что берег находится примерно в 20 километрах. Но Средиземное море только сверху казалось спокойным. Крупные волны то поднимали, то опускали Сюсюкалова, а берега не видно. Никите удалось сперва освободиться от парашюта, потом снять куртку, сбросить ботинки... Товарищи Сюсюкалова видели, как загорелся его самолёт и он выпрыгнул с парашютом. Лётчик Попов даже сопровождал его до приводнения. Но горючее на исходе, надо самому добираться до аэродрома. Подлетев к берегу, он покачиванием самолёта с крыла на крыло привлёк внимание рыбаков, которые тотчас же вышли в море. Попов поспешил на аэродром. Как только он доложил мне о случившемся, я организовал в воздухе дежурство самолётов, чтобы направлять рыбацкие лодки на помощь Сюсюкалову. Самолёты, кружнвшпеся над Никитой, хоть и не могли ему помочь физически, поддерживали его морально. Только через 3 часа рыбаки подобрали Сюсюкалова. На аэродроме его напоили горячим чаем со спиртом, накормили и уложили спать. Он проспал около 15 часов. А на другой день Никита снова атаковал фашистов. В другом бою самолёт Кости Доброницкого попал под сильный зенитный огонь и был подбит. Высота слишком мала, чтобы покинуть самолёт с парашютом. Подходящей площадки для приземления тоже нет. Он попытался сесть на какой-либо нз крестьянских участков. Это сложная задача: надел обычно окружён двухметровым, а то и трёхметровым забором, сложенным из камней от которых хозяева очищали свою землю... Константин всё же посадил самолёт, на такой участок, но И-16 врезался в каменную гряду. Привязные ремни лопнули, лётчик, вылетев из кабины, перелетел через каменный забор и, как он сам рассказывал потом, уже без самолёта "приземлился" на соседнем участке. Приземление оказалось тяжёлым. Он ударился головой и потерял сознание. Местные жители доставили лётчика в больницу. Врач - нейрохирург сказал, что необходима срочная трепанация черепа, но надежды на спасение жизни нет почти никакой и он не ручается за исход операции. Хирург сделал операцию прекрасно. 23 дня Доброницкий находился в бессознательном состоянии. Затем началось постепенное выздоровление. Как только врачи разрешили транспортировку, Костю Доброницкого вывезли в Советский Союз. Казалось, что с профессией лётчика ему придётся навсегда расстаться. Однако Костя вернулся в строй, продолжал летать. Он участвовал в Финской войне, во время Отечественной войны служил в качестве начальника оперативного отдела Ленинградского истребительного корпуса противовоздушной обороны. Последние месяц своего пребывания в Испании я провёл на Арагонском фронте. Здесь в одном из воздушных боёв в последние дни Теруэльской операции погиб наш товарищ Алексей Лоскутов, молодой лётчик. Во время очередного вылета группа истребителей, в составе которой находился и А. В. Лоскутов, встретила противника. Силы были неравными. Завязался бой, затяжной и трудный. Положение осложняла низкая трёхъярусная облачность. Самолёт Алексея был внезапно атакован из-за облаков и сбит. Я покидал Испанию, сохранив навсегда память о боевой дружбе, родившейся в совместной борьбе за свободу испанского народа. |
Н а з а д
© 2000-2015 Красные Соколы При копировании материалов сайта, активная ссылка на источник обязательна. |