Мороз Иван Михайлович

Родился 10 Июня 1914 года в селе Вертиевка, Нежинского района Черниговской области, в семье крестьянина. В 1934 году окончил Нежинский государственный педагогический институт. С 1935 года Иван Мороз в Красной Армии. В 1939 году окончил Одесскую военно - авиационную школу лётчиков.

Великую Отечественную войну встретил комиссаром эскадрильи на Юго - Западном фронте. В первом боевом вылете 22 Июня сбил немецкий бомбардировщик. В начале 1942 году назначен на должность комиссар 92-го истребительного авиаполка 1-й ударной группы Ставки ВГК на Волховском фронте. Активно участвовал в боевых вылетах. В Марте 1942 года в воздушном бою был тяжело ранен  (6 пулевых и 11 осколочных ранений)  но сумел посадить самолёт на своей территории.

После госпиталя в конце Июля 1942 года был назначен военным комиссаром 280-й бомбардировочной авиационной дивизии. После упразднения института военных комиссаров с Октября 1942 года на него были возложены обязанности заместителя командира дивизии по политической части. С этой дивизией прошёл боевой путь до конца Великой Отечественной войны. К Маю 1945 года Полковник И. М. Мороз совершил 117 боевых вылетов.

После войны продолжил службу в ВВС СССР. В 1949 году окончил курсы политсостава при Военно - Воздушной инженерной академии.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 Мая 1965 года за образцовое выполнение боевых заданий командования, умелое руководство партийно - политической работой в боевых условиях, мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко - фашистскими захватчиками Генерал - майору Морозу Ивану Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда"  (№ 10701).

В 1967 - 1981 годах был членом Военного совета - начальником политуправления ВВС, в 1981 - 1987 годах - военным консультантом Группы генеральных инспекторов Министерства Обороны СССР. Генерал - полковник авиации И. М. Мороз жил в Москве. Его воспоминания о войне опубликованы в сборнике - "И возвращались с победой".

Скончался 7 Марта 1993 года. Похоронен на Троекуровском кладбище. Награждён орденами Ленина (дважды), Октябрьской Революции, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й степени (дважды), Красной Звезды, "За службу Родине в ВС СССР" 3-й степени, 18 медалями, иностранными орденами. Его имя высечено в пантеоне памятника Победы в Киеве. Ему посвящены стенды в Нежинском государственном педагогическом институте, в музее Вертиевской средней школы.

Август уже разменял свой третий десяток жарких, тяжёлых дней. Только вечерами приходила желанная прохлада. А по утренней тишине из деревенских садов катились волны яблочного духа вперемежку с пьянящим ароматом перезрелых трав. Невольно вспомнилось виденное днём сверху огромное поле, тёмно - янтарная перестоявшая пшеница, не дождавшаяся ни жатки, ни серпа...

Полк не успевал обживать аэродромы, отходил, оставляя врагу родную, до боли родную землю. Недавно были в Вертиевке, а теперь вот - в Андреевке, километров на 40 южнее.

...Вертиевский аэродром комиссар 3-й эскадрильи Иван Мороз покидал последним. Незадолго перед тем ушёл наземный эшелон, оставили только автопускач, чтобы в случае чего помочь "ястребкам". А запустили моторы - двинулся следом и он. Когда Мороз сделал круг над селом, увидел, как, поднимая шлейфы пыли, к Вертиевке приближалась колонна... Мотоциклы, грузовики с пехотой, артиллерия - моторизованная колонна противника. Сомнений нет !

Вот оно - невозможное из невозможного !   Над его родным селом - родился здесь, учился, работал, женился, а 2 часа назад простился с отцом и матерью, - над его единственной в мире Вертиевкой навис фашистский сапог !

Он развернулся навстречу колонне, спускаясь всё ниже и ниже, летел и не знал, что сейчас сделает. Между тем первые смутные мгновения, похожие на те, когда опрокинут на тебя ведро холодной воды и поначалу - от неожиданности, от пронзительной зябкости - ни слова сказать не можешь, ни разогнуться, ни опомниться, те первые мгновения прошли, и мысль заработала чётко и быстро. "Врежусь в машину с пехотой !.. Ну не будет ни машины, ни самолёта, ни пехоты... ни меня. Что дальше ?   Нет, мы ещё подерёмся !".

Мороз увидел через прицел, как остановились машины, как бросились по кюветам солдаты, и нажал на гашетку. "На, получи !"

Он утюжил и утюжил дорогу, пока не израсходовал весь боекомплект, и с досадой отпустил гашетку, когда пулемёты замолчали. Пора было уходить на новый аэродром. На карту и не взглянул - знал тут наизусть все дороги, "отдельно стоящие деревья" и прочие ориентиры.

Комиссар удалялся от Вертиевки, а сам ещё был там, с отцом, с матерью...

Отец его, Михаил Денисович, - кузнец, мастер что надо, золотые руки. Может подковать лошадь, плуг починить, а то и новый сделать, колесо оковать, инструмент разный для дома, для кухни изготовить. И все уже знали: раз Михал Денисыч делал - значит, хорошо и надолго.

Батька !.. Скромняга, простак, труженик каких поискать. Все уроки его помнил Иван, принял безоговорочно, навсегда. Первый урок: трудись, пока жив. И точно: с 6 лет начал мальчишка коров пасти. В 11 помогал отцу в кузнице. До наковальни не доставал, подставили ему ящик, набили песком, да и молот полегче дали. Стал Иван вторым, после старшего брата, молотобойцем. Зимой, как из школы придёт, - бегом в кузницу...

- Драпаете ? - сурово спросил вчера отец. - Только пятки сверкают ?

- Нет, батя, - ответил Иван  (надо же было что-то ответить !). - Это временно, мы вернёмся.

Язвительные отцовские слова "драпаете" и "пятки сверкают" сейчас ещё раз обожгли.

До Андреевки Мороз долетел быстро и, едва приземлился, пошёл в штаб, к командиру полка. Доложил: немцы в Вертиевке. Но уходить не спешил.

- Ну что ещё, комиссар ?

- Сами знаете, товарищ командир, родное ведь село...

- Да, знаю, Иван, - ответил тот тихо. И устало замолк. Потом заговорил снова. - О моих вот ни слуху ни духу. Я клятву дал: пока последнего гада с нашей земли не прогоним, никакой пощады себе.

- Разрешите, товарищ командир, боевой вылет на Вертиевку. Звено поведу.

Командир вскинул брови.

- Рискуешь, Иван. Они там, наверно, зениток наставили, да и "Мессеры" не дремлют.

- Ну и что ?   Обычное дело.

Командир встал из-за стола, подошёл, посмотрел прямо в глаза. Иван увидел, как устал этот человек, как долго не спал - красные веки, утомлённое лицо.

- Давай, Иван, лети, - сказал командир.

- Слушаюсь !   Потрясу немного фрицев и вернусь...

Его техник ползал под брюхом "ишачка" и тихо ругался, заделывая мелкие пробоины. Видно, пока Мороз атаковал немецкую колонну, и его успели зацепить из автомата.

- Э-э, чтоб это была твоя самая большая печаль, - сказал Иван, заглядывая вниз. - Готовь-ка машину, летим обратно, в Вертиевку.

Он окинул взглядом тёмно - зелёный тупоносый "ястребок", похлопал рукой по его тёплому, нагретому солнцем боку. Вдруг сильно кольнуло в ноге. Иван поморщился - опять эта рана, никак не затянется. Чуть расслабился и - пожалуйста, ноет и ноет. "В санчасть бы надо, да как бы в госпиталь не упрятали..."   Усмехнулся, вспомнив свой побег из Славянска. Сколько времени-то прошло ?   Неужели всего 2 месяца ?

...Утро 22 Июня застало Ивана Мороза, заместителя командира эскадрильи по политчасти, под Тернополем, где базировался их истребительный авиаполк. Летали тогда на этих вот самых "ишачках" почти круглые сутки. Днём отрабатывала приёмы боя молодёжь, а ночью "старички" повторяли пройденное в Испании и Монголии, осваивали новое. Война-то, чувствовали, не за горами.

В 3 часа ночи прекратили полёты. Не успели ещё все заснуть - тревога !   После 4-х часов утра высоко прошли первые колонны вражеских самолётов. Связи с дивизией не было. Видимо, линию перерезали заброшенные в тыл диверсанты. Командиры подняли лётчиков в воздух, завязались первые воздушные схватки. После нескольких боевых вылетов эскадрилья собралась у самолёта Мороза. Никто не решался первым задать вопросы, которые вертелись у каждого на языке: "Как быть ?   Что делать дальше ?   Война не объявлена, а уже несём потери..."

Связи со штабом по-прежнему не было.

- Летит ! - послышался возглас.

Все обернулись на юго - запад. Там в нескольких десятках километров базировался штаб 16-й смешанной авиадивизии. Именно оттуда шёл самолет, судя по всему - "СБ".

- Наверно, комдив Шевченко, - предположил кто-то. - Сейчас узнаем что к чему, поставит боевую задачу...

Но это был... "Юнкерс-88".

- Ложись ! - закричал Мороз что есть мочи, сам же рванулся к самолёту, на котором техник запускал двигатель. Мысль была одна: взлететь, сбить !

Тут загремели взрывы. Бомбы накрыли и стоянку Мороза. Возле его ног словно разорвалась хлопушка. Падая, увидел испуганное лицо техника. Встал - в сапоге горячо и мокро. Превозмогая боль, отдал команду: "К вылету !"   Между тем в воздух взмыл самолёт Василия Дмитриева. Лейтенант атаковал "Юнкерс" и сбил его.

Рана замполита оказалась серьёзной - была повреждена бедренная кость левой ноги. Мороз попал в руки медиков. Его переправили в Славянск, в тыловой госпиталь. Молодое тело не желало страдать и болеть  (сколько лет было Ивану тогда ?   Всего - 27). Рана стала быстро затягиваться. Да и сам настрой, нетерпение, воля активно помогли медицине. "Как-то там боевые друзья ?   Где дерутся ?   Ведь я должен быть с ними !"   А тут как раз привезли в госпиталь знакомого комиссара из их дивизии. Он и сказал: твой-то полк, Иван, стоит возле Нежина, в Вертиевке. Так это же родные места !

Решение созрело мгновенно. Раз дело идёт на поправку, чего тут валяться, прохлаждаться - еду !   Пошептался с сестрой - хозяйкой, напомнил ей, что сдавал сапоги, гимнастёрку, брюки, осколком продырявленные, попросил постирать всё, заштопать. Переоделся где-то в закутке, больничное бельё сестре сунул, чмокнул её за доброту да отзывчивость в щеку и спокойно, словно посещать кого приходил, вышел по лабиринту коридоров во двор, потом - к никем не охраняемым воротам - и был таков. Не беда что с палкой, не беда что хромает...

А в Вертиевке уже базировался другой - 92-й полк. Ивану сказали: принимай у нас эскадрилью, комиссары и нам нужны. Принял. А о ране, так и не успевшей затянуться, промолчал. Работы было много: прикрывали от вражеских самолётов Чернигов, громили мотоколонны противника, прорвавшиеся за Десну, сопровождали на цели бомбардировщики и штурмовики.

...Иван объяснил задачу своим ведомым, потом обошёл вокруг зелёный "ястребок". "Не подведи, родной !" - попросил про себя.

Мотор работал ровно, надёжно. А его собственный "мотор" ?   Нет, с самого утра сердце не на месте, работает на "повышенных оборотах". Не будет теперь для него покоя, пока не узнает Иван, что родное село свободно от фашистской нечисти.

Что там творится сейчас ?   Перед глазами предстали до кустика, до камня знакомые улицы, по которым шли немецкие машины, и резкая чужая речь неслась над родными хатами. Гитлеровцы облюбовали себе, наверное, дома получше - для комендатуры, штаба, для постоя разного ранга "фюреров". Иван даже невольно передёрнул плечами - от чувства гадливости. И чтобы отвлечься, вынул из планшета карту, хотя лететь-то тут пару минут, с завязанными глазами не заблудишься, и нашёл небольшой квадратик Вертиевки неподалёку от обозначенного крупным многоугольником Нежина. Их разделяло всего 12 километров.

Бывало, уедешь куда - нибудь - в отпуск, командировку, - и если спросит тебя кто: откуда, мол, родом, то не говоришь: из Вертиевки - кто ж её знает, песчинку среди тысяч себе подобных, - а отвечаешь: из Нежина. И каждый уважительно кивнёт головой, знаю, мол, как же, нежинские огурчики !

Об огурцах этих, действительно замечательных, почему-то все знали, а вот о том, что Нежин, такой же как и Миргород, - гоголевский город, мало кому было известно. А ведь живая история литературы, Отечества !   С 1821 по 1828 год во вновь открытой тогда Нежинской гимназии высших наук учился Николай Васильевич Гоголь. Иван Мороз тоже, между прочим, учился в тех же стенах, только называлось учебное заведение уже не гимназией, а Нежинским педагогическим институтом имени Н. В. Гоголя. И каждый первокурсник, само собой, знал про великого выпускника. Как интересно было, например, читать наивные письма - с ошибками и почти без запятых - не подозревавшего ещё о своём знаменитом будущем мальчишки !

Эти минуты воспоминаний, дорогих и приятных, помогали Ивану собраться в кулак. Мучила жажда. Хотя бы глоток воды. Да, он летит штурмовать Вертиевку.

Из института на каникулы он непременно приезжал сюда, устраивался работать на засолзавод. Его, как силача и здоровяка, посылали на ледник - закатывать на зимнее хранение бочки, полные тех самых знаменитых нежинских огурчиков. Разные бочки попадались - и 5-, и 10-, и 20-вёдерные. Катай, не ленись !   А вечерами придут, бывало, на огонёк соседи - мужики серьёзные, степенные, с сильными тяжёлыми руками, - задымят махрой и попросят: "Ваня, почитай !"   Он послушно брал с полки книгу и читал Пушкина - стихи и прозу. Прозу больше любили. Брал Гоголя и - на весь вечер... "Тараса Бульбу" читали и перечитывали. И когда подходил Иван к страшному и мажорному концу повести - "Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу !" - среди слушавших в хате не оставалось равнодушных.

...Звено уже набрало высоту. Мороз почувствовал знакомый прилив сил от ощущения полёта, азартно чертыхнулся, привычно осмотрелся по горизонту - не идут ли наперерез самолёты противника. Настроение - ввязаться в драку, хлестать огненными очередями, крушить... Вспомнилось, как возвращались из полётов за линию фронта лётчики с серыми, чужими лицами, как рассказывали о сёлах, о хлебных полях с ползущими рыжими валами огня, о толпах наших людей на дорогах, окружённых конвоирами и угоняемых на запад. Нет, не могло притерпеться к этому сердце, не могла привыкнуть душа !

"Воспитай ненависть к врагу !" - одна из заповедей любого комиссара. Следовать ей было легко: ненависть к захватчикам переполняла людей. Мороз лишь направлял её в нужное русло, в русло военной работы - умелого, бесстрашного боя. Правда, новички требовали и поддержки, и огранки, и шлифовки. Приходилось говорить с каждым в отдельности. Один, ершистый такой, сказал: легко, мол, говорить - делай так, делай этак, а ты сядь в самолёт, поднимись да покажи, особенно если "Мессер" рядом. За чем же дело стало ?   Иван подменил напарника "ершистого", и они вылетели на задание вместе. И "Мессеры" были, и жаркая схватка, и риск - пришлось прикрыть зазевавшегося новичка, но зато авторитет комиссара неизмеримо вырос. Теперь уже повторять дважды ему не приходилось.

...Иван посмотрел вниз, где медленно проплывал жёлто - зелёный августовский ковёр полей, лугов, перелесков. Как больно и странно - где-то тут начнётся сейчас ничейная земля, с которой уже ушли наши и на которой ещё нет фрицев. Ничейная !   Назовут же !   Какая же она ничейная ?!   Наша !

На одном из этих лугов он ещё подростком впервые увидел настоящий самолёт. Мальчишки всё узнают первыми. Как припустились бежать !   Полтора десятка километров неслись, боялись - улетит, не дав на себя поглядеть. А самолёт весь день на том лугу красовался. "Советский народ, строй воздушный флот !" - было написано на нём аршинными буквами. Заныло тогда у Ивана в груди. Очень захотелось подняться в небо. Ждал своего часа и верил: полечу !

В пединститут, когда учился Иван на 1-м курсе, приехала комиссия отбирать кандидатов в авиационную школу. Пошли они с приятелем, выдержали все экзамены, но... 2-х лет Ивану не хватило, молод оказался. Что делать ?   Бросился со всех ног в родную Вертиевку, в сельсовет, уговорил секретаря дать ему справку о том, что родился не в 1914-м, а в 1912-м году. Но обман был раскрыт, влетело комсомольцу Морозу по первое число. Потом уже направил его райвоенкомат в школу младших авиаспециалистов, а после неё назначили Ивана инструктором политотдела авиабригады. Экзамен на штурмана сдал экстерном. Сбылась мечта детства, поднялся в небо, обрёл свои крылья...

Теперь надо быть предельно внимательным. Комиссар увидел знакомые ориентиры, значит, где-то там, в синей дымке у горизонта, Вертиевка. Он подал знак ведомым - "делай, как я". Никакого прикрытия села с воздуха у немцев, кажется, не было. Это хорошо. А что с зенитками ?   Подвезли ли ?   Наш полевой аэродром наверняка "Мессерами" ещё не освоен. И никаких гостинцев с неба они, конечно, не ждут. У Ивана уже был готов план. В Вертиевке было 3 больших и длинных улицы, одна - имени Ленина - шла вдоль села с севера на юг, другие - имени Шевченко и Зеленьковка - поперёк. Вот и "погуляем" над ними - туда и сюда. Все вертиевцы, кто остался, прячутся по домам, на улицах же сейчас только "гости". Они-то нам и нужны...

Вертиевка - большое село. Когда-то был здесь райцентр. Немало знаменитых земляков вспоминали вертиевцы с гордостью. На взгляд приезжего, правда, ничего вроде особенного - прямые улицы, много зелени, белые украинские хаты, клуб, школа, сельсовет, засолзавод, церковка. Неподалёку - железнодорожная станция. С водой плохо - ни речки, ни пруда, лес далеко. Но сады !   Весной - всё в белой пене цветов, а зимой горницы наполнены нежным яблочным духом.

Часто вспоминал Иван родной дом, мать с отцом, братьев и сестру, самозабвенную дружбу юности, любимые книжки, открывшие мир. И её - девчонку по имени Саша, разбудившую сердце и ставшую ему женой.

Кажется, всё это было только вчера. Где-то теперь его Саша ?   Она ведь с первых дней на военной службе - фельдшерица. На каких дорогах, на каких фронтах ?   Жива ли ?

...Вертиевка быстро приближалась. Вот уже под крылом её огороды, сады, плетни. Теперь время довернуть слегка, спуститься пониже и лететь на бреющем. Ведомые шли следом. Надо внезапно выскочить над главной улицей со стороны кладбища и дать огоньку !   Там, сразу за кладбищем, стоит дом родителей Саши, милой его жинки.

Истребители вынырнули из-за высоких деревьев и понеслись над улицей. Иван сразу заметил, что она забита техникой, а по обочинам двигались солдаты. Мотоцикл с коляской остановился у дома Саши. Комиссар начал с него. "Нате, получите то, за чем приехали !" - вслух произнёс он, нажимая на гашетку. И - началось !

На мгновение вернулось раннее утро 22 Июня, вспомнил, как из-за леса показался "Юнкерс", поначалу принятый за наш "СБ". Теперь они поменялись ролями. Неожиданность, внезапность - на нашей стороне.

Иван уже целился в скопление пехоты и машин у здания сельсовета... Сюда прибегал он из Нежина за справкой о своей "взрослости". Успел заметить: на флагштоке над крышей нет красного флага. "У-у, сволочи !   Будет флаг !   Придёт день..."   А солдаты, заслышав стрельбу, бежали кто куда. Но ведь не быстрее же его пуль ?!

Иван поливал свинцом улицу. Его 4 пулемёта стреляли по кустам и плетням, за которыми пытались спрятаться перепуганные фашисты, дырявили всё, что попадалось на прицел: крытые машины, тяжелые мотоциклы, походные кухни. Здесь, в центре села, "ястребки" собрали крупную "жатву" и, проскочив его, дали передохнуть, остыть пулемётам.

Сердце тяжело бухало в груди. "Что же это творится-то ?"   Он вытер рукой пот со лба, глубоко вздохнул. Что это - кошмарный сон или жуткая явь ?   Его село полно фашистов, а он летает над улицами, по которым ходил в школу, провожал невесту, - и бьёт по врагам из пулемётов.

Разворот закончен, снова "ишачки" жмутся к земле, снова мчится навстречу родная Вертиевка, улица Шевченко... Вся жизнь, кажется, прошла на ней. Здесь школа, клуб, засолзавод. Вечерами бродили здесь ватаги парней и девчат, то с гармошкой, то так просто - с песнями. В клуб, из клуба, в школу, домой. Здесь можно было узнать все местные новости, встретить знакомого с другого конца села... Да мало ли какие приятные неожиданности дарила человеку эта весёлая сельская улица длиной в несколько километров !

...Иван действовал автоматически. Чётко, целенаправленно работал мозг. Он отдавал приказания. Вбирал в себя мельчайшие подробности. Потом окажется, что Ивану Морозу хватит воспоминаний об этих коротких минутах атаки родного села на долгие десятилетия. В памяти будут возникать всё новые и новые детали, мелочи - достоверные, необходимые, волнующие.

Комиссар прикинул, что первым заметным объектом на улице Шевченко будет клуб. Наверняка немцы решили расположить в нём какое - нибудь своё учреждение. А значит, у входа сейчас должно быть оживлённо. Ну, а второй объект - школа...

Если бы умел Иван писать стихи, то посвятил бы клубу величальную оду. Довоенный сельский клуб - явление замечательное. А вертиевцам ещё и повезло. Душой их клуба был человек талантливый - Александр Васильевич Загуменный. Школьный учитель рисования, руководил драмкружком. Ставили украинскую классику, и не только драмы - настоящие оперы: "Запорожец за Дунаем", "Наталка - Полтавка". На районных и областных смотрах самодеятельности занимали первые места... Раскованно - естественный на сцене, старшеклассник Иван Мороз играл почти во всех спектаклях, исполнял роли положительных героев. Потому что и сам был и внешне, и внутренне героем безусловно положительным.

...Истребители уже выходили на цель. Иван заметил и тут много техники и пехоты. Похоже, собирается размещаться какая-то часть. "Поможем вам поубавить численный состав, глядишь, квартир меньше понадобится..."   Колонна растянулась от клуба до здания школы. Цель что надо !   Под крылом, едва не касаясь его, замелькали, понеслись макушки деревьев. Огонь !   Иван увидел, как на площадке перед клубом распластались прошитые его очередями фашисты. "Ага, наш клуб запомнится вам надолго !"   Мороз не отпускал гашетку.

Пули вспарывали брезентовые кузова машин, полные солдатни, настигали убегающих по обочинам, проникали сквозь зыбкую зелёную завесу кустов, находя тех, кто пытался обмануть судьбу... Карьера завоевателей бесславно заканчивалась в чужой, неизвестной и презираемой ими Вертиевке.

"Прости, родная, что допустили до тебя фашистских убийц. Кто же знал, что так выйдет ?!   Прости, что летаем над тобой с пулемётами".

Колонна машин кончилась у школы. Иван прекратил огонь и краем глаза успел увидеть приземистое одноэтажное здание.

...Учёба давалась Ивану легко, он всласть занимался историей. Кроме того, с увлечением проворачивал уйму общественных дел, был членом учкома. Крепко дружил с полдюжиной надёжных парней. Почему-то особенно помнились первые весенние тёплые дни, когда можно было пальто и шапку оставить дома, сунуть учебники под мышку и - за ворота. Вообще дорога в школу словно старинный ритуал. Все на работу, и ты тоже - в школу. Утреннее уважительное напоминание мамы: "Ваня, ты не опоздаешь ?   Пора..."

Патроны, чувствовал Иван, подходят к концу. Надо было оставить на обратный путь - вдруг привяжутся "Мессеры". "Ничего, прорвёмся, - подумал комиссар, - сегодня нам везёт, а пули нужнее здесь".

Он повернул немного направо и оказался над своей родной Зеленьковкой - улицей наполовину короче других  (она шла от центральной, как ветка от ствола), но, наверное, самой главной в его жизни: тут стоял родительский дом. А теперь и на его улице фашисты !   "Вам - остаток боекомплекта", - подумал Иван и взял на прицел тёмную массу, перегородившую улицу.

Раскалённые пулемёты послушно изрыгнули новые горячие струи металла. Не суйтесь, гады, куда не надо !   Что заработали, незваные гости, то и получите !

Иван нёсся над улицей, чуть не задевая винтом голов фашистов. Вот скоро справа в веренице обычных крестьянских домов покажется родной дом. "Выгляни-ка, батько !   Выгляни, мамо !   Я сделал сейчас всё, что смог..."

Больные и старые, они не захотели уезжать отсюда. Умереть, сказали, хотим на родной земле. "А может, ещё и свидимся после победы ?"   Вот он, знакомый до мелочей дом, мелькнул и пропал, умчался назад, во дворе пусто. "Это всё ?.. Прощай, Вертиевка !"

Мороз начал набирать высоту. Внизу показались жёлто - зелёные прямоугольники полей. Оглянулся: ведомые шли следом. Если бы кто-то видел самолёты с земли, то отметил бы, как неторопливо, будто собирались сюда вернуться, уходили от села последние краснозвёздные истребители.

Только теперь Иван ощутил, как устал. Эта атака Вертиевки стоила ему десятка других. И хоть с каждым мгновением он всё больше и больше удалялся от родного села, по-прежнему чувствовал его спиной, затылком, всем своим существом. И окажись сейчас пулемётные ленты набиты патронами, он опять вернулся бы туда и утюжил, утюжил фашистскую нечисть...

Горячо было небо Великой Отечественной, в котором заместителя командира по политчасти 92-го истребительного авиаполка И. М. Мороза ждали новые испытания. 17 Сентября 1941 года его самолёт будет сбит, сам он выбросится с парашютом, вернётся в строй. В начале 1942 года его тяжело ранит. Снова сбежит из госпиталя в свой полк и будет вести политработу, не расставаясь с костылями. В Мае 1942 года его наградят орденом Ленина, он станет комиссаром 1-й ударной авиационной группы Ставки Верховного Главнокомандования, а затем летающим замполитом дивизии, примет участие в освобождении Новгорода. В Июле 1944 года во время 117-го боевого вылета при прорыве фашистской оборонительной линии в районе Псков - Остров штурмовик Мороза попадёт под сильный артиллерийский огонь и будет сбит. Он посадит свою покалеченную машину на ничейную землю. Вернётся к своим.

После войны И. М. Мороз ещё 13 лет летал на сверхзвуковых реактивных самолётах. Герой Советского Союза Генерал - полковник авиации Иван Михайлович Мороз был членом Военного совета, начальником Политуправления ВВС, военным консультантом группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР и председателем Московского городского штаба Всесоюзного похода комсомольцев и молодёжи по местам революционной, боевой и трудовой славы.

Но где бы ни служил потом, он будет помнить этот летний знойный день 1941 года.

...Подлетая к аэродрому, Мороз думал о том, что сегодня к вечеру должно прибыть пополнение и командир просил его побеседовать с ребятами, подбодрить их, вдохнуть боевой азарт. "Ты, - говорил командир, - это умеешь, у тебя получается". Иван уже знал, с чего начнёт свой комиссарский "урок". Он расскажет новичкам, как это чудовищно нелепо - штурмовать родное село, как больно видеть в нём оккупантов, как нечеловечески тяжело оставлять с ними отца и мать... Он спросит ребят, хотят ли они, чтобы их родные города и села постигла участь Вертиевки. Всё ли они сделали, что могли, чтобы этого не случилось ?   Пусть поймут: драться придётся не на жизнь - на смерть, без пощады к себе и к врагу. А потом напомнит новым однополчанам пророческие гоголевские слова: "Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу !"

Памятник на могиле И. М. Мороза в Москве на Троекуровском кладбище.