В небе Испании...

Когда в Июле 1936 года в Испании вспыхнул мятеж, я был лётчиком 111-й авиационной бригады имени С. С. Каменева под Ленинградом. Соединение, в котором проходила моя служба, выполняло задачу противовоздушной обороны города.

Надо заметить, что мечты стать лётчиком у меня никогда не было. Вырос я в семье рабочего. Вся моя юность связана с Колпином, с Ижорским заводом, на котором я работал токарем по металлу. Затем я поступил в Горный институт и переехал в Ленинград. В институте был принят в члены партии. Проходил практику в Кизеловском каменноугольном бассейне на Урале. Из Горного института по партийному спецнабору меня направили в военную школу лётчиков. Таким образом, я, можно сказать, прямо из-под земли попал в воздушный океан. Потом, ужев процессе обучения полётам, я так увлёкся авиацией, что не возникало и мысли её оставить...

Все наши лётчики с огромным интересом и волнением следили за событиями в Испании и отмечали на карте продвижение войск по сводкам, печатавшимся в газетах. Многие выражали желание поехать в Испанию защищать республику от фашистов.

Наступила осень... Затяжные дожди расквасили наш грунтовый аэродром. Полёты прекратились и лётчикам предоставили возможность отдохнуть. В доме отдыха "Тарховка" мы занимались греблей, катались на велосипедах, играли в баскетбол, волейбол и бильярд. Но мысль о том, что в Испании идёт война, не покидала нас ни на минуту. Всем нам хотелось поехать туда и припять участие в боях.

Событием тех дней стал приезд к нам в дом отдыха Командующего ВВС Ленинградского военного округа комдива В. Н. Лопатина. Мне не приходилось с ним встречаться раньше, однако в моей лётной судьбе он сыграл большую роль. Раньше я служил в городе Пушкине, в штурмовой авиационной бригаде, которой командовал С. А. Красовский, но мне очень хотелось перейти в истребительную авиацию. С этой просьбой я и обратился к Командующему В. Н. Лопатину, и он удовлетворил её.

В день приезда В. Н. Лопатина в наш дом отдыха было солнечно и тепло, насколько может быть тепло под Ленинградом в Октябре. Командующий, стройный, в ладно пригнанном обмундировании, подошёл к нам. Завязалась беседа. Постепенно разговор перешёл на войну в Испании. Мы высказали В. Н. Лопатину своё общее желание - поехать туда. Командующий улыбнулся и сказал, что понимает наше благородное стремление.

У меня сохранилась фотография, которая была сделана в день приезда командующего в дом отдыха "Таруховка": в центре - улыбающийся В. Н. Лопатин, вокруг мы - лётчики: А. Зайцев, Е. Качаров, К. Доброницкий, Ф. Максимов, я и другие.

Закончился отдых. Снова пошла обычная жизнь - аэродром, полёты...

В Декабре 1936 года пришло разрешение на отправку первой группы ленинградских лётчиков в Испанию. В неё кроме меня входили Константин Беляков, Александр Зайцев и Николай Виноградов. В этот же день мы выехали в Москву. Нас провожали друзья - лётчики и командиры. Они откровенно завидовали нам, а мы воистину были счастливы. Беспокоило нас в первое время только одно - полное незнание языка. Потом пришли к выводу, что общий язык с друзьями - испанцами мы как-нибудь найдём, ну а что касается фашистов, то с ними в воздухе мы объяснимся на особом языке, языке воздушного боя, который мы недаром изучали в течение ряда лет.

Своего напарника я знал давно. Саша Зайцев был отличным лётчиком. Статный, с красивыми карими глазами, он нравился девушкам и любил поухаживать за ними. Задолго до испанской войны за Сашей закрепилось прозвище "Дон Диего", поэтому его отправка в Испанию показалась всем вполне закономерной.

До пограничной станции Негорелое нам с Зайцевым пришлось ехать в разных купе. Моим соседом оказался какой-то смуглый иностранец. Поведение его мне показалось подозрительным: держа в руках газету, он то и дело отвлекался от чтения и изучающе поглядывал на меня. В Мае 1937 года я снова увидел этого человека. Он работал переводчиком в эскадрилье Григория Плещенко. Мы узнали друг друга. Оказался он бразильцем. Звали его Хайме, он в совершенстве владел русским, испанским и английским языками. Но тогда в вагоне поезда я этого не знал и был очень рад, когда мы с ним расстались на польской пограничной станции Столбцы.

Трансконтинентальный экспресс, в который мы с Зайцевым пересели, принадлежал французско - немецко - польской компании. Раньше, до Октябрьской революции, он ходил от Парижа до Владивостока. Пассажиров обслуживал французский персонал. Проверка документов и таможенный досмотр на немецкой границе производились в поезде. Мы заняли свои места в купе. Появились 2 пограничника. Один говорил кое-как по-русски, - он вошёл в купе, другой остановился в дверях и потребовал паспорта... Мы предъявили свои паспорта. Немец взглянул на фотографию и спросил:

- Ви льётшик ?

Я сделал вид, что ничего не расслышал, и оставил вопрос без ответа. Немец передал паспорт своему напарнику, который стал переписывать какие-то данные в свой блокнот. На этом проверка закончилась. Приближался Берлин. Мы решили из вагона не выходить. На Берлинском вокзале мы впервые увидели фашистов в форме: коричневые рубашки с красными повязками на рукаве. На повязке - чёрная свастика. Лица наглые, самоуверенные. Сложные чувства испытали мы, добровольцы, едущие в Испанию, при виде врагов в такой непосредственной близости.

Пересекаем границу Франции. Кругом всё зелено, несмотря на Январь... Ещё вчера в Польше и Германии мы видели снег, а здесь весна. Не отходим от окна...

Париж встретил нас копотью и грохотом вокзала, потоком людей. Осторожно пробираемся к выходу. Берём такси. Говорю шоферу адрес - он утвердительно кивает, и трогает с места машину. Закуриваем и обмениваемся первыми впечатлениями о поездке. Шофёр, полуобернувшись в нашу сторону, говорит на чистом русском языке:

- Давно не нюхал запаха русских папирос !

Вот оно что - русский !   Угощаю шофёра папиросами. Вспоминаю, что не раз читал - в Париже много шоферов такси из русских эмигрантов, в основном бывших офицеров белых армий.

В гостинице после мучительных объяснений на пальцах мы получили удобный номер. Немного отдохнув, решили познакомиться с Парижем. Мы обошли   ( вернее, обежали, ибо времени было в обрез )  главные улицы, зашли в бар, выпили какого-то неизвестного спиртного, оказавшегося слишком крепким даже для нас, посмотрели американский фильм.

На другой день утром отправились в советское посольство на улице Гренель за получением виз для проезда в Испанию. Нас встретили очень тепло, сказали, что визы будут через 2 дня. Посоветовали сменить наши широкополые шляпы, которые выдавали всех русских, на береты.

Весь день провели на международной выставке. Советский павильон размещался на площади против Эйфелевой башни. Тут впервые была выставлена ставшая потом знаменитой скульптурная группа В. И. Мухиной "Рабочий и крестьянка". Как раз напротив - скучное здание германского павильона. У входа - 3 отлитых из бронзы могучих молодца, которые, видимо, должны были внушить представление о непобедимости гитлеровского Рейха.

...Получены паспорта с визой республиканской Испании. И снова мы с Александром в поезде, который мчит нас на юг. Вот и Порт-Боу, первый населённый пункт на границе. Нас встретили испанские пограничники. Немолодой человек в полувоенной форме, с красной повязкой на рукаве защитного кителя забрал наши паспорта и предложил следовать за ним. Когда мы вошли в помещение, он сказал по-русски почти без акцента:

- Теперь вы дома.

От этих слов на сердце стало тепло.

Поезд следовал до Валенсии. Вагоны - как в наших пригородных поездах, места только сидячие. Но мы даже не сидели, а простояли весь путь у окна. Светило знойное испанское солнце. За окнами - гористый рельеф, по склонам гор и в долинах - сады и плантации: маслины, мандарины, апельсины, виноградники - богатство Испании.

Сделав в Валенсии пересадку, добрались до Альбасете, где размещался штаб ВВС Испанской республики. Нас принял Иван Иванович Копец - заместитель командира истребительной авиации, высокий блондин с мужественным и добрым лицом. Ознакомившись с нашей служебной биографией, И. И. Копец рассказал нам о положении на фронтах, познакомил вкратце с тактикой фашистских лётчиков и тактико - техническимп данными разных типов самолётов, принимающих участие в боевых действиях.

И. И. Копец прибыл в Испанию в Сентябре 1936 года в числе первых, вместе с лётчиками - истребителями Евгением Ерлыкиным и Антоном Ковалевским, воевавшим под псевдонимом Казимир. Обоих этих лётчиков уже нет в живых: Антон Ковалевский погиб в одном из боёв под Малагой; Евгений Ерлыкин, командир первой сборной интернациональной группы истребителей, позднее Герой Советского Союза, Генерал - майор авиации, командовавший во время Великой Отечественной войны истребительным авиационным корпусом противовоздушной обороны Ленинграда, в 1969 году умер и похоронен в городе, небо которого он защищал в годы Отечественной войны.

Одновременно с первыми истребителями приехали в Испанию, и лётчики - бомбардировщики В. Хользунов, Г. Тупиков, Э. Шахт, П. Джибелли. Прибыли также авиационные инженеры 3. Иоффе и Я. Залесский. Несколько позднее появились лётчики - истребители B. Матюнин и Н. Артемьев.

В то время в Испании ещё не было советских самолётов. Лётчикам пришлось тренироваться и воевать на различных истребителях устаревших типов: "Ньюпор", "Спад", "Луар", "Девюатин" и "Боинг". Из самолётов - бомбардировщиков имелись только "Потез-54" и "Бреге-19". Всем этим типам самолётов лучше было бы находиться в музее истории авиации, а не принимать участие в боевых действиях. Но даже на таких древних машинах лётчики республиканской авиации успешно наносили удары по врагу.

В Альбасете в момент нашего приезда находилась истребительная эскадрилья Павла Рычагова, уже прославившаяся в воздушных боях. Часть личного состава эскадрилье в том числе и сам командир, готовились к отъезду на Родину. Им, первым лётчикам - истребителям, воевавшим в Испании, были присвоены высокие звания Героев Советского Союза за отвагу и героизм, проявленные в воздушных боях с противником в небе Испании. Героями уезжали Павел Рычагов, Николай Шмельков, Сергей Черных. Тем же указом Советского правительства звание Героя было присвоено Б. Туржанскому, С. Тархову, В. Бочарову, К. Ковтуну.

После разговора с Копцом нам стало ясно, что в республиканской Испании мало самолётов И-16 и довольно много лётчиков, на них летавших. И наоборот, есть самолёты И-15, но не хватает лётчиков для них. Ничего не оставалось, как предложить себя в качестве пилотов на И-15. Испанцы прозвали их "Чатос"   ( Курносые ), а И-16 - "Москас"  ( Мушки ).

Моя лётная биография исчислялась 4-мя года, но я уже освоил полёты на машинах типа У-2, Р-1, Р-5, И-5, И-16. Освоение самолёта И-15 было для меня делом несложным, тем более что эта машина по своим лётным качествам проще И-16. Ждать, когда освободится место в эскадрилье И-16, бездействовать, когда представляется возможность воевать ?!   Тут выбора не было.

Всё это я и Александр Зайцев высказали командиру !   Иван Иванович слушал нас с улыбкой одобрения.

- Ну, я вижу, - сказал он, - вы быстро освоились с обстановкой. Повоюете на И-15, а потом переведём вас на И-16.

Г. Н. Захаров.

Копец вызвал двух лётчиков - П. Е. Агафонова и Г. Н. Захарова - и поручил им переучить нас, а затем включить в состав эскадрильи И-15.

Георгий Захаров был выше среднего роста, с типичным русским лицом, с копной вьющихся огненных волос; на ремне через плечо у него висел "Маузер" в деревянной кобуре. Позднее нам стала известна история этого "Маузера". Однажды, ещё до нашего приезда в Испанию, Георгий Захаров после проведённого воздушного боя остался в воздухе один. Осмотревшись, он заметил группу самолётов и быстро пристроился к ним. Но при ближайшем рассмотрении самолёты оказались не "Чатос", а немецкими "Хейнкелями-51" - их было 12 штук. Отступать было поздно и некуда. Завязался воздушный бой. В этом бою Георгий сбил 2 "Хейнкеля", сам чудом ушёл из боя и привел избитый "Чатос" на свой аэродром. Механики насчитали в самолёте 140 пробоин. Были пробиты плоскости, фюзеляж, со всех сторон клочьями висела обшивка. За этот полёт обслуживающий персонал аэродрома Сото и подарил Георгию Захарову именной "Маузер" в деревянной кобуре.

Агафонов запомнился смуглым цветом лица и энергичной речью. Как и Захаров, он тоже имел боевой опыт. Оба они стали моими наставниками.

Началось наше недолгое житьё в Альбасете. Штаб республиканской авиации размещался в усадьбе маркиза де лос Льяноса, который бежал к фашистам. Здесь же жили лётчики, прибывавшие из Советского Союза и из других стран. Дом окружала высокая каменная стена со смотровыми и боевыми башнями. Тут были бассейн, большой сад, огороды и лес, где водились зайцы, лисицы, косули, фазаны...

На аэродроме Альбасете количество самолётов строго соответствовало числу лётчиков. Совершать учебные полёты было не на чем, поэтому нас решили сначала ознакомить с материальной частью, а потом отправить в Картахену, где имелись самолёты для переучивания.

Под руководством инженера мы изучили самолёт и мотор за один день. Не теряя времени, вылетели в Картахену на 5-местном самолёте "Локхид". Его пилотировал американский летчик Розен, которого наши лётчики почему-то прозвали Роз - Мари. Машина была его собственностью, работал он по контракту.

После небольшого отдыха мы приступили под руководством П. Е. Агафонова к тренировочным полётам на самолёте И-15. Всего 3 полёта по кругу и 1 в зону дали достаточное представление о лётных качествах самолета. Машина оказалась послушной и маневренной. Можно было надеяться, что с пилотированием справимся.

На другой день мы вылетели одновременно с Александром Зайцевым в зону для пилотажа с задачей через 10 минут встретиться над аэродромом и провести учебный воздушный бой. Бой вели на повышенных режимах работы моторов и через несколько минут оказались на высоте более 4000 метров. В этот же день провели ещё один учебный воздушный бой и стрельбу по щиту, который находился в бухте Мар-Менор на якоре. Инструктор был доволен.

Истребитель И-15.  Испания, 1937 год.

Самолёт И-15 создал "король конструкторов истребителей" Н. Н. Поликарпов. Это - полутораплан с верхним крылом типа "Чайка", с мотором М-25, развивавший скорость 360 километров в час, очень маневренный. Он выполнял вираж за 8 секунд - самое малое время виража для всех истребителей, когда-либо существовавших в мире. Лётчики говорили: "Если хорошо постараться с выполнением виража, то есть возможность догнать собственный хвост". В своё время И-15 считался лучшим истребителем в мире.

На аэродром в Альбасете мы вернулись уже на своих самолётах и присоединились к эскадрилье. Тут нас с Александром разлучили - назначили в разные звенья.

Командир эскадрильи не хотел, чтобы в одном звене оказались 2 малоопытных лётчика. Решение, безусловно, правильное. В республиканской авиации вошло в силу правило: всех лётчиков, не имевших боевого опыта, независимо от возраста и стажа считать молодыми. Эта "молодость", конечно, проходила после первых же воздушных боёв.

Я был включён в звено Георгия Захарова, состоявшее целиком из советских лётчиков. Александр вошёл в звено, состоявшее из лётчиков различных национальностей, которым командовал испанец Хименес.

В конце Января 1937 года наша эскадрилья получила задание перебазироваться в район Альмерип для боевых действий против итало-фашистских войск, предпринявших наступление на Малагу. Перелёт произвели организованно; после посадки самолёты рассредоточили вокруг всего аэродрома. Здесь началась моя боевая деятельность. Летали на разведку, бомбили и штурмовали пулемётным огнём войска противника, вели воздушные бои с "Фиатами". Один раз сопровождали бомбардировщиков.

В полёте хорошо видна узкая полоска побережья и севернее - горы Сьерра-Невады, высота которых более 3000 метров. Когда летишь ниже этой высоты, то в направлении берега ничего, кроме склонов гор, не видишь. Зато в сторону моря видимость безграничная. Если залетишь за Малагу, вдали на западе видны маяки Гибралтара, а иногда даже домики Сеуты. В море по следу, оставленному на воде, можно определить, где проходили корабли.

Запомнился боевой вылет по обеспечению действий 4-х "Потезов", пилотируемых французскими лётчиками и направлявшихся на бомбардировку войск противника. "Потез-54" - громоздкий двухместный биплан, плохо приспособлеиный для прицельного бомбометания и, даже по тем временам, страшный тихоход.

Погода стояла ясная, безоблачная. "Потезы" нашли цель и сбросили бомбы. В это время группа "Фиатов" противника перешла в атаку на бомбардировщиков. Завязался бой. Мы отбили атаку основной группы истребителей противника, сбили 2 жёлто - зелёных "Фиата", а остальные удрали с поля боя.

Все бомбардировщики возвращались на свою базу. Но оказалось, что атака "Фиатов" не прошла бесследно. У одного из "Потезов" коптил мотор и был ободран фюзеляж. После посадки самолётов на аэродроме обнаружилось, что 3 лётчика из состава экипажей "Потезов" ранены. Их в тот же день отправили на транспортном самолёте во Францию.

Во время воздушного боя я хорошо рассмотрел "Фиат". Это полутораплан с тёмно - зелёным камуфляжем и чёрными иксобразными крестами на крыльях и на фюзеляже. "Фиат" напоминал лягушку или какое-то другое земноводное. Он развивал скорость 300 - 320 километров в час, на вооружении имел 4 пулемёта, 2 из них крупнокалиберных.

Самолёт Fiat CR-32 - основной истребитель итальянских лётчиков в небе Испании.

В воздушном бою все летчики активно атаковали противника и защищали друг друга. Кто именно сбил самолёты противника, установить было трудно, да этим никто и не занимался. В республиканской авиации существовало неписаное правило, по которому победа над воздушным противником присуждалась всей группе истребителей, участвовавших в воздушном бою. На личный счёт каждого истребителя засчитывалась равная часть победы. Это сплачивало лётчиков, заставляло подчинять действия каждого интересам выполнения общей задачи.

Таким образом, и я в этом бою открыл свой личный счёт сбитых фашистских самолётов.

На юге наша эскадрилья находилась недолго. Как известно, усилия республиканцев отстоять Малагу не увенчались успехом. В начале Февраля началось наступление войск мятежников южнее Мадрида - на реке Хараме.

Республиканская авиация была малочисленной, и командование перебрасывало её туда, где назревала наибольшая опасность.

Наш маршрут лежит на северо - запад, к району боевых действий, на аэродром Темблеке. Внизу простирается плато Ла-Манча... Пристально вглядываюсь в местность. Она не радует глаз. Растительность бедна, однообразна. Только долины рек зелены и живописны.

Подлетаем к Темблеке. Я не вижу аэродрома, внизу - виноградник. Через некоторое время появляется посадочное "Т", выложенное из полотнищ прямо на винограднике. Только когда самолёт ведущего плавно побежал по земле, стало ясно, что "виноградник" - это маскировка, искусно созданная аэродромной командой испанцев на дне высохшего озера.

После обеда и короткого отдыха нас ознакомили с обстановкой на Мадридском фронте, уточнили линию фронта  ( это делалось ежедневно, иногда и по нескольку раз в день, если линия фронта менялась ). Все лётчики старательно вычерчивали линию соприкосновения войск на своих полётных картах. Ведь мы, "Чатос", не только вели воздушные бои, но и штурмовали войска противника, действовали не только пулемётным огнём, но и бомбами. Значит, ошибки не должно быть. Кроме того, на войне иногда метры решают судьбу лётчика при вынужденной посадке или при прыжке с парашютом. Незнание линии фронта может стоить жизни.

Обстановка прояснилась. Противник, потерпев неудачу в попытке взять Мадрид атаками в лоб, принял решение обойти столицу с юга и перерезать шоссе Валенсия - Мадрид. Фашисты начали наступление 6 Февраля 3-мя колоннами, имея задачу, захватив Алькала-де-Энарес, выйти в тыл Мадриду. В течение первых 3-х дней фашистские войска наступали успешно и вышли на правый берег рек Мансанарес и Харама. Наступление фашистских войск поддерживалось артиллерией, танками и авиацией, представленной истребителями "Хейнкель-51" и бомбардировщиками "Юнкерс-52", "Юнкерс-86", "Дорнье-17".

Немецкий истребитель Heinkel He-51 - активный участник боёв в небе Испании.

В Октябре 1936 года немецкие фашисты направили для боевых действий против республиканской Испании специальную эскадрилью генерала Рихтгофена, оснащённую новейшими самолетами. Эта эскадрилья была гордостью фашистского командования и входила в состав "Легиона Кондор". Итальянские фашисты тоже предоставили Франко свои лучшие самолёты: "Фиат", "Капрони-101", "Савойя-81".

Таким образом, в небе Испании сосредоточились лучшие типы самолётов мира. Наши лётчики на самолётах И-15, И-16, Р-зет и СБ уже несколько месяцев успешно вели бои против фашистской авиации и наземных войск. Боевые качества самолётов, появившихся в составе республиканской авиации, признавали даже фашистские лётчики. "Мы вдруг поняли всю серьёзность положения, - вспоминал один из лётчиков "Легиона Кондор" капитан Хоувальд:

"Наши старые "Хейнкели-51" были слишком медлительны по сравнению с этими новыми "Крысами"   ( так фашистские лётчики называли наши истребители И-16 ). Это казалось невероятным, но они подымались выше нас и могли играть с нами, как им захочется. В довершение всего у них были новые советские "Мартин бомбёры"   ( то есть бомбардировщики СБ ), превосходившие наши машины в скорости по крайней мере на 50 километров".

В район боевых действий для ликвидации наметившегося успеха фашистских войск были переброшены республиканские части, которыми командовали Модесто, генерал Лукач, Маркес, Ганс и генерал Вальтер ( Карол Сверчевский ).

Для нас начались напряжённые боевые дни. Ежедневно мы вылетали на прикрытие войск от ударов фашистских бомбардировщиков, сопровождали своих штурмовиков и бомбардировщиков, вели воздушную разведку. Приходилось делать по 5 - 7 вылетов и постоянно вести воздушные бои.

11 Февраля республиканская истребительная авиация имела задачу прикрыть войска от бомбардировщиков противника. Истребители в течение целого дня находились над полем боя. "Юнкерсы" 5 раз пытались бомбить наши войска, но каждый раз наши истребители отгоняли их прочь.

В этот день мы провели самый большой воздушный бой с начала войны. В нём участвовало свыше 100 самолётов. Бой захватывал огромный район по фронту и по вертикали: разбившись на отдельные очаги, группы самолётов, как рой шмелей, гонялись друг за другом, ведя огонь. Наблюдавшие всё это с земли утверждали, что зрелище было необычно мрачное. Рёв моторов, треск пулемётов, падающие самолёты с огненно - чёрными шлейфами, спускающиеся на парашютах летчики со сбитых самолётов... А мы, лётчики - истребители, в бою видим только преследуемый самолёт противника, своего напарника и того фашиста, который пытается зайти в хвост. Надо успеть поразить самолёт противника, за которым гонишься, и не дать возможности другому выпустить прицельную очередь по твоему самолёту. Чтобы решить эту задачу, приходилось выделывать такие фигуры пилотажа, которых никто, нигде и никогда не описал. Лётчик ведёт воздушный бой, находясь в сильнейшем нервном напряжении, в азарте смертельной схватки с врагом. И такое напряжение приходилось переживать по 5 раз и более...

14 Февраля на земле продолжался ожесточённый бой. Наша авиация всё время висела над полем боя. Фашистская зенитная артиллерия обстреливала каждый самолёт. В 14 часов фашистская авиация попыталась бомбардировать позиции республиканских войск. В налёте принимали участие 6 "Юнкерсов", которых сопровождали 36 истребителей. 40 наших истребителей И-15 и И-16 встретили эту группу противника в районе Арганды. Завязался ожесточённый воздушный бой. Атаки фашистских самолётов были отбиты.

17 Февраля республиканская авиация вела боевые действия с самого утра. Штурмовики, прикрываемые истребителями, нанесли мощный удар по фашистском войскам, обеспечив переправу танков и наступление республиканской пехоты в направлении населённого пункта Мараньоса.

В середине дня начался ожесточённый воздушный бой: 4 эскадрильи   ( всего около 50 самолётов )  республиканских истребителей вступили в бой с 15 "Юнкерсами", которых прикрывали 30 истребителей. Этот бой происходил на различных высотах, от малых и до 5000 метров, а по фронту длиной до 10 километров. Вражеских бомбардировщиков не допустили даже к позициям наших войск, и им пришлось сбросить бомбы где попало. Хвалёная эскадрилья генерала Рихтгофена потеряла 7 самолётов. Многие истребители и бомбардировщики врага получили повреждения. Мы потеряли 3 самолёта.

Часто наши успехи в воздухе поднимали в атаку пехоту, и она опрокидывала фашистов, продвигалась вперёд. Это наполняло нас гордостью и придавало силы. Фашисты побеждали только в случаях, когда их преимущество было подавляющим. Так, капитана Антонио - Сергея Тархова они сбили вшестером, Владимира Михайловича Бочарова - Хосе Галарса - впятером. В неравных боях погибли испанские лётчики Энрике Лопес и Франсиско Осуна, которого враги прозвали "Красным дьяволом". В одном из воздушных боёв на Арагонском фронте Франсиско Осуна сбил 3 бомбардировщика противника и обратил в бегство вражеский истребитель, который их охранял.

Были и досадные потерн. Лётчик Карп Иванович Ковтун из эскадрильи Павла Рычагова при вылете по тревоге не застегнул карабин парашюта на груди. Когда в бою его самолёт подбили и он потерял управление, Ковтун покинул его на парашюте, но когда парашют раскрылся, ножные обхваты соскользнули, и лётчик выпал из подвесной системы...

В боях на Хараме республиканская авиация стала действовать более чётко, наладились связь, наблюдение за противником и оповещение истребителей. В эти дни хорошо взаимодействовали монопланы И-16 и бипланы И-15. Монопланы сковывали противника, имея преимущество в скорости, использовали вертикальный маневр и завязывали воздушный бой. А И-15 хороши как маневренные истребители. Часто именно они решали исход боя с помощью горизонтального маневра.

Успехи в воздушных боях над Харамой объясняются, конечно, прежде всего высокими моральными и боевыми качествами лётного состава, который быстро перенял боевой опыт, накопленный в боях лётчиками - ветеранами Евгением Ерлыкиным, Павлом Рычаговым, Сергеем Тарховым, Виктором Матюниным, Николаем Артемьевым, Антоном Ковалевским, Константином Колесниковым, Петром Шевцовым, Никифором Балановым, Андреем Морозовым, Павлом Поляковым, Георгием Захаровым, Николаем Шмельковым, Сергеем Черных, Сергеем Денисовым, Иваном Лакеевым, Николаем Мирошниченко, Прокопием Акуленко, Петром Кузнецовым, Павлом Путивко, Павлом Агафоновым и другими.

Лётчики узнавали своих командиров и в воздухе. Такими командирами, имевшими собственный "воздушный почерк", были и Яков Владимирович Смушкевич   ( наш главный советник при командующем авиацией Испанской республики ), и Пётр Иванович Пумпур, и Иван Иванович Копец.

Игнасио Идальго де Сиснерос, начальник авиации Испанской республики, в своих воспоминаниях высоко оценил боевые действия нашей авиации на реке Хараме, подчеркнув, что в то время республиканская авпация в своём большинстве была представлена советскими лётчиками и их усилиями в Харамском сражении Мадрид был спасён ещё раз. Республиканская авпация, отлично зарекомендовавшая себя в Харамском сражении, снова подтвердила данное ей народом название "Ла глорьоса" - "Славная".

После боёв на Хараме наша эскадрилья под командованием Александра Петровича Осадчего перебазировалась в район севернее Алькала-де-Энарес. Аэродромом, который назывался "Сото", нам служил... ипподром на территории помещичьей усадьбы, расположенный вблизи фруктового сада. Это создавало хорошие условия для маскировки самолётов под деревьями.

Вальтер Короуз.

Эскадрилья оставалась интернациональной, но большинство лётчиков уже были испанцы: Хименес, Андреас Лаккалье, Гуаса, Алонсо, Мануэль Сарауса и другие. В составе эскадрильи были американцы Альберт Баумлер и Франсиско  ( его настоящего имени я не знаю ), австрийцы Вальтер Короуз и Том Добиаш... Был замечательный лётчик и товарищ - югослав Божидар Петрович.

Интересно было наблюдать за беседой лётчиков эскадрильи. Иногда говорили сразу на 3-х языках. И, как ни странно, понимали друг друга. Постепенно общим языком стал испанский. В этот период лётчикам изредка предоставлялись дни отдыха, которые мы обычно проводили в Мадриде. Посетили, конечно, корриду: бой быков произвёл на нас сильное впечатление, но испанские товарищи сказали нам, что раньше было "совсем не то", сейчас бычки помельче, а тореро малоопытны.

В столице мы появлялись в той же одежде, что и в полёте: кожаная куртка и брюки, на поясном ремне пистолет. Всё паселение городов и деревень узнавало нас. При нашем появлении раздавались радостные восклицания: "Пилотос русос !"

На фронте было затишье, но мы ежедневно летали. Так продолжалось до 8 Марта. В этот день, утром, после артиллерийского обстрела позиций войск республиканцев у Мирабуэно и на высотах у Эль-Меранчель, а также налёта 30 итальянских самолётов на населённые пункты Альмадронес и Мирабуэно, неожиданно началось новое крупное наступление фашистов. Но в штабе фронта никто не верил в серьёзность намерений противника.

Андреас Лаккалье.

В полдень наше звено - Георгий Захаров  ( командир ), Андреас Лаккалье и я - вылетело на разведку. Полёт проходил в сложных метеорологических условиях, шёл мокрый снег и дождь. Летели под облаками на высоте 400 - 500 метров. Мы обошли с юга Гвадалахару и направились на северо - восток вдоль Сарагосского шоссе к Сигуэнсе. Я летел левым ведомым и поэтому был ближе к шоссе. Сразу же за Альгорой я обнаружил длинную автоколонну, сигиалом показал Захарову, он ответил - вижу. Лаккалье тоже увидел автоколонну. Мы насчитали около 400 машин, растянувшихся по шоссе на 10 - 15 километров. На этом же шоссе увидели скопление пехоты, до 3 - 4 батальонов, и много танков. Наше звено заметила и обстреляла зенитная артиллерия противника пз района Альгоры. Итак, факт установлен - фашисты затевают что-то крупное. Такого большого количества войск нам ещё не доводилось видеть. Об этом надо было немедленно доложить командованию, и потому мы решили произвести посадку на аэродроме Алькала-де-Энарес, так как там имелась прямая связь со штабом авиации.

Доклад о результатах разведки выслушал командир группы истребителей Иван Копец и сразу доложил в штаб. В штабе разведывательным данным не поверили. Никто не ждал наступления на Мадрид со стороны Гвадалахары.

На аэродром приехали Я. В. Смушкевич и П. И. Пумпур. Они решили лично произвести воздушную разведку. Мне впервые довелось наблюдать за взлётом Смушкевича - "Дугласа", как его называли в Испании. Он сел в самолёт на стоянке и после запуска мотора дал полный газ, удерживая самолёт на тормозах. Затем отпустил тормоза и, не поднимая хвоста производящего разбег "Чато", на коротком расстоянии оторвал его от земли. Затем немного выдержал самолёт над землёй, чтобы набрать скорость, у самой земли заложил глубокий крен и виражом начал уходить вверх. Этот взлёт показал, на что способен И-15. Он не требовал большой длины площадки для разбега и мог взлетать в направлении горы дли другого препятствия, уходя от него крутым разворотом. Это было очень важно в условиях горной местности Испании.

Оба наши командира успешно произвели разведку в сложных метеорологических условиях. Наши данные под твердились. Оказалось, что на Гвадалахару по Сарагосскому шоссе двигались войска итальянского экспедиционного корпуса, в составе которого находились 4 хорошо вооружённые дивизии. Боевые действия корпуса поддерживала авиация в составе около 80 самолётов.

Республиканская авиация получила приказ приготовиться к боевым действиям против наступающего корпуса. Все истребители были готовы к вылету на штурмовку войск противника, на И-15 подвешены бомбы. Но погода ухудшилась.

В короткие периоды улучшения погоды истребители вели разведывательные полёты. Вообще в период всей Гвадалахарской операции разведку вели только истребители.

Всё, что произошло в решающие дни Гвадалахарского сражения, хорошо сохранилось в моей памяти. И хотя я не вёл никаких дневниковых записей, всё же события этого сражения как бы сами собой располагаются в календарном порядке.

9 и 10 Марта. Вся республиканская авиация находилась в готовности к бою, но бездействовала из-за плохой погоды; беспрерывные дожди и мокрый снег при облачности высотой 50 - 100 метров не позволяли даже думать о боевых вылетах.

11 Марта. Весь день шёл дождь при облачности 150 - 200 метров. Всё же разведчики обнаружили в Вриуэге скопление войск итальянских фашистов. Эскадрилья "Чатос" атаковала противника внезапно, итальянцы не думали, что в такую погоду возможен налёт. Штурмовой удар с высоты 150 метров был эффективным по результатам. Итальянцы метались в панике, не думая о том, чтобы оказать какое-либо противодействие. Впоследствии пленные рассказывали о больших потерях и моральном потрясении оставшихся в живых. Успех этого налёта объясняется возросшим мастерством и мужеством лётчиков - истребителей.

12 Марта. С утра погода стала улучшаться, осадки прекратились. Прошедшие дожди расквасили аэродромы, о вылетах бомбардировщиков и штурмовиков нечего было и думать. Вся ответственность за боевую деятельность легла на истребителей. Эту задачу поставило перед нами командование. Произведённая воздушная разведка подтвердила наличие большого количества войск противника на автомашинах, следующих по Сарагосскому шоссе от Альмадронеса к фронту.

По приказу командира истребительной группы все И-15 вылетели для штурмовых действий по автоколонне итальянских интервентов. Автоколонну в движении атаковали бомбами и пулемётным огнём. Колонна была большой, поэтому мы построились в кильватер по одному и образовали большой круг. Автомашин было так много, что мы успевали по нескольку раз атаковать их, набрать высоту и вновь перевести свои "Чатос" в атаку, прежде чем добирались до конца колонны. Для повторного захода летели параллельно колонне и смотрели, как её штурмуют наши товарищи. После первой атаки многие машины загорелись, несколько машин столкнулись, часть перевернулась в кюветах. Солдаты разбегались в стороны от дороги и падали в грязь. Мы вели бои, пока полностью не израсходовали патроны. Сопротивление попытались оказать зенитчики, но после налёта нескольких истребителей на их позиции огонь зенитных орудий прекратился.

Второй удар мы произвели по скоплению войск в Бриуэге. Улицы города были забиты автомашинами, войсками и артиллерией. Бомбы и пулемётный огонь сделали своё дело. Горящие автомашины и взрывы боеприпасов усугубляли трудное положение интервентов.

Третий вылет мы совершили в район действий нашей пехоты. На высоте 2500 метров заметили 5 бомбардировщиков "Савойя", летевших под прикрытием 12 истребителей "Фиат". С первой атаки сбили 1 "Савойю" и 1 "Фиат". Противник обратился в бегство. Завязалось несколько воздушных поединков. Я атаковал "Фиат", который оказался около меня. Он боя не принял и пытался уйти от моего преследования, но неудачно спикировал и попал в ущелье. Выходя из пике, он, во избежание столкновения со стеной ущелья, вынужден был набрать высоту, и вот тогда-то я дал по нему длинную очередь из всех 4-х пулемётов. Когда я решил атаковать его вторично, то увидел, что "Фиат" атакует ещё один "Чато" под номером "8". В результате наших совместных атак "Фиат" вревался в землю и взорвался. "Чато" пристроился к моему самолёту. Лётчик улыбался и показывал мне большой палец. Я узнал испанского истребителя Алонсо. В этом воздушном бою наши лётчики сбили 3 "Савойи" и 2 "Фиата".

Во время 4-го вылета наши самолёты атаковали артиллерийские позиции и резервы противника в районе Трихуэке - Кaca-дель-Кобо, на перекрёстке дорог у 83-го километра Сарагосского шоссе, чтобы поддержать контратаки республиканских войск.

Напряжённый боевой день закончился успешно. Все наши самолёты вернулись на аэродром. Подсчитали: за день произведено 178 самолёто - вылетов, израсходовано 500 бомб и 200 тысяч патронов.

Командование республиканской авиации и Яков Владимирович Смушкевич организовали взаимодействие авиации с наземными войсками. 12 Марта был нанесён удар по мотоколонне дивизии "Литторио", который сорвал развёртывание этих войск на опасном для республиканцев направленны. Второй удар авиация нанесла по артиллерийским позициям врага, заставив на 20 минут замолчать вражеские батареи. За это время наши танки смяли пехоту.

13 Марта. Погода плохая, но нужно помочь наземным войскам нанести удар по фашистам в Трихуэке. Наша и все другие эскадрильи готовы к вылету. Ждём улучшения погоды. К середине дня облачность немного уменьшилась и, несмотря на дождь, улучшилась видимость. Вылетело 26 самолётов. Полёт проходил под облаками на высоте 300 - 400 метров. Противник нас не ждал - тем хуже для него. Бомбами и пулемётным огнём мы уничтожили технику и пехоту итальянских легионеров.

После посадки на аэродроме нам сообщили, что сразу после нашего удара в Трихуэке ворвались танки, а затем батальоны республиканской пехоты. Противник отступил, бросив много техники и убитых.

Это не единственный пример успешного взаимодействия авиации с наземными войсками, но здесь оно завершилось разгромом войск, оборонявших Трихуэке, и занятием этого важного населённого пункта.

Пленные, взятые в Трихуэке, рассказали об огромных потерях итальянского экспедиционного корпуса за последние дни, особенно от ударов авиации и танков, о подавленном настроении солдат и офицеров.

Эта победа ознаменовала начало перелома в ходе Гвадалахарской битвы. Инициатива переходила к республиканцам.

В этот день мы ещё раз вылетали на штурмовку войск противника в районе Бриуэги.

14 Марта. Во второй половине дня произвели вылет в район Бриуэги. 28 наших самолётов нанесли большой урон батальонам мятежников, сорвав готовившуюся контратаку против частей 12-й интернациональной бригады, захвативших замок Паласио де Ибарра.

15 - 17 Марта. Период относительного спокойствия на фронте. Командир итальянского экспедиционного корпуса генерал Роатта отказался от мысли продолжать наступление на Мадрид и начал выводить свои войска "на отдых".

Республиканские войска, выстояв в героической борьбе против превосходящего численностью и вооружением противника, приводили себя в порядок и готовились к наступлению.

Погода улучшилась, что активизировало действия авиации той и другой стороны. "Юнкерсы" ночью безнаказанно бомбили селения, города, аэродромы, мосты и другие объекты. Республиканцы не могли оказать ночным разбойникам противодействия, так как аэродромы не имели необходимого оборудования: не было даже прожекторов, без которых не могли действовать зенитки. Правда, потерь республиканцы почти не несли, так как фашисты бомбили неточно.

Лётчики предпочитали на ночлег уезжать с аэродромов в другие населённые пункты, не представлявшие интереса как военные объекты. Спокойнее было отдыхать и в Мадриде, несмотря на его прифронтовое положение, что и делали лётчики нескольких эскадрилий. Зато днём в воздухе господствовала республиканская авиация, которая наносила удары по скоплениям войск противника и его технике, успешно вела воздушные бол, проводила воздушную разведку и разбрасывала листовки.

Мне запомнился мощный налёт, в котором участвовали все 70 самолётов, действовавших под Гвадалахарой. Кроме 45 истребителей и 14 штурмовиков в нём приняли участие 11 бомбардировщиков, летавших здесь впервые.

Бомбардировщики первыми сбросили бомбы на скопление автомашин и пехоты в Бриуэге, а также на артиллерийские позиции севернее этого населённого пункта. Штурмовики бомбами и пулемётным огнём обрушились на цели, оставшиеся неповреждёнными после бомбардировки. Истребители обеспечивали боевые действия бомбардировщиков и штурмовиков, а после выполнения ими задачи сами переходили в атаку.

18 Марта. Мы обнаружили, что некоторые части итальянского корпуса отходят. Истребители снова в воздухе. Погода ухудшилась. При низкой облачности и дожде мы звеньями атакуем итальянские войска, спешно отходящие по Сарагосскому шоссе. Удар авиации внёс дезорганизацию и беспорядок в бегущие итальянские части. На нашем аэродроме лётчики и техники оживлённо обсуждают наши успехи.

20 Марта. Воздушная разведка установила, что итальянский корпус выводится из боя. Все дороги и населённые пункты Альмадронес и Альгора заполнены автомашинами с войсками. Командование решило нанести удар по фашистам силою всей авиации. Тактику каждого вылета тщательно разработали Я. В. Смушкевич совместно с командующими истребительной и бомбардировочной авиации. В этом вылете, например, планировалось, что штурмовики нанесут удар сначала звеном по голове колонны, зайдя с севера, а затем всеми остальными звеньями с юга атакуют хвост колонны. Вторыми должны были нанести удар истребители - бомбами и пулемётным огнём, а после них бомбардировщики, и завершить удар должны снова истребители.

В назначенное время в воздух поднялись 14 штурмовиков, 11 бомбардировщиков и 42 истребителя. Линию фронта перелетели в одном месте с установленным во времени интервалом. Уже при подходе к линии фронта были видны все самолёты. Впечатляющая картина - мощный массированный удар по противнику !

Внизу бреющим полётом шли штурмовики, ведомые командиром эскадрильи Константином Гусевым, сзади на высоте 1500 - 2000 метров летели бомбардировщики под командой Ивана Проскурова. Их зорко охраняли "Чатос", ведомые Александром Осадчим; в стороне и выше всех летели истребители монопланы - "Москас", которые вёл командир эскадрильи Константин Колесников.

Удары наносились строго по плану. Звено штурмовиков остановило колонну автомобилей, двигавшихся в 2 ряда, что создало пробку и внесло панику и растерянность в ряды противника. А в это время основная группа штурмовиков бомбами и пулемётным огнём атаковала колонну с хвоста. Уже после первых бомб загорелись автомашины. Солдаты на ходу покидали их и разбегались в стороны от шоссе. Штурмовать было легко, цель - огромная автоколонна, растянувшаяся на 10 километров.

После штурмовиков перешли в атаку мы - истребители. Заходили строго вдоль шоссе и били на пикировании - пулемётным огнём, на выходе из пике - бомбами; затем взмывали вверх и снова полого пикировали и обстреливали из пулемётов автомашины и группы солдат, прятавшихся в кюветах у дороги.

Лёгкий бомбардировщик - штурмовик Р-5.  Испания 1937 - 1938 гг.

И. С. Солдатенко.

Одновременно бомбардировщики нанесли удар по населённому пункту Альгора, в котором скопилось много автомашин и пехоты. После удара бомбардировщиков в атаку снова перешли истребители.

Налёт продолжался 20 минут. После него остались горящие и искалеченные автомашины, масса убитых и раненых солдат. Истребительная авиация противника опоздала к месту боя. Зенитки противника подбили один самолёт Р-5 из группы штурмовиков. Но экипаж, возглавляемый И. С. Солдатенко, проявил большое мужество и выдержку, перетянул через линию фронта и посадил машину. ( Командир 240-го ИАП Майор Игнатий Семёнович Солдатенко погиб 12 Апреля 1943 года при бомбёжке аэродрома самолётами противника. )

В этот же день наша авиация нанесла повторный удар. Колонну автомашин атаковали 8 штурмовиков и 40 истребителей, а бомбардировщики обрушили силу своего удара на железнодорожные эшелоны на станции Сигуэнса. На этот раз истребители мятежников оказали противодействие, но наша авиация победила в воздушном бою - мы сбили 4 "Фиата". Враг потерял около 300 автомашин и сотни убитых и раненых.

Непрерывные налёты республиканской авиации на войска противника в Гвадалахарской операции получили название "конвейер Смушкевича".

В Гвадалахарской операции активно действовала вся республиканская авиация, все лётчики. Особенно отличились истребители "Чатос", и прежде всего эскадрилья Александра Осадчего. Кроме советских лётчиков хочу назвать имена отважных испанских летчиков: Хименеса, Алоисо, Лаккалье, Гуаса и Сарауса. Вот как характеризует боевые действия республиканской авиации Луиджи Лонго - в то время генеральный комиссар интернациональных бригад:

"Днём 20 Марта подразделения 35-й испанской и 11-й интернациональной бригад своими действиями обеспечивают наш левый фланг, заняв и прочесав деревни Мудуекс и Утанде, в то время как части Листера достигают 95-го километра государственной автострады, пройдя всего за 2 дня более 15 километров. Колонна за колонной двигаются назад грузовики, увозя побеждённых, разбитых и униженных легионеров. Одна из этих колонн атакована нашими самолётами и в результате бомбардировки и пулемётного обстрела почти полностью разгромлена. Дороги и поля забиты брошенной военной техникой, опрокинутыми грузовиками и сожжёнными автомашинами. Здесь орудие, застрявшее в канаве, разбитые ящики с оружием; там развалины, из которых торчат, как бы отчаянно взывая о помощи, телеграфные столбы с перепутанными проводами. Повсюду трупы солдат и лошадей, вздувшиеся, вот-вот готовые лопнуть. Это был полный разгром итальянских легионеров".

В Гвадалахарской операции особенно эффективно действовала штурмовая и истребительная авиация, атаковавшая колонны войск противника с малых высот и аэродромы в Талавере, Севплье, Касаресе, Гранаде и Саламанке.

Республиканская Испания праздновала победу. В воинские части приезжали делегации трудящихся. В честь бойцов, участников Гвадалахарской операции, находившихся на отдыхе, устраивались митинги, концерты, встречи.

Вскоре уехал Георгий Захаров, с которым мы около 3-х месяцев крыло в крыло сражались в воздухе. А мне и Александру Зайцеву командир истребительной группы Иван Копец приказал собираться для переезда на аэродром Алькала-де-Энарес. Эта новость нас сильно обрадовала. Наконец-то мы будем воевать на самолётах И-16 !   Вместе с тем как-то грустно расставаться с эскадрильей, в которой я получил своё боевое крещение и вот уже более 2-х месяцев воевал с хорошими друзьями - лётчиками, делил с ними радости побед и горечь утрат.

Мы в тот же день поступили в распоряжение нового командира. Так выполнил И. И. Копец своё обещание, данное в день нашего приезда в Альбасете. Теперь мы равноправные лётчики известной на фронтах Испании эскадрильи монопланов И-16. Вначале ею командовал Сергей Тархов, а после его гибели - Константин Колесников. В составе этой части были прекрасные лётчики: С. Денисов, И. Лакеев, В. Акуленко, П. Шевцов, В. Полянский, И. Кравченко, Н. Виноградов, Н. Баланов, В. Ухов, П. Поляков, И. Фёдоров, М. Алферов, Н. Виноградов, П. Путивко, П. Кузнецов и другие. Несколько позднее в нашу эскадрилью перешли американцы Альберт Баумлер и Франсиско.

К. Колесников направил нас в звено, которым командовал опытный воздушный боец Николай Мирошниченко. Мы быстро нашли с ним общий язык. Для знакомства с самолётом и восстановления техники пилотирования произвели полёты по кругу и в зону.

Аэродром Алькала-де-Энарес очень удобно расположен по отношению к линии фронта: он находился в центре территории республиканцев, которую полукольцом охватывали мятежники. Такое расположение позволяло нам действовать одинаково успешно на западе, севере и востоке. Кроме того, аэродром имел постоянную связь со штабом фронта, штабом авиации и "Телефоникой"  ( 16-этажное здание телеграфа в Мадриде )  - нашим главным наблюдательным пунктом и постом противовоздушной обороны столицы. На "Телефонике" находились опытные наблюдатели, которые с помощью оптических приборов видели воздушного противника в 50 - 70 километрах. По их сигналу мы успевали взлететь и встретить самолёты фашистов на дальних подступах к Мадриду.

На аэродроме Алькала-де-Энарес базировались самолёты - истребители. Фашисты прозвали его "осиным гнездом" и постоянно бомбили, в основном ночью. Нам, лётчикам эскадрильи, для отдыха предоставили комнаты в отеле "Палас" в Мадриде, куда мы вечером уезжали с аэродрома на автомашинах. После напряжённого боевого дня, перед ужином, для нас было большим удовольствием выкупаться в бассейне и принять душ.

После операций на Хараме и под Гвадалахарой на Центральном фронте наступило затишье. В конце Марта фашисты предприняли наступление на Пособланко. Республиканское правительство организовало контрнаступление, которое увенчалось полным успехом. Противник был остановлен и затем с большими потерями отброшен на 20 - 30 километров.

31 Марта фашисты начали боевые действия против Бильбао. Учитывая трудное положение, в котором оказались войска Северного фронта, республиканское командование приняло решение провести ряд операций, чтобы отвлечь силы фашистов. Начались бои местного значенпя. Атака в районе Серро-дель-Агила, бои в Каса-дель-Кампо, бои на реке Хараме...

Авиация наносила удары по опорным пунктам противника, скоплениям войск, аэродромам, вела воздушную разведку...

Постепенно менялся состав эскадрильи. Уезжали на Родину "старики", вливалось новое пополнение. Проводили мы домой своего замечательного командира и друга - Николая Мирошниченко. Командиром нашего звена стал Пётр Шевцов. Запомнились его чёрные, нависающие на лоб волосы, взгляд исподлобья, пытливый и слегка насмешливый. Шевцов был человек отчаянный, озорной на земле и в воздухе.

Хорошо помню день 1 Мая 1937 года. Мы улетели из Алькала-де-Энарес на аэродром Темблеке. Командир эскадрильи, соблюдая традицию, решил устроить небольшой воздушный парад над столицей Испании. После взлёта и сбора наша эскадрилья направилась на Мадрид. Летели плотным строем - крыло в крыло. Настроение было приподнятое: вспомнились парады над Красной площадью в Москве и над Дворцовой площадью в Ленинграде, в которых мне доводилось принимать участие. Стало как-то тепло на душе.

После посадки мы рассредоточили самолёты по краям аэродрома. Рядом с нашим звеном стояли самолёты Лакеева, Прудкова и Кравченко. Мы ждали, когда самолёты будут заправлены. Только после того как машины будут приведены в полную боевую готовность, мы можем покинуть аэродром. Так нас учили, и так было заведено в эскадрилье.

Однажды наше звено вылетело на разведку войск противника, находившихся севернее Толедо. Вёл звено Пётр Шевцов. Полёт производили на высоте 2500 метров. Перелетая линию фронта, попали под огонь зенитной артиллерии. Разорвался зенитный снаряд, и мотор моего самолёта загрохотал и затрясся так, что у меня в глазах зарябило. В голове мелькнула мысль: "Лишь бы не было пожара, лишь бы не пришлось сесть на территории противника !"

Истребитель И-16.  Испания, 1937 год.

Выключаю мотор, даю угол планирования, на снижении разворачиваюсь, чтобы лететь на свою территорию. Непривычная тишина... Всё внимание уделяю ориентировке. Впереди - река Тахо, линия фронта, но до неё 2,5 километра. А высота резко сокращается: уже 1700 метров... Но всё же верю, что за линию фронта перетяну... Козырёк самолёта в масле, мои очки тоже - снимаю их. Что делать ?   Прыгать с парашютом ?   Садиться на фюзеляж ?   Где садиться ? Для меня здесь аэродрома не приготовили, а высота уже 600 метров... Но вот впереди вижу площадку, зелёную и, как мне кажется, достаточно ровную.

Разворачиваю своего "Ишака"  ( так мы называли самолёты И-16 )  на эту площадку. Высота - 150 метров... 50 метров... Теперь видно, что подо мной не площадка, а холмы, правда довольно пологие. Выравниваю машину, надеясь приземлиться, но самолёт с убранными шасси очень летучий, и я перелетаю вершину холма и спускаюсь вниз по склону. Впереди снова повышение, выбираю ручку, скорость медленно гаснет, упираюсь ногами в педали, а спиной в спинку - толчок, и самолёт ползёт по земле.

Некоторое время сижу в самолёте, окутанный пылью, и анализирую происшедшее. Мне досадно и радостно. Досадно, что получилась вся эта история, - лучше было бы находиться на своём месте среди товарищей, ведущих разведку, а радостно потому, что самолёт получил незначительные повреждения, сам я невредим и нахожусь па республиканской территории.

Отстёгиваю парашют и выхожу из машины. Осматриваю самолёт. Внешних повреждений не видно, только весь он, от втулки до руля поворота, покрыт пылью и брызгами масла. По полю, со всех сторон, бегут к месту приземления люди. Первыми у самолёта конечно же оказываются ребята. "Авион, моска, пилото русо !" - кричат они. Всем интересно рассмотреть самолёт и, конечно, пилота. Мальчишки осмелели и уже ходят по крылу - пришлось их прогнать. Когда подошли взрослые, удалось выяснить, что километрах в 3 - 4 находится железнодорожная станция и там имеется телефон. Связь с аэродромом установили быстро, и я доложил о случившемся.

Местные жители старались во всём оказать мне помощь. Им обязательно хотелось меня накормить. Пришлось дать согласие на "дос трес уэвос пасадос пор агуа"  ( 2 - 3 яйца всмятку ). На многочисленные вопросы отвечал как мог, но слишком мало знал испанских слов. Часа через 3 приехала техническая команда, и я, распрощавшись со всеми, отправился на аэродром. Командир эскадрильи Иван Лакеев одобрил мои действия и был доволен благополучным окончанием этого эпизода. Технический осмотр самолёта показал, что один из цилиндров мотора пробит и поршень разрушен. Это и стало причиной сильной тряски мотора и всего самолёта.

В работе и повседневной жизни мы постоянно общались с испанскими друзьями. Поэтому стали лучше понимать их язык и даже начали на нём говорить. На аэродроме, в местах отдыха, на улицах - везде мы встречали искреннее, радушное отношение населения. Заведующий столовой лётного состава, он же шеф-повар, Маноло, да и все другие повара любили наблюдать  ( скрытно, из-за занавески или из-за двери ), как едят лётчики. Если едят с аппетитом, просят добавки, - повар счастлив, если кто-либо из лётчиков отодвигает посуду с едой в сторону - страшное огорчение. Маноло и другие повара очень любили наше звено: мы не страдали отсутствием аппетита, и потому они старались приготовить для нас что-либо вкусное.

В Мае 1937 года уехал командующий истребительной авиацией в Испании комбриг Пётр Иванович Пумпур которого там называли "Полковник Хулио", впоследствии получивший звание Героя Советского Союза.

Вскоре к нам на аэродром прилетел новый командующий истребительной авиацией Евгений Саввич Птухин. Его сопровождали на самолёте И-16 И. И. Копец и на самолёте И-15 Н. И. Федосеев - начальник штаба авиации. Е. С. Птухин знакомился с боевыми истребительными эскадрильями, их командирами и лётчиками.

Готовилась Сеговийская операция, и наша эскадрилья под командованием И. А. Лакеева вернулась на аэродром Алькала-де-Энарес. Происходила смена лётного состава. Повоевавшие уезжали на родину, на их место прибывали другие. Как рады были мы встретить в отеле "Палас" среди прибывших новичков своих земляков - ленинградцев !   Здесь мы увидели рассудительного и мужественного командира эскадрильи Григория Плещенко, лётчиков Николая Сафонова, Фёдора Колосова, Василия Макаричева, Фёдора Максимова, Михаила Котыхова, Александра Кириллова, Михаила Федулова, Григория Хозяинова. В этой же группе были Сергей Поляков, Иван Хлусовнч, Иван Косенков, Иван Воронин, Сергей Бураков, Алексей Стариков, Валериан Яманов, Александр Лозыченко. Несколько позже в этой эскадрилье воевали Константин Беляков и Иван Фёдоров.

Вот здесь я и увидел бразильца - переводчика Хайме, с которым ехал в одном купе до польской гранпцы. Вместе посмеялись над нашей забавной встречей в купе. В тот вечер мы задержались за ужином: вспоминали товарищей, делились с новичками опытом боевых действий. Новое пополнение ленинградцев составило основу эскадрильи, базировавшейся на аэродроме Барахас. Теперь при выполнении боевых задач лепинградцы из разных лётных частей встречались в небе Испании.

Во второй половине Мая уехал на родину Яков Владимирович Смушкевич, которого авиаторы ласково называли "Батя". Это он организовал воздушную оборону Мадрида и практически осуществил взаимодействие между различными видами авиации и авиации с наземными войсками. Это он осуществил массированные налёты авиации на войска итальянского корпуса под Гвадалахарой. Сын портного из литовского города Ракишкис, член КПСС с 1918 года, активный участник Гражданской войны, после Испании Я. В. Смушкевич воевал с японцами на Халхин - Голе и участвовал в войне с Финляндией. Дважды Герой Советского Союза Генерал - лейтенант авиации Яков Смушкевич был командующим Военно - Воздушными Силами СССР.

Григорий Илларионович Тхор.

В период подготовки Сеговийской операции к нам на аэродром на самолёте СБ прилетел экипаж Григория Илларионовича Тхора. В то время в Испании самолёт СБ называли "Катюшей". Штурманом у Тхора был Андрей Ефимович Конотопоз. Г. Тхор - небольшого роста, курчавый, курносый, взгляд серых глаз спокойный, уверенный. Его самолёт стоял метрах в 50 от моего истребителя. Каждый день по 3 - 4 раза его экипаж вылетал на разведку аэродромов, портов, расположений штабов, скоплений войск на автомобильных магистралях. Наиболее подходящие цели экипаж бомбил. Летал он на Бургос, на Севилью и Кадис - над всей Испанией, занятой фашистскими войсками. В сопровождении истребителей Тхор не нуждался, так как поднимался на большие высоты, где экипажу приходилось пользоваться кислородными приборами. Иногда я беседовал с Тхором. Оказывается, он уговорил командование оставить его в Испании до завершения 100 боевых вылетов.

Помню день, когда Тхор попрощался с нами после выполнения своих 100 боевых вылетов... Набрав высоту и затем снизившись, Тхор на большой скорости прошёл над аэродромом, затем по-истребительски лихо сделал боевой разворот, покачал крыльями и удалился от аэродрома.

В 1940 году мне довелось служить в Забайкалье, и там я встретил Генерал - майора авиации Г. И. Тхора, который в то время занимал должность заместителя командующего ВВС Забайкальского военного округа. Во время Великой Отечественной войны Генерал - майор авиации Г. И. Тхор командовал 62-й авиационной дивизией.

В Сентябре 1941 года в воздушном бою самолёт Тхора был подбит и сделал вынужденную посадку в тылу противника. Здесь Г. И. Тхор принял на себя командование над оказавшейся в тылу противника автоколонной и батальоном аэродромного обслуживания и вместе с ними начал выход из окружения. 23 Сентября в неравном бою Г. И. Тхор был тяжело ранен и попал в плен, а затем отправлен в лагерь под Хаммельбургом. Здесь он возглавил подпольный комитет заключённых. Несколько позже сюда же попал Генерал Д. М. Карбышев. Вместе с ним Г. И. Тхор занимался организацией побегов заключенных. После неудавшегося побега фашисты заключили Тхора в Нюрнбергскую тюрьму, а затем в лагерь Флоссенбург, где в 1943 году он и погиб.

Наша эскадрилья в основном базировалась в Алькала-де-Энарес. К нам довольно часто приезжали Михаил Кольцов и Роман Кармен. Они любили беседовать с лётчиками: рассказывали о положении на фронтах и о жизни на родине, расспрашивали о наших боевых делах.

Перед Сеговийской операцией в Испанию в качестве старшего советника при командующем республиканской авиацией Игнасио Идальго де Сиснеросе приехал комдив В. Н. Лопатин  ( "Монтенегро" ). С этого момента руководство всеми операциями и боевыми действиями республиканской авиации осуществлялось при его участии.

В Сеговийской операции я командовал звеном истребителей. В это время я имел уже звание Капитана республиканской авиации. В этой операции нам часто приходилось сопровождать наши лёгкие бомбардировщики Р-зет из эскадрильи, которой командовал Мигель Алонсо. Испанские товарищи почему-то называли эти самолёты "Наташа".

Редкий вылет проходил без воздушного боя. Нашими основными противниками были итальянские истребители "Фиат-32". Сопровождение бомбардировщиков требует от истребителей особого искусства. Необходимо оградить бомбардировщики от атак истребителей противника, не попасть самим под прицельную атаку и не потерять из поля зрения своих подопечных. Очень важно чувствовать дистанцию удаления от бомбардировщиков.

В одном из вылетов на сопровождение "эрзетов" в районе Сеговии нашу группу атаковали остроносые истребители - монопланы. В результате последовательных наших с Зайцевым атак ведомый самолёт противника был подбит. Больше они нас в этом полёте не атаковали. Как оказалось, это были немецкие самолёты Ме-109, которые появились в Испании в конце Мая, но мы с ними встретились в воздухе впервые. Они имели скорость свыше 450 километров в час и были самыми скоростными самолётами в небе Испании.

Истребитель Messershmitt Bf.109B - достойный противник наших И-16 в небе Испании.

Сеговийская операция была короткой. Она отвлекла часть сил противника с Севера, но положение там по-прежнехму оставалось очень напряжённым.

В это время уехал на родину Иван Иванович Копец. После возвращения из Испании И. И. Копец стал заместителем командующего ВВС Ленинградского военного округа, затем участвовал в Финской войне. Герой Советского Союза Генерал - майор авиации Иван Иванович Копец погиб на 2-й день Великой Отечественной войны.

Готовилась операция под Уэской. Я оставался старшим группы истребителей в Алькала-де-Энарес, в состав которой входили Д. Комаров, В. Николаенко, В. Жунда, Э. Крупман и другие. У нас было 9 самолётов: 7 И-16 и 2 И-15. Перед нами стояли задачи: отражать налёты авиации противника на Мадрид, ежедневно вести воздушную разведку войск противника, готовить к боям лётчиков, прибывающих из Советского Союза, и, наконец, испытывать самолёты после ремонта.

Исправных самолётов было мало, и я постоянно брал с собой одного - двух лётчиков в разведывательный полёт, делая ежедневно 3 вылета.

Для облегчения тяжёлого положения войск и авиации на Северном фронте республиканское командование приняло решение перебросить в Сантандер эскадрилью И-16. Подготовку эскадрильи к перелёту вёл Е. Птухин. Было решено, что эскадрилья на большой высоте совершит перелёт над территорией противника, а чтобы точно выдержать кратчайший маршрут, истребителей будет лидировать самолёт СБ.

Рано утром 17 Июня с аэродрома Алькала-де-Эпарес взлетела эскадрилья "Москас" в составе: командира В. Ухова, лётчиков И. Евсевьева, С. Кузнецова, А. Зайцева, Н. Демидова, Н. Козырева, В. Жунды и В. Николаенко. Взлетел и лидер - самолёт "Катюша": командпр корабля - А. Сенаторов, штурман - И. Душкин.

Я наблюдал, как эскадрилья, не делая круга над аэродромом, вытянулась гуськом за лидером. Набирая всё большую высоту, она удалялась на север, за горы Сьерра-де-Гвадаррама.

Командование Военно - Воздушными Силами Северного фронта получило достойное подкрепление.

В начале Июля в очередном номере "Правды"  ( мы регулярно получали советские газеты, конечно с опозданием )  я прочитал свою фамилию в числе награждённых орденом Красного Знамени. Товарищи тепло поздравили меня с высокой наградой.

После взятия Бильбао фашисты стали готовиться к наступлению на Сантандер. Чтобы сорвать замысел фашистов, республиканское командование начало операцию под Брунете. 5 Июля началась атака южнее Мадрида. Авиация нанесла мощные бомбардировочные удары по опорным пунктам Навалькарнеро и Вальдеморо, рассчитанные на привлечение сил противника к этому направлению.

Основные боевые действия начались ночью 6 Июля, и к 8 часам утра Брунете был взят республиканцами. Весь этот день и все последующие дни Брунетской операции непрерывно действовала авиация. Противник перебросил под Брунете все свои самолёты с Северного фронта, и мы целыми днями вели воздушные бои в районе Мадрида. Наш командный пункт на "Телефонике" беспрерывно вызывал истребителей для отражения вражеских налётов по наземным войскам. Иногда противник наносил удары по аэродромам базирования нашей авиации. Во время налёта бомбардировщиков противника было принято не разбегаться по щелям, а взлетать для боя  ( особенно это правило касалось дежурных экипажей ). Во время одного из таких налётов на аэродром Алькала-де-Энарес в числе взлетевших был П. Путивко. Бомбы разорвались недалеко от взлетавшего самолёта. Взрывной волной его бросило в сторону, шасси сложилось, и самолёт оказался на фюзеляже. Путивко получил ранения.

Мы делали по 5 - 7 вылетов в день. Июльская жара накаляла самолёты так, что невозможно было дотронуться голой рукой до крыла; длинные дни и короткие ночи, не дававшие полного отдыха, изматывали лётчиков. Уже десятки вражеских самолётов были сбиты. Понесли потери и мы. В районе Мадрида погибли лётчики - ленинградцы Николай Сафонов, Фёдор Колосов, Василий Макаричев, Михаил Котыхов, Михаил Федулов и другие. Получил ранение и лежал в госпитале Константин Беляков, потом он долго носил в кармане "подарок" фашистов - осколок зенитного снаряда.

Мятежники продолжали наращивать силы на земле и в воздухе. Они совершали бомбардировочные налёты ночью, причём не столько наносили урон, сколько изматывали и без того уставший личный состав войск и авиации. Борьба с ночными разбойниками сильно затруднялась отсутствием необходимых для этого средств. Однако нам всё же удалось отучить фашистов от безнаказанных ночных прогулок.

Республиканское командование и наши советники В. Лопатин и Е. Птухин организовали действия группы истребителей на самолётах И-15 ночью против фашистских бомбардировщиков Ju-52.

Многие не верили в успех ночных боёв с вражескими бомбардировщиками. Вечерами к нам на аэродром в Алькала-де-Энарес перелетели на самолётах И-15 лётчики М. Якушин, А. Серов, Л. Рыбкин, Е. Антонов, Н. Соболев. Михаил Якушин первым сбил ночью фашистский "Юнкерс". В следующую ночь сбил "Юнкерс" Анатолии Серов. Мы от души поздравили наших товарищей. Премьер - министр республиканской Испании Хуан Негрин наградил их часами и легковыми автомашинами.

Вскоре фашисты прекратили налёты на Мадридском участке фронта. Ожесточённые воздушные бои под Брунете вынудили фашистов ввести в дело самолёты новейшей конструкцпп. Однако перевес в силе и инициативе оставался в наших руках. Под Брунете отличились эскадрильи И-16 П. Лакеева, Г. Плещепко, А. Минаева и И-15 А. Осадчего и И. Ерёменко, а также эскадрильи бомбардировщиков А. Сепаторова и Мигеля Алонсо.

В конце Июля на Центральном фронте наступило затишье. Задачи операции: срыв наступления фашистов па Сантандер и отвлечение сил к Центральному фронту - были выполнены. Северный фронт благодаря Брунетской операции получил целый месяц передышки.

Божидар Петрович.

Кроме ленинградцев в Брунетской операции погиб командир эскадрильи И-16 Александр Минаев, был ранен лётчик с И-15 Сергей Шалыганов, лежал в госпитале после прыжка с парашютом со сбитого самолёта Михаил Русак.

Вспоминаю, как погиб югославский лётчик Божидар Петрович. В одном из воздушных боёв он сбил "Фиат", который перешёл в пикирование. Божко подумал - не хитрый ли это маневр фашиста ?   И стал пикировать за ним. В то время, когда "Фиат" врезался в землю и взорвался, он вывел самолёт из пикирования, но "Чато" не выдержал перегрузки, его крылья сложились, и он рухнул на землю.

После напряжённых боевых действий лётчикам предоставили отдых на берегу Средиземного моря, под Валенсией. Отдыхали там и мои друзья - ленинградцы - Г. Плещенко, К. Беляков, Ф. Максимов, С. Поляков  ( в годы Великой Отечественной войны он погиб под Ленинградом ), М. Алферов, И. Косенков. Полный покой и отдых, ежедневное купание, регулярное питание и нормальный сон благотворно сказались на состоянии здоровья лётчиков. Все посвежели и поправились.

После Брунетской операции уехали на родину И. Лакеев, П. Шевцов и многие другие лётчики. После их отъезда остались мы с Костей Беляковым - самые "старые испанцы" из лётчиков.

Вернувшись с отдыха, я представился В. Н. Лопатину. Он весело посмотрел на меня и сказал:

- Да у тебя такой вид, будто и не было позади войны. Хоть сейчас в бой !

Я ответил, что готов.

- Нам срочно нужны данные об аэродромах и посадочных площадках на Арагонском фронте, - как ты смотришь на это ?

Я ответил: согласен !

С одним из офицеров аэродромной службы штаба ВВС и с шофёром Анхелем мы выехали на автомашине для выполнения задания. Поездка была не только полезной и нужной для проведения будущей операции, но и очень интересной. За 2 недели мы осмотрели около 40 аэродромов и посадочных площадок, а также местности, подходящие для базирования самолётов республиканской авиации. Выбрали более 10 аэродромов и площадок, составили на них схемы и описания. Командующий одобрил результаты нашей поездки.

Наступила и наша очередь возвращаться на Родину. Уезжали группой, в которой находились не только лётчики, но и стрелки - радисты, и несколько авиационных техников. До свиданья, Испания !

В Париже мы пробыли несколько дней, ожидая прихода в Гавр нашего теплохода "Кооперация", на котором прибыла группа лётчиков, направлявшихся в Испанию. Среди них были и ленинградцы - Иван Девотченко, Константин Доброницкий, Алексей Лоскутов, Николай Журавлёв, Евгений Степанов, Георгий Попов, Никита Сюсюкалов.

Вместе с нами в Советский Союз ехали испанские дети, направлявшиеся в Ленинград.

Через несколько дней после приезда М. И. Калинин вручил нам в Кремле правительственные награды.

Так закончилась одна из самых примечательных страниц моей лётной и боевой биографии.