Кравченко Иван Иванович

Первые боевые вылеты эскадрилья И-16, которой командовал Сергей Фёдорович Тархов, совершила неподалёку от родного города великого Сервантеса. Когда мы увидели на центральной площади Алькала - де - Энарес бронзовую фигуру писателя в одеянии средневекового рыцаря, со шпагой в одной руке и с пером в другой, как бы олицетворявшего воинственность и культуру испанцев, то обрадовались, будто встретились с давно знакомым человеком.

Такое же чувство испытали мы несколько дней спустя, увидев в Мадриде памятник Дон Кихоту и его верному Санчо Пансе. Ведь всё это было знакомо с детства, со школьной скамьи. Так же, как и колумбовы каравеллы, отплывшие из этой страны на поиск новых земель, как и пушкинский "Каменный гость", "Испанское каприччио" Римского - Корсакова...

- Франко уже назначил день взятия Мадрида - 7 Ноября, - сказал нам в день прибытия Полковник Хулио - комбриг Пётр Иванович Пумпур, советник командующего республиканской истребительной авиацией. - Мы должны сделать всё, чтобы со своей стороны воспрепятствовать этому.

- Постараемся, товарищ комбриг, - ответил за всех командир эскадрильи Сергей Тархов.

И мы старались изо всех сил, начиная с этапа подготовки к предстоящим схваткам. С рассвета и дотемна трудились вместе с техсоставом на сборке самолётов. Что и говорить, огромную работу проделали в те дни инженер эскадрильи А. Невинный, авиатехники А. Михайлов, М. Ткаченко, П. Иванов, И. Фоменко, Т. Крупенин, С. Михайловский, Я. Твердохлебов и другие, вооруженцы П. Заворухин, Кабанов. Большую помощь оказывала в этом прибывшая сюда бригада рабочих советского авиазавода, которой руководил инженер Ф. Е. Норец. Тут же мы облетывали собранные машины. Одновременно отрабатывали слётанность экипажей звеньями. Лишь поздно вечером, после ужина, отправлялись на короткий ночлег.

Уже несколько дней находимся мы на аэродроме Алекантерилья и, кроме него, ничего не видим, если не считать обзора с птичьего полёта, когда облётываем свои И-16. А ведь хочется и на земле осмотреться. Все мы очень молоды, мне только 22, другие тоже не намного старше, и, конечно, разбирает естественное для молодости любопытство.

Едва выдался свободный час, Костя Дубков, Федя Пруцков и я решили съездить в Мурсию. Но как добраться до неё ?  Тем более, что по - испански мы знаем лишь 2 - 3 слова. Подошли к выходу с аэродрома, где стояло несколько легковых машин, потолкались среди шофёров. Когда один из них осведомился, чего мы хотим, Костя произнёс:

- Камарада... Мурсия ! - и указал рукой, куда мы хотим добраться.

И вот мы уже въезжаем в Мурсию. Небольшой, чистый и зелёный городок производит на нас самое приятное впечатление. Радуют глаз апельсиновые и лимонные деревья, усеянные крупными плодами, цветы в палисадниках у каждого дома. Водитель что - то объясняет, но мы в ответ только киваем головами. Глядя на нас, приветливо улыбаются прохожие. А вот идут по неширокой улице девушки. Шофёр машет им рукой и выкрикивает:

- Сеньорита !  Гуапа ! - а затем посылает воздушный поцелуй.

Девушки со смехом отвечают ему тем же жестом, а мы только удивляемся: сколько у него знакомых в Мурсии !  Как мы потом узнали, слово "гуапа" означает красавица, обычное в Испании проявление любезности, на которую девушки не могли не ответить. Наше первое мирное "турне" по стране заняло немногим более часа, и мы возвратились на аэродром, очень довольные поездкой в Мурсию.

Но вот настаёт день отлёта с Алекантерильи. Сергей Тархов докладывает Пумпуру:

- 15 самолётов и экипажи к вылету готовы !  Остальные будут готовы завтра.

Комбриг уточняет задание, устанавливает очерёдность и порядок взлёта, а затем командует:

- По самолётам !

Я - в звене Пумпура, левым ведомым, Костя Дубков - правым. Одно за другим поднимаются в воздух все 5 звеньев. Ведущий берёт курс на Альбасете. Там заправились, немного отдохнули и снова в путь. Произвели посадку на аэродроме Алькала - де - Энарес. И уже через час началась боевая работа. Пумпур поставил задачу: барражировать над Мадридом и не допускать вражескую авиацию к городу.

И вот объявлена готовность номер один. Мы сидим в самолётах, ожидая красной ракеты - команды на взлёт. В эти томительные минуты тревожат мысли о том, как пройдёт первый боевой вылет. Ведь у нас было так мало времени на подготовку. А вот и ракета !

Взлетели и едва успели набрать высоту в несколько сот метров, как вдали показался Мадрид. Он покрыт густой дымкой, и лишь по мере приближения к городу всё чётче вырисовываются его здания, улицы, площади. Подлетаем к Мадриду на высоте 2000 метров, уже приняв боевой порядок. Барражируем над городом вдоль линии фронта, на уровне сверкающих снежных вершин Сьерра - де - Гвадаррамы. Через 25 - 30 минут эскадрилья левым разворотом с интенсивным снижением уходит от линии фронта в сторону аэродрома Алькала - де - Энарес.

Это был лишь отвлекающий маневр. Снизившись до бреющего полёта, ведущий дважды покачивает крылом влево, давая тем самым сигнал приготовиться к левому развороту. Разворачиваемся влево и идём вдоль гор. Тёмно - зелёная окраска наших машин дает возможность сливаться с окружающей лесистой местностью.

Под крылом снова линия фронта - разбитые укрепления, воронки и мечущиеся в панике вражеские солдаты. Наше появление было для них полной неожиданностью - они стремглав ныряют в окопы, падают на землю. Ни одного выстрела в нашу сторону. Но и наш ведущий не открывает огня.

Линия фронта остаётся позади. Мы углубляемся до 30 километров в тыл противника, и снова эскадрилья разворачивается влево и берет курс на Мадрид. Идём плотным строем, но по мере приближения к линии фронта по команде ведущего размыкаемся, чтобы обеспечить свободу действий при атаке. Наконец Пумпур слегка покачивает самолёт с крыла на крыло: "Внимание !  Приготовиться к атаке !"

Под нами пригородный парк Каса - дель - Кампо, где засели марокканцы. Он отделён от города лишь небольшой речушкой Мансанарес. Идём с небольшим снижением на цель. Ведущий открывает огонь, и вся эскадрилья следом за ним направляет на противника очереди всех своих пулемётов.

Что творится в Каса - дель - Кампо !   В смятении мечутся марокканцы, которых легко распознать по разноцветным бурнусам, валятся на землю, прячутся в окопах, за деревьями. Испуганные пулемётным огнём и оглушительным рёвом моторов, встают на дыбы лошади. По всему видно, противник совершенно не был готов к нашей молниеносной атаке и не принял никаких мер, чтобы отразить её. Мы вернулись на аэродром не только без потерь, но даже без единой пробоины в самолёте.

Пока делимся впечатлениями о первой нашей штурмовке, самолёты готовят к новому боевому вылету. Через два часа снова штурмуем парк Каса - дель - Кампо и снова так же успешно. К исходу дня производим и 3-й вылет. Противник усиливал натиск на столицу, и надо было сковать его действиями авиации с воздуха, а, кроме того, нанести ему моральное поражение - убедить, что у Мадрида есть стойкие и умелые защитники.

Во время третьего налёта марокканцы, придя в себя, начали "огрызаться". Хотя к нашим скоростным самолётам они ещё не пристрелялись, всё же кое - кто вернулся на аэродром с пробоинами то на фюзеляже, то на крыльях, то на стабилизаторе. Привёз и я "марокканский гостинец" - пробоину на правом крыле, и, откровенно говоря, даже немного гордился этим свидетельством того, что побывал в настоящем бою.

Так закончился наш первый боевой день, первый в длинной веренице боевых будней, когда приходилось делать по 3 - 4 вылета на штурмовку вражеских войск, рвущихся к Мадриду.

Очень огорчило нас сообщение о том, что правительство Ларго Кабальеро покинуло столицу и переехало в Валенсию. В эти дни кое - кто высказывал мысли о том, что, дескать, вообще нет смысла оборонять Мадрид, что с точки зрения стратегии целесообразнее отвести армию на восток, произвести переформирование, пополнить войска, а затем окружить Мадрид и нанести Франко сокрушительный удар. Но этим, по сути, капитулянтским тенденциям дала решительный отпор Коммунистическая партия Испании, по призыву которой тысячи мадридцев вышли на фортификационные работы: рыть окопы, траншеи, укреплять рубежи обороны столицы.

А наступление фашистов продолжалось. По эстремадурской дороге двигалась вражеская конница, по толедской - танки и пехота, третья колонна наступала через Авилу, четвёртая - через Сигуэнсу. Но была ещё и "пятая колонна" - в самом Мадриде - это предатели, шпионы и диверсанты, стремившиеся сорвать оборону столицы изнутри. Вот в эти - то трудные дни и родилось название "пятая колонна", ставшее нарицательным именем для предателей всех мастей и любых национальностей.

Но в эти же дни всё более креп боевой дух войск и народной милиции. В самый трудный период обороны Мадрида им на помощь подоспели интернациональные бригады, советские добровольцы - танкисты и лётчики. И положение на Мадридском фронте стало меняться. Кое - где удалось потеснить противника, нанести ему ряд ощутимых ударов.

День 13 Ноября навсегда запомнился лётчикам нашей эскадрильи. С утра мы провели обычную штурмовку по парку Каса - дель - Кампо, а во второй половине дня над Мадридом появилось около трёх десятков "Юнкерсов", сопровождаемых сорока "Хейнкелями" и "Фиатами".

Мы взлетели по тревоге и встретились с этой воздушной армадой. Комэск Сергей Тархов, возглавлявший девятку истребителей, повёл в атаку на бомбардировщики, второй отряд во главе с Владимиром Бочаровым ввязался в бой с "Хейнкелями" и "Фиатами", стремясь отсечь их от бомбардировщиков и сковать действия вражеских истребителей. Отряд под командованием К. Колесникова завязал воздушный бой с истребителями противника, прикрывавшими "Юнкерсы".

Небо над Мадридом расколол гул моторов, треск пулемётных очередей. Погода усложнила ведение воздушного боя, в каждом облачном разрыве лётчиков подстерегала опасность.

Первая атака бочаровской группы была удачной - несколько вражеских истребителей задымили и вышли из боя. Преследовать бы их, добить, да облачность мешает. Бочаров подаёт команду уйти с набором высоты в образовавшееся в облаках "окно", чтобы схватиться с фашистскими истребителями, но в то же мгновение на встречных курсах пикирует несколько "Фиатов". Трассы их крупнокалиберных пуль устремляются к нашему ведущему.

В последний миг, заметив опасность, Бочаров резко бросает свою машину в крутое пикирование с левым разворотом и, едва не задев крыло моего самолёта, уходит вниз, под облака. Мы с Костей Дубковым - оба его ведомые - одновременно, с удивительной синхронностью, также устремляемся в пикирование и, пробив облака, начинаем искать своего командира.

А в это время звенья Павла Путивко и Сергея Черныха продолжают за облаками атаковать истребители, давая возможность отряду Тархова действовать против бомбардировщиков. Несколько "Юнкерсов" врезалось в землю, а остальные, не дойдя до цели и не сбросив бомб, пустились наутёк.

До боли в глазах мы с Костей Дубковым всматриваемся в облачную муть, ищем самолёт Володи Бочарова. Где же он ?  Неужели подбит и совершил вынужденную посадку на территории противника ?  Но ни в воздухе, ни на земле самолёта не видно. Набираем высоту до 1500 метров, переходим линию фронта, снова и снова осматриваем всё вокруг... Никаких следов !

Скрепя сердце возвращаемся на свой аэродром и узнаем, что из воздушного боя не вернулись два наших самолёта: командира отряда В. Бочарова и командира эскадрильи С. Тархова.

Все мрачны. Каждый напряжённо высчитывает, сколько ещё минут могут продержаться в воздухе не вернувшиеся самолёты, все взгляды с тревогой устремлены в направлении Мадрида... Нет, полёт больше продолжаться не может - горючее должно кончиться. Значит...

Смеркалось. Все собрались на КП. Ждём - теперь уже не самолётов - вестей. И весть пришла. О Сергее Тархове - ранен, находится в мадридском госпитале. А о Бочарове по - прежнему ничего не известно.

В этот день мы сбили 10 фашистских самолётов. Но радость победы омрачена потерей командира отряда и ранением комэска.

Лишь через несколько дней Сергей Тархов, или, как его называли в Испании, Антонио, смог рассказать нам о том, что с ним произошло.

- Едва мы сбили с первого захода 2 вражеских самолёта, вынырнув из - за облаков, на меня набросилось 6 "Хейнкелей". Прямо, как псы, со всех сторон... Не успел занять исходное положение для атаки, как сразу же пулемётной очередью мне перебили управление. Самолёт заштопорил. Пытаюсь вывести из штопора - ничего не выходит... Чертовски жалко бросать машину - их ведь у нас и так мало, да что поделаешь !  Оттолкнулся, прыгнул. Смотрю, ветер несёт меня на сторону фашистов. Значит, надо затянуть прыжок. Раскрыл парашют уже метрах в 400 от земли. Опускаюсь на улицу, а вот в чьих руках она, эта самая улица, так и не знаю. Несколько метров могут решить мою судьбу. Да, думаю, положеньице !  А тут вдобавок с земли начинают стрелять. То ли по самолётам, то ли по мне !.. Уж не знаю, кого они там имели в виду, стрелки эти, но вдруг сразу чувствую - загорелось у меня в животе. Попали, значит...

Сергея Тархова доставили в госпиталь, где у него извлекли из кишечника 4 пули. А ещё 2 остались до того времени, пока раненый окрепнет и сможет выдержать ещё одну операцию.

- Теперь полный покой, - говорит доктор. - Иначе может начаться перитонит, и тогда уж мы ничем не сможем вам помочь.

- Ладно, буду лежать неподвижно, - соглашается Тархов. - Только сообщите мне, как закончился бой, как мои ребята ?  Они ведь очень молоды, опыта маловато...

В этой заботе о подчинённых, в тревоге о нас был весь наш комэск.

Крепкий организм Тархова постепенно брал своё. Послеоперационный период прошёл благополучно, и Сергей начал понемногу поправляться. Но мысль о родной эскадрилье, о друзьях - лётчиках не покидала его. Он то и дело расспрашивал о них, а когда над Мадридом разгорался воздушный бой, всё порывался подняться, поглядеть в окно, как там дерутся его соколы.

Так было и 23 Ноября. Снова начали неподалеку от госпиталя ухать бомбы, снова доносятся с неба рокот моторов и треск пулемётных очередей - та музыка воздушного боя, к которой не может остаться равнодушным ни один лётчик - истребитель. И Тархов, забыв обо всём на свете, просит сестру:

- Помогите подойти к окну !  Хоть одним глазком поглядеть !..

- Нельзя, камарада Капитан !  Врач категорически запретил. Вам это может обойтись очень дорого !

Удержать Сергея невозможно. Он вскакивает с кровати, подбегает к окну... Но силы покидают его. На ещё не заживших ранах разошлись швы. Тархов падает и теряет сознание. Через два дня нашего командира не стало...

Сергею Фёдоровичу Тархову было посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Каждый из нас, лётчиков, сражавшихся в испанском небе, всегда будет помнить отважного и волевого комэска Тархова, так же как наши испанские друзья не забудут гордого советского сокола - Капитана Антонио, одного из первых и самых мужественных защитников мадридского неба, воина - интернационалиста.

К тому времени, как не стало Сергея Тархова, мы уже знали о судьбе Хосе Галарсы - нашего Володи Бочарова. Весть о нём пришла ещё 15 Ноября.

В тот день в 10 часов утра мы, как обычно, вылетели по тревоге на Мадрид. На подступах к столице увидели большую группу "Юнкерсов" в сопровождении истребителей прикрытия. И-16 ринулись в атаку. Завязался ожесточённый бой. В первые же минуты мы сбили 2 вражеских бомбардировщика. Остальные начали уходить в северо - западном направлении. Часть наших истребителей пошла вдогонку, другие продолжали бой с "Хейнкелями" и "Фиатами". Но нескольким "Юнкерсам" всё же удалось прорваться к Мадриду. Они сбросили бомбы над жилыми кварталами столицы. Предотвратить этого нам, к сожалению, не удалось.

Вместе с бомбами от одного из самолётов отделился какой - то непонятный угловатый предмет и начал медленно опускаться на раскрывшемся парашюте. Что бы это могло быть ?  Провожаю глазами странный груз, но долго наблюдать за ним нет возможности - налетела ещё одна группа вражеских истребителей, воздушный бой разгорелся с новой силой, а тут уж, как говорится, держи ухо востро - каждый миг может оказаться решающим !

В этом бою мы сбили 4 "Хейнкеля" и без потерь возвратились на Алькалу. А через несколько часов нам позвонили из Мадрида, и от этого разговора побелели лица наших лётчиков, до боли стиснулись зубы.

На парашюте был сброшен ящик, в котором находился завернутый в простыню человек, изрубленный в куски. И тут же - записка: "Это подарок командующему воздушными силами красных. Пусть знает, что ждёт его и его большевиков".

Для опознания изуродованного до неузнаваемости трупа была послана в морг группа лётчиков. В их числе был и наш товарищ Александр Соколов. Он вернулся на аэродром, мрачный, как туча, с глазами, в которых застыл ужас.

- Наш Володя, - хрипло произнёс Соколов. - И что они, гады, с ним сделали !..

Зверская расправа над сбитым в воздушном бою лётчиком - добровольцем заставила содрогнуться в скорби и гневе сердца всех честных людей. В своей книге "Меняю курс" командующий республиканской авиацией Игнасио Идальго де Сиснерос писал об этом чудовищном злодеянии: "Мне, как испанцу, стыдно о нём рассказывать, но я считаю себя обязанным сделать это, чтобы ещё раз напомнить о том, что такое фашизм... Мне стыдно, что в Испании могли родиться чудовища, способные на подобные поступки". Гневно заклеймил неслыханное варварство фашистских изуверов и выдающийся советский журналист Михаил Кольцов, неоднократно бывавший у нас в эскадрильи и лично знавший Владимира Бочарова - "Хосе - Володю", как называли его испанские товарищи.

Крепко просчитались фашистские изверги, думая запугать нас чудовищной расправой над пленным советским лётчиком. Не страх, а ещё большую ненависть породила она. Каждый в сердце своем поклялся отомстить за лютую смерть нашего командира и друга, бить врага и в воздухе, и на земле ещё смелее и сильнее, не щадя самого себя.

Долго не могли мы заснуть в ту ночь. Все вспоминали дорогого Хосе - Володю, отважного, доброго и весёлого человека, с которым крепко сдружились ещё дома, в родной части, и особенно за эти напряжённые боевые недели.

- Помнишь, Костя, - тихо говорю я Дубкову, - как все мы радовались, когда близ Сицилии благополучно миновали итальянский крейсер, потому что наш "Курск" был заблаговременно перекрашен и переименован ?  А ведь могли попасть в лапы к фашистам... Володя ещё говорил тогда: "Повезло". А вот теперь...

А теперь он навсегда останется в этой опаленной солнцем и обильно политой кровью земле, за которую пошёл воевать по зову своего честного и мужественного сердца...

Навечно остались в этой далёкой земле и другие лётчики нашей эскадрильи: Дмитрий Жеданов, Иван Хованский, Дмитрий Лесников, Дмитрий Павлов, Филипп Замашанский, Константин Колесников... Не привелось их родным и близким посетить дорогие могилы, может, и холмики уже не сохранились на кладбищах за минувшие десятилетия. Но верится - в грядущей свободной Испании вспомнят люди и эти простые имена, воздадут посмертную славу тем, кто не пожалел своих молодых жизней в борьбе за свободу далеких и незнакомых братьев !..

А поутру снова боевая тревога. Эскадрилья летит на Мадрид. Ведут её другие командиры, но незримо находятся в нашем боевом строю Владимир Бочаров и Сергей Тархов, за кровь которых заплатят, непременно заплатят враги !.. Да, мы беспощадно мстили за погибших друзей - в небе Мадрида и Харамы, под Гвадалахарой, Сеговией, Уэской - всюду, где сражалась эскадрилья !

Провал попыток взять Мадрид с ходу и неудача предпринятого наступления на столицу в Декабре 1936 - Январе 1937 года заставили фашистов искать другой путь к овладению непокорным городом. В начале Февраля крупные силы фашистских войск были направлены на реку Харама, чтобы, форсировав её, перерезать шоссейную магистраль, ведущую к Валенсии, и взять Мадрид с тыла.

Большие надежды франкистское командование возлагало на авиацию. На Харамский участок фронта было брошено значительное количество бомбардировщиков, которые под прикрытием истребителей с утра до вечера наносили удары по наземным войскам республиканцев.

Отразить натиск врага в воздухе и на земле ! - такая задача была поставлена перед республиканскими ВВС. И загудело, загремело небо над Харамой, где вступили в схватку с фашистами наша эскадрилья, которой теперь командовал Константин Колесников, эскадрилья Александра Осадчего, штурмовики "ССС" под командованием Константина Гусева.

Более трёх недель шли здесь ожесточённые воздушные бои с немецкими и итальянскими истребителями и бомбардировщиками, ревели штурмовики, утюжа боевые порядки врага. Несмотря на более чем пятикратное количественное превосходство, фашистская авиация не смогла должным образом противодействовать нам, и враг нёс большие потери. Но и нам это давалось нелегко. Напряжение, казалось, достигло предела. Приходилось производить по 7 - 8 вылетов в день, этим удавалось уравновешивать силы и наносить эффективные удары по наземному и воздушному противнику.

В своей книге "Героическая Испания" Генерал Висенте Рохо писал о Харамской операции: "Участие авиации, сотрудничавшей с наземными войсками, в некоторых случаях оказывалось решающим. Только благодаря своей смелости, беспримерному боевому духу, мастерству и самопожертвованию могла она сражаться в столь трудных условиях".

Нередко число самолётов, участвовавших с двух сторон в воздушных боях, доходило до 100. Умелое взаимодействие самолётов И-15 и И-16 неизменно приносило успех: ежедневно враг терял по несколько истребителей, а фашистские бомбардировщики сплошь и рядом бывали вынуждены сбрасывать бомбы над своей территорией, не долетев до линии фронта.

Особенно запомнилось 18 Февраля 1937 года, когда напряжение боевых действий в воздухе достигло апогея. В тот день мы, как говорится, превзошли самих себя - до 10 боевых вылетов !

Уже при первом вылете девятка И-16 во главе с комэском Колесниковым атаковала группу "Юнкерсов". Отлично, слаженно действовали Акуленко, Лесников, Баланов, Шевцов и другие. Они сбили 3 вражеских бомбардировщика и обратили в бегство остальные. Не меньший успех был и у второй группы, возглавляемой Иваном Лакеевым. Пруцков, Замашанский, Никитин, Шаров и американский лётчик Арнольд, взаимодействуя с лётчиками эскадрильи Рычагова, завязали воздушный бой с фашистскими истребителями, и 4 вражеские машины навсегда отлетались. Кончались боеприпасы, но бой не прекращался - одни уходили на заправку, их сменяли другие - и так весь день.

К сожалению, были потери и у нас. Вот в разгар боя из какого - то самолёта выпрыгивает лётчик и начинает медленно спускаться на парашюте над вражеской территорией. Кто же сбит ?  Наш или фашист ?  Лишь после четвёртого вылета узнаю, что это был американец Арнольд. Дальнейшая его судьба так и осталась для нас неизвестной.

А вот, выйдя из боя, идёт к земле наш самолёт. По - видимому, лётчик тяжело ранен и не может добраться до аэродрома. Остается сесть где - нибудь в поле... Впоследствии очевидцы рассказывали, как самолёт, кренясь то влево, то вправо, то резко снижаясь, то задирая нос, шёл к земле и, ударившись об неё брюхом ( очевидно, у лётчика уже не было сил выпустить шасси ), подпрыгнул, перевернулся в воздухе и, снова ударившись оземь, развалился. Так погиб командир звена Филипп Замашанский - могучий, стройный парень, на которого всегда заглядывались и наши, и испанские девушки, прекрасный лётчик, спокойный и хладнокровный человек.

Предельно напряжёнными были для нас дни Харамы. Но неспокойными были и ночи. Участились налёты вражеских бомбардировщиков на Алькала - де - Энарес. То и дело слышался над аэродромом гул "Юнкерсов", летели со свистом светящиеся авиабомбы, озаряя всё вокруг, а вот уже другая волна самолётов, ориентируясь на этот свет, сбрасывает свои бомбы. И так час за часом, ночь за ночью. Какой уж тут отдых. Командование приняло решение отправлять лётчиков отдыхать... к линии фронта !  Да, к линии фронта - в Мадрид !  Здесь нам отвели для ночлега комфортабельное и прекрасно оборудованное помещение, где мы отлично отсыпались, а с рассветом были уже на своем аэродроме, готовые к боевой работе. Когда на фронте наступило относительное затишье, нашей эскадрильи приказали отправиться на две недели в Валенсию, на солнечное Средиземноморье.

В предместье Валенсии - Буньеле словно и войны никакой нет. Тишина, спокойствие, ни тревог, ни бомбёжек. Даже непривычно !.. В один из дней отдыха нам предложили посетить корриду. Все охотно согласились. Ведь и вправду, как можно отказаться и не повидать это любимое национальное зрелище испанцев. Мы об этом думали ещё в Мадриде, но там, в прифронтовом городе, коррида, естественно, запрещена - слишком уж хорошей мишенью явилась бы для вражеских самолётов переполненная людьми арена. Другое дело Валенсия. Тут люди могут беспрепятственно наслаждаться своим излюбленным зрелищем. И вот неразлучная тройка - Костя Дубков, Федя Пруцков и я - вливается вместе с людским потоком в громадное помещение, напоминающее цирковое здание, но без крыши. Нас усаживают на места для почётных гостей.

Не раз после того доводилось мне читать о корриде - и у Бласко Ибаньеса, и у Хемингуэя, и у других писателей. Но в их описаниях это зрелище выглядит значительно эффектнее и романтичнее, чем то, что довелось нам увидеть на арене в Валенсии. Впрочем, дело вкуса и привычки. Быть может, если бы на месте тамошнего торреро был знаменитый Домингин, столь красочно описанный Хемингуэем, впечатления были бы иными. А так азарт местной публики нам не передался...

А рано утром следующего дня тревога. Мы уже чуть - чуть отвыкли от таких ранних и поспешных подъёмов и недоумевали: в чём дело ?

- Приказано немедленно вернуться на аэродром, - сказали нам.

В эти дни обстановка на фронте резко изменилась к худшему. Кончился период короткого затишья. Мощный итальянский экспедиционный корпус двинулся на Гвадалахару. Это было главной частью широко задуманного Франко и его итало - германскими союзниками и покровителями нового наступления на Мадрид, имевшего целью сломить сопротивление защитников столицы и заставить непокорный город капитулировать. Республиканское командование мобилизовало все силы для отпора. И вновь немалая роль отводилась авиации, в частности нашей эскадрилье.

В составе итальянского экспедиционного корпуса были отборные дивизии чернорубашечников - "Литорио", "Божья воля", "Чёрное пламя", "Чёрные перья" - и на первых порах противник имел определенные успехи. Но далее итальянцы натолкнулись на стойкое сопротивление республиканских войск, и надежды Муссолини помочь Франко взять Мадрид ударом с северо - востока рухнули, как карточный домик.

Уже в первый день боёв комбриг П. И. Пумпур поставил задачу атаковать вражеские войска и сам повёл эскадрилью на штурмовку. Как и прежде, правым ведущим у Пумпура был Костя Дубков, а левым я. За нами шли комэск Колесников, лётчики Лакеев, Баланов, Акуленко, Пруцков, Кузнецов, Хара, Шаров, Никитин, Шевцов, Морозов, Минаев. Идем на высоте 200 метров, преодолевая низкую рваную облачность, из - за которой почти ничего не видно на земле. Пумпур снижается до высоты 100 - 150 метров и подает команду: "Приготовиться к атаке !"

Комбриг открывает огонь, а вслед за ним все летчики эскадрильи. Теперь уже отчетливо видно, как точно ложатся по цели наши трассирующие и зажигательные пули, как мечутся в панике, прыгают в кюветы, прячутся за машинами итальянцы. Тщетно !   Пули настигают фашистов везде. Загорелось несколько автомашин, мы делаем ещё один заход и хлещем огнём по колонне. Отчетливо видны на земле огненные вспышки оружейных выстрелов и пулемётных очередей, но мы не думаем об опасности. Вдохновение боя владеет каждым из нас, и снова с рёвом проносятся над землей наши И-16, прижимая к земле вражескую пехоту.

Такие вылеты на штурмовку производили мы в этот период по 2 - 3 раза в день, нанося врагу существенный урон.

Три дня подряд мы не встречали в облачном небе над Гвадалахарой ни одного вражеского самолёта. И лишь на четвертый день, когда погода немного прояснилась, появились фашистские бомбардировщики. Но уже при первой встрече наши истребители сбили 2 "Юнкерса", а остальные заставили поспешно убраться. Командование республиканцев высоко оценило боевые действия авиации, не только наносившей чувствительные удары по врагу, но и поднимавшей боевой дух наземных войск. Фашисты были остановлены, а затем и повернули вспять. Тут уж вся наша авиагруппа - бомбардировщики, штурмовики, истребители - обрушились на отступающий экспедиционный корпус, сея смерть и панику в рядах чернорубашечников, которым Муссолини обещал скорую и легкую победу. Двухнедельная Гвадалахарская операция закончилась полным разгромом интервентов, и этот боевой успех республиканских войск имел первостепенное военное и политическое значение.

В Испании нам приходилось очень часто летать на разведку как переднего края противника, так и во вражеские тылы. Мысли обо всех опасностях, подстерегающих разведчика, отступали перед гордым сознанием, что тебе поручено ответственное дело, что сведения, добытые тобой, во многом повлияют на принятие командованием определённого решения, а стало быть, и на судьбу предстоящей боевой операции. Всё зависит от тебя одного, от твоей храбрости, сообразительности, смекалки.

Такие чувства владели и мной, когда утром 4 Февраля 1937 года я получил личное задание от Я. В. Смушкевича вылететь на разведку в тыл врага.

Перейдя линию фронта на высоте 3000 метров, я затем снизился до 1000 метров и начал наблюдать за передвижением вражеских войск к северо - западу от Мадрида. Возвращаясь с разведки, снова пролетаю над линией фронта и вдруг замечаю, что со стороны солнца на меня пикирует семёрка "Фиатов". Они идут на встречном курсе, расстояние резко сокращается, и вот - вот враги уже откроют по мне огонь. Надо принимать решение. Немедленно !  Мгновенно !  То ли идти в лобовую атаку и ввязаться в бой, то ли уходить.

Их семеро, а я один !  Ну, собью одного, предположим, другого. А дальше что ?  Да имею ли я право рисковать - ведь мне поручена разведка, я должен доставить важные сведения ?  На эти размышления ушли какие - то доли секунды.

Надо уходить !  Отдаю ручку управления с такой силой, что отрываюсь от сидения и повисаю на привязных ремнях, еле доставая ногами до педалей. Самолёт энергично переходит в крутое пикирование. Мотор работает на полной мощности, и скорость быстро возрастает. 400... 500... Вот уже за отметку 600 перевалила стрелка прибора скорости... Бросаю взгляд на высотомер. 2000... 1500... 1000 метров... Резко падает высота... Ну, кажись, оторвался от "Фиатов". Теперь надо выходить из пикирования.

И в этот момент с самолётом происходит что - то странное. Он вдруг резко кренится и закручивает вправо. Что за чертовщина ?  Изо всех сил пытаюсь удержать машину от разворота. Убираю газ и, упершись ногами в педали, руками тяну ручку на себя. От перегрузки темнеет в глазах. А самолёт продолжает бешенно терять высоту. Ещё несколько мгновений, и прыгать с парашютом будет уже поздно... Неужели это конец ?  В эти краткие доли секунды в голове промелькнули родные, семья. Я не знал ещё тогда, что 8 дней назад стал отцом.

И всё же ценой величайших усилий мне удалось вытащить самолёт из разворота и крутого пикирования. Уже над самыми крышами Мадрида, едва не задевая их, мой И-16 выходит из пике и несётся в сторону аэродрома. Благополучно произвёл посадку, вручил по назначению разведданные, но долго ещё не мог успокоиться. А потом крепко задумался: почему же на больших скоростях при пикировании самолёт закручивает в сторону ?  В чём тут причина ?

Вот тогда и родилось у меня желание стать лётчиком - испытателем чтобы разгадывать в воздухе "секреты" опасного поведения самолёта и упреждать подобные случаи, которые могли бы привести к гибели и пилота, и машины. А вскоре, по возвращении из Испании, после встречи с Главкомом авиации Я. В. Смушкевичем моя просьба стать лётчиком - испытателем была удовлетворена.

При испытании новых самолётов мне посчастливилось работать с замечательными лётчиками - испытателями, блистательными мастерами своего дела В. П. Чкаловым, братьями К. и В. Коккинаки, С. П. Супруном, Т. П. Сузи, с выдающимися авиаконструкторами Н. Н. Поликарповым и С. А. Лавочкиным.

Мою работу лётчика - испытателя прервала Великая Отечественная война. И вновь, как когда - то в Испании, напряжённые схватки с гитлеровскими асами.

Плечом к плечу с советскими людьми на фронтах и в партизанских отрядах мужественно сражались против фашистских захватчиков более 600 испанских эмигрантов, нашедших в нашей стране свою вторую родину. В моей многолетней дружеской переписке с отважным и умелым командиром эскадрильи И-15 в годы национально - революционной войны Леопольдо Моркильясом воскресли славные имена многих героев той войны, столь же отважно бивших фашистов на земле и в небе нашей страны.

Сотни молодых лётчиков научились боевому применению грозного штурмовика Ил-2 у опытных методистов Марсиано Диаса и моего друга Леопольдо Моркильяса. Боевая закалка и после войны не изменила Леопольдо. Персональный пенсионер союзного значения Моркильяс долго, почти два десятка лет, работал директором Тульского завода железобетонных изделий. Его многолетняя плодотворная работа на этом ответственном посту отмечена орденом Трудового Красного Знамени.

О многих испанских участниках Великой Отечественной войны шла речь во время встречи в Украинском Республиканском комитете Красного Креста, на которой присутствовали наши ветераны и испанские товарищи, проживающие в Киеве.

Были тут и те, кто ещё детьми нашли приют на гостеприимной советской земле, и поседевшие воины, сражавшиеся с фашизмом и в далекой Испании, и на полях Великой Отечественной. Некогда воевавшие в одних и тех же эскадрильях узнавали друг друга после почти 40-летней разлуки, и не было конца взволнованным воспоминаниям, расспросам о том, где и как работают ныне испанские товарищи. А все они приобрели в нашей стране хорошие специальности и честно трудятся на благо своей второй Родины.

Так скреплённое кровью в боях с ненавистным фашизмом братство испанских и советских людей продолжается в мирное время.

Список известных побед Лейтенанта И. И. Кравченко в Испании: