Шинкаренко Фёдор Иванович

Военные лётчики, особенно истребители, - народ молодой, задиристый, с крепкими нервами и, не побоюсь сказать, честолюбивый. Мы не без зависти посматривали на ордена и "Золотые Звёзды" участников боёв на Халхин - Голе, гражданской войны в Испании. Каждый из нас думал: "Будет случай, и я сумею отличиться, покажу, на что способен !"

А сам я - как командую эскадрильей в боевой обстановке ?   Неплохо летаю, учу летать других. Но этого же мало. Главная обязанность командира - думать !   В чём же проявилось моё командирское творчество ?   Всегда ли я правильно оценивал обстановку, принимая решения ?   Разумеется, нет. Допускаю и ошибки, и промахи. Мне тоже ещё многому надо учиться на этой войне - тому, что может потребоваться, если грянет большая война.

У нас и поныне не перевелись любители делать из мухи слона, рассуждать примерно так: "Оно, конечно, и ничего в точности и неизвестно, но дыма без огня не бывает".

Малодушный человек никогда не стал бы рваться на войну, да ещё в истребительную авиацию.

А вот финские полевые аэродромы мы долго не могли обнаружить. Искали старательно, снижались до бреющего чуть ли не над каждым озером, пригодным для использования в качестве аэродрома. Но главное состояло в том, что загадка финских ледовых аэродромов была разгадана: финны укрывали самолёты рассредоточено в приозёрных лесах.

Обученные немецкими инструкторами, финские лётчики - истребители прибегали к различным уловкам, чтобы подстеречь отставший от общего строя или повреждённый бомбардировщик, внезапно и стремительно нападали на небольшие группы наших самолётов.

Учитывая полное господство в воздухе советской авиации, такая тактика истребителей противника была, в общем-то, разумной. Уклонение от боя в явных невыгодных условиях не считалось у финских лётчиков проявлением трусости и нерешительности. Да они и не были трусами.

Вместе с тем, война выявила пробелы в нашей подготовке, показала необходимость совершенствовать технические приёмы, подняла роль инициативы командиров эскадрилий, звеньев и всех лётчиков, потребовала пересмотреть методы ведения огня истребителями в воздушных боях и по наземным целям. Мы убедились, как важно тщательно маскировать, рассредоточивать и укрывать на стоянках, оценили значение военной хитрости и дезинформации противника, которым до войны не уделяли должного внимания.

Всё это настоятельно требовало внести существенные изменения в программу и методику обучения авиаторов, в частности, лётчиков - истребителей. Следовало глубоко изучить и проанализировать опыт "Зимней войны", ценность которого определялась, прежде всего, тем, что финских лётчиков готовили гитлеровские инструкторы, а мы отлично понимали - фашистская Германия - наш потенциальный противник.

К сожалению, опыт, приобретённый советскими лётчиками в боях на Карельском перешейке, так и не был в полной мере учтён в последний год перед Великой Отечественной войной. Достаточно сказать, что в первые месяцы войны против фашистской Германии наши истребители действовали по-прежнему тройками. Только на второй год войны боевой порядок парой получил распространение и стал применяться во всех истребительных авиационных частях. Не были сделаны своевременно и некоторые другие практические выводы, касающиеся лётной, технической и огневой подготовки лётчиков - истребителей. Более того, накануне Великой Отечественной войны по соображениям безопасности полётов был запрещён высший пилотаж на МиГ-3, ЛаГГ-3, Як-1, хотя весь наш боевой опыт свидетельствовал о необходимости в совершенстве владеть искусством пилотирования.

Всё это были серьёзные просчёты, сказавшиеся в первые месяцы войны с гитлеровской Германией. Недаром говорят: в авиации нет мелочей. Часто потом приходилось мне напоминать подчинённым эту бесспорную истину, особенно при освоении новой техники, когда секундная растерянность лётчика может привести к тяжёлым последствиям.

Для того чтобы стать хорошим командиром, недостаточно овладеть определённым комплексом знаний, надо ещё обладать командирскими качествами: решительностью, упорством в достижении цели, способностью к разумному риску, инициативой, умением предвидеть развитие боя и замысел противника и так далее. Если же у человека этих качеств нет, то, сколько его ни учи, командира из него не получится. Другое дело, что в условиях современной войны командир любого ранга должен отличаться высокой общей эрудицией и основательными военными знаниями. Но главное, повторяю, - это личные командирские качества.

Для каждого авиационного командира значительную трудность представляет организация быстрого перебазирования. Общеизвестно, что храбр не тот, кто не испытывает страха перед опасностью - это противоестественно, храбр тот, кто владея собой, подавляет инстинкт самосохранения ради достижения определённой цели. О людях, способных кинуться навстречу опасности, зажмурив глаза, ещё М. Ю. Лермонтов заметил: "Это что-то нерусская храбрость !"

Среди наших врагов встречались и фанатики, и смелые люди. И храбрость наших воинов - это, прежде всего, способность спокойно, решительно выполнять свой долг в самой трудной, самой опасной обстановке, сознательно идти на огромный риск не ради личной славы, а во имя общей победы.

При штурмовке нашего аэродрома воздушным противником пришлось распластаться на земле. Нет ничего хуже, чем вот так лежать под прицелом врага и сознавать, что не можешь ему ответить. Мне доводилось преодолевать зону зенитного огня, участвовать в воздушных боях. Но тогда я маневрировал, огрызался огнём или сам атаковал, веря в своё умение, в силу своего оружия. А теперь приходилось вжиматься всем телом в твёрдую, утрамбованную колёсами самолётов землю, в жёсткую, пропахшую бензином траву и напряжённо следить за маленькими фонтанчиками пыли, возникающими от пулемётных очередей "Хейнкеля". Говорят, в такие мгновения вспоминается прожитое. Может быть, но мне было не до воспоминаний. Я не спускал глаз с фонтанчиков и думал только о том, хлестнёт ли меня пулемётная очередь или нет...

Как во всяком воинском коллективе, в нашем полку служили люди разных по складу характеров, по способностям, по уровню лётной подготовки. Но всех объединяло стремление выполнить каждое боевое задание, не жалея ни сил, ни самой жизни. Обычно мы действовали вместе и одерживали победы даже над превосходящим по численности противником. Случалось, что тройка истребителей вступала в бой с десятком вражеских самолётов, шестёрка атаковала пятнадцать.

Но и немецкие лётчики - истребители в определённой ситуации отваживались в одиночку или парой атаковать целые группы наших самолётов и далеко не всегда безуспешно. В июне я вёл 12 ЛаГГ-3 на штурмовку переправы, возле которой скопилась вражеская техника, главным образом автомашины. Мы сделали 3 захода и уже разворачивались для следования на аэродром, когда нас атаковал один - единственный "Мессер". Находясь несколько в стороне от группы, я заметил противника раньше других, ударил по нему из пушки издалека и промазал. Фашистский истребитель длинной очередью поджёг "ЛаГГ" Демьяна Романенко и безнаказанно скрылся в облаках. Так погиб опытный лётчик, начавший службу в нашем полку ещё под Орлом.

Однажды мы ожидали прибытия звена "Харрикейнов", которые должны были у нас заправиться. Кстати, лётчики недолюбливали эти тихоходные истребители с пулемётами "Браунинг", поставляемые союзниками. Когда "Харрикейны" заходили на посадку, их атаковала пара "Мессеров", появившаяся со стороны солнца. Два "Харрикейна" загорелись. "Мессеры" же ушли раньше, чем дежурное звено вырулило на старт.

Гитлеровские лётчики были способны на дерзкие, требующие большой смелости атаки, но, как правило, не выдерживали наших атак на встречных курсах, никогда не слышал я о совершенных ими таранах, ни один из них, насколько мне известно, не решился направить свой подбитый самолёт на скопление техники противника. Зато немцы чаще, чем мы, прибегали к внезапным нападениям из облаков или со стороны солнца, умело уклоняясь от боя в невыгодных для них условиях.

Словом, повторяю, перед нами был очень сильный, коварный противник и каждая победа над ним доставалась нелегко, а подчас дорогой ценой. Фашистские истребители широко применяли внезапные атаки со стороны солнца или из облаков. Надо было учить лётчиков, особенно молодых, сложному умению в любой обстановке обнаруживать противника раньше, чем он обнаружит нас. Мы изготовили наглядные пособия: схемы осмотрительности лётчика и распределения секторов осмотрительности в группах. Не упускали случая проверить осмотрительность в учебно - тренировочных полётах.

Чтобы окончательно преодолеть естественную робость молодых лётчиков перед новыми самолётами противника, нужна была убедительная победа над ними. Когда вступает в силу боевой приказ, всё личное сразу отодвигается на задний план. Заместитель командира по своему положению поставлен в особые условия. Он всё-таки не может проявлять такую самостоятельность, как командир, должен согласовывать свои действия. Иные заместители настолько к этому привыкают, что постепенно утрачивают командирские качества, работают с оглядкой, ожидая подсказок. Не случайно порой на освободившуюся должность, скажем, командира дивизии назначают способного командира полка, а не заместителя, которого держали на вторых ролях. Думаю, что я таком грехе неповинен, и у Цветкова за всё время нашей совместной службы не было причин жаловаться на то, что я его "зажимал".

Нас ждали последние бои... Мы понимали, что не все уцелеем в них, но всё равно хотелось, чтобы они начались скорее, чтобы быстрее прогремел последний выстрел... Лётчиков редко хоронят. Обычно они просто не возвращаются.